«Карвы»: первое пришествие
Владимир Преображенский рассказывает о своих первых впечатлениях от карвинговых лыж. Оказывается, они с характером!
Журнал: «Физкультура и спорт» № 10, 1998 год
Текст: Владимир Преображенский
Низкое солнце скользило параллельно Парамоновскому склону, не грело, но нещадно било в глаза, слепило, когда я поднимался, прицепившись к бугелю подъемника. Зато на спуске солнце упиралось в спину и был виден каждый бугорок — что хочешь, то и делай: «опережай», «проглатывай» или подпрыгивай с него! И только на скате склона к речке косые лучи солнца проходили выше впадины, и там, в знобящем сумраке, коварные бугры хлестали по ногам, расшвыривали лыжи так, что, подлетев, приходилось «собирать» их в воздухе, чтобы, приземлившись, устоять.
Раз с одного солнечного спада в этот сумрак я и лег поперек склона: крепления открылись от удара, лыжи соскочили с ног, крутясь, догоняли меня и угощали тумаками.
Хорошо, что Володя и Борис, которые ехали за мной следом, перед спадом малость поотстали и на меня не «сели», а разъехались в стороны: один — под лапы ели, другой — еще куда-то.
Дивные и проклятые крепления «Тиролия» — одни из самых лучших, — я не ожидал, что они, когда не надо, скинут лыжи! От чего же крепления раскрылись? Сам виноват: не дотянул регулировочные винты на автоматах!
От падения побаливают мышцы живота, плечо и бок; это я обнаружил на следующее утро, а на склоне, в горячке, ничего не ощутил. Был увлечен перспективой, которая передо мной открывалась: Володя Сусленников, мой верный ученик, предложил поменяться лыжами спуска на четыре.
В позапрошлом сезоне в «Клубе лыжника» («ФиС», 1997, № 4) я написал о новых лыжах с узкой талией («осиная», «песочные часы»), предназначенных для обучения поворотам новичков вместо «коротышек». Там же и приписку сделал: что мне, мол, на таких лыжах обучать никого не приходилось, потому что любые горнолыжные новинки в первые год-два очень дороги и ни у одного из моих учеников таких лыж пока нет.
Однако год-два прошли и все переменилось: «карвы» стали выпускать все фирмы мирового класса не только для обучения новичков, но и для спортсменов, и туристов. Бум карвов мгновенно докатился и до российских магазинов. Володя Сусленников поясок на брюках потуже затянул и купил карвы фирмы «Династар». Размер же слаломных ботинок у нас с ним одинаковый: миг и обменялись лыжами! Как отказаться от такой невиданной возможности?
После падения для восстановления былой психологической уверенности я еще разочек съехал на своих «Мизунах». И вот обмен между нами состоялся. Толкаюсь палками с макушки Парамоновского склона, набираю скорость, — солнце бьет мне в спину, виден каждый бугорок.
Моя давняя мечта: поработать лет десять испытателем слаломных лыж при какой-нибудь фирме или фабрике (получить еще одну специальность — к тем, что я имею), как я уже писал однажды, так и не осуществилась. Возможно, это и нескромно, но в глубине души я всегда верил в то, что из меня получился бы по классу неплохой испытатель. Почему? Да потому, что я к каждой новой паре лыж отношусь как к живым, у которых есть характер: день-два катаюсь на новых лыжах и будто бы прислушиваюсь к ним ногами. А уж потом, поняв их, с великим уважением и тактом навязываю им свою волю и умение!
Помню, как впервые (после «дубовых» деревянных лыж) встал на гибкие пластиковые лыжи фирмы Kessler, в 1966-м, в Словении, за день до начала международных состязаний среди журналистов. У лыж был очень сильно выражен «весовой прогиб», а назывались они «Снежный король» (по цвету — красные с белыми шашечками). И чтобы ввести эти лыжи в поворот, необходимо было либо очень сильно разогнаться, либо использовать бугры — входить после полета в поворот. Тогда «внешняя» лыжа (после приземления) прогибалась безукоризненной дугой и выписывала «резаный», идеальный поворот (без торможения и сноса!). А в конце дуги лыжа еще упруго распрямлялась и «выстреливала» меня в следующий поворот, как будто лук стрелу!
Ничего более восхитительного я никогда не ощущал и на следующий день уже носился на них по трассам и по буграм Краньской горы, не ведая предела! В спецслаломе и двоеборье я победил, а в «гиганте» чуть-чуть уступил итальянцу Николелло. Ему шел 21-й год, а мне 43-й!
Вот тогда я, кажется, впервые и поверил, что из меня мог бы получиться не последний испытатель. На какие лыжи я не встану, быстро понимаю их.
... К концу Парамоновского склона, изрядно разогнавшись на Володиных лыжах типа карвы, я вдруг почувствовал, что они мгновенно и легко переходят из поворота в поворот (как ни одни другие лыжи).
На третьем спуске я уловил, как они послушны: режут носками повороты с точностью до сантиметра — где хочу, там и проведу носки у слаломного древка!
На пятом спуске я решил еще посильнее разогнаться и пройти длинными дугами по буграм в тени ложбины, как на Краньской горе. Но ко мне подошел Борис, второй сегодняшний напарник по катанию, и предложил на пробу свои карвы другой американской фирмы — К2: «Чем больше опробуете разных лыж, тем больше и напишете читателям!».
От лыж Бориса я хотел сначала отказаться, да увидел, что у Володи на моих обыкновенных лыжах что-то не очень ладно выходят повороты. Он стоит в сторонке, скромно дожидается своих.
Ботинки Бориса — на два номера меньше, чем мои, но современные крепления позволяют тут же справиться и с этим недоразумением — достаточно одной отвертки, чтобы немного отодвинуть задники автоматических креплений.
Мой внук Алешка, ему же тоже любопытно, вмиг добыл отвертку, передвинул. И вот я уже еду вниз на К2. Они короче на пять сантиметров, а носки еще пошире, канты же у них малость затупились, на Володиных острее.
На четвертом спуске на Бориных К2 (опять внизу горы и слева, где склон помягче и поглаже, а скоростишка — хороша) я вдруг явственно почувствовал, что эти карвы еще более быстры и виртуозны: какой густой слалом передо мной ни поставь — пройду!
И все же Володины, пожалуй, более раскатисты, несуетны, удобны.
Так почему же карвы любой фирмы без принуждения входят в поворот и легко пишут резаные дуги?
Слово «carve» означает «вырез». И вырезы эти на лыжах — с двух сторон. Талия у них обужена, а носок и пятка лыж — пошире. Поставили вы ее на кант — и она сама входит в поворот, потому что бок-то у нее кривой. К тому же, врезавшись носком и пяткой в снег, лыжа середкой прогибается. А прогнутая лыжа прямо не поедет.
Помните, чтобы прогнуть лыжи с сильно выраженным весовым прогибом на Краньской горе, мне приходилось либо очень сильно разгоняться, либо входить в поворот, как говорится, с лёта. Иначе ничего не выходило. А тут и делать ничего не надо! Однако в конце дуги карвы «выстреливают» вас слабее, чем «Снежный король». Многое приобретя, мы неизменно что-то и теряем.
Конечно, чтобы досконально разобраться в карвах, мне надо бы поехать в горы, где разный снег и выше скорость. Но, увы, сегодня мне это недоступно. А что еще за это время я услышал и узнал о карвах от других?
Моя дочка катается на карвах (в горах и в Подмосковье) — не нарадуется.
Старшая внучка Лена тоже наслаждается. Но вот ее добавочное наблюдение: «Поворачиваешь автоматически, не думая, — все вроде хорошо, а что-нибудь навяжешь неестественное, от «чрезмерного» ума, — они взбрыкивают, как кони с норовом!».
Володя Сусленников (прежде он испытывал авиамоторы, теперь ставит «диагнозы» испорченным автомобилям, с той же отмычкой подходит к новым лыжам) говорит: «Идти напролом карвы нам не разрешают, их надо пробовать и так, и эдак. “Плуг” и “подплуживание” они не терпят».
Мой старший брат, профессиональный тренер (ему семьдесят шесть), десять дней был в Австрии и там, на одном курорте, полдня катался с молодым инструктором. Сначала от него не отставал. Потом устал. Сказал: «Возраст все-таки есть возраст. Мне надо отдохнуть». А тот ему и говорит: «Напрасно вы ссылаетесь на возраст. Возраст ни при чем. У меня же карвы: колени подал в сторону — лыжи сами повернули. Затраты усилий на них намного меньше».
Ю., хороший спортивный журналист, но по классу (с точки зрения подлинного мастера) — «чайник». К тому же и характер у него дерганый, нетерпеливый. «Старик, — сказал он мне, ты не поверишь, я в Австрии не знал, куда деваться от стыда! Карвы на большом ходу надо мною издевались. Лежу в снегу и по сторонам смотрю: не видит ли кто-нибудь моего позора?».
Наконец, одна версия из ста других о не столь давней гибели австрийской горнолыжницы Ульрики Майер, которая выскочила из трассы скоростного спуска и ударилась о стойку: как утверждают, она спускалась на «приталенных» лыжах, а к новым движениям не привыкла, и лыжи на скорости — за сотню! — внезапно повернули круче, чем она хотела.
Журнал: «Физкультура и спорт» № 10, 1998 год
Текст: Владимир Преображенский
Низкое солнце скользило параллельно Парамоновскому склону, не грело, но нещадно било в глаза, слепило, когда я поднимался, прицепившись к бугелю подъемника. Зато на спуске солнце упиралось в спину и был виден каждый бугорок — что хочешь, то и делай: «опережай», «проглатывай» или подпрыгивай с него! И только на скате склона к речке косые лучи солнца проходили выше впадины, и там, в знобящем сумраке, коварные бугры хлестали по ногам, расшвыривали лыжи так, что, подлетев, приходилось «собирать» их в воздухе, чтобы, приземлившись, устоять.
Раз с одного солнечного спада в этот сумрак я и лег поперек склона: крепления открылись от удара, лыжи соскочили с ног, крутясь, догоняли меня и угощали тумаками.
Хорошо, что Володя и Борис, которые ехали за мной следом, перед спадом малость поотстали и на меня не «сели», а разъехались в стороны: один — под лапы ели, другой — еще куда-то.
Дивные и проклятые крепления «Тиролия» — одни из самых лучших, — я не ожидал, что они, когда не надо, скинут лыжи! От чего же крепления раскрылись? Сам виноват: не дотянул регулировочные винты на автоматах!
От падения побаливают мышцы живота, плечо и бок; это я обнаружил на следующее утро, а на склоне, в горячке, ничего не ощутил. Был увлечен перспективой, которая передо мной открывалась: Володя Сусленников, мой верный ученик, предложил поменяться лыжами спуска на четыре.
В позапрошлом сезоне в «Клубе лыжника» («ФиС», 1997, № 4) я написал о новых лыжах с узкой талией («осиная», «песочные часы»), предназначенных для обучения поворотам новичков вместо «коротышек». Там же и приписку сделал: что мне, мол, на таких лыжах обучать никого не приходилось, потому что любые горнолыжные новинки в первые год-два очень дороги и ни у одного из моих учеников таких лыж пока нет.
Однако год-два прошли и все переменилось: «карвы» стали выпускать все фирмы мирового класса не только для обучения новичков, но и для спортсменов, и туристов. Бум карвов мгновенно докатился и до российских магазинов. Володя Сусленников поясок на брюках потуже затянул и купил карвы фирмы «Династар». Размер же слаломных ботинок у нас с ним одинаковый: миг и обменялись лыжами! Как отказаться от такой невиданной возможности?
После падения для восстановления былой психологической уверенности я еще разочек съехал на своих «Мизунах». И вот обмен между нами состоялся. Толкаюсь палками с макушки Парамоновского склона, набираю скорость, — солнце бьет мне в спину, виден каждый бугорок.
Моя давняя мечта: поработать лет десять испытателем слаломных лыж при какой-нибудь фирме или фабрике (получить еще одну специальность — к тем, что я имею), как я уже писал однажды, так и не осуществилась. Возможно, это и нескромно, но в глубине души я всегда верил в то, что из меня получился бы по классу неплохой испытатель. Почему? Да потому, что я к каждой новой паре лыж отношусь как к живым, у которых есть характер: день-два катаюсь на новых лыжах и будто бы прислушиваюсь к ним ногами. А уж потом, поняв их, с великим уважением и тактом навязываю им свою волю и умение!
Помню, как впервые (после «дубовых» деревянных лыж) встал на гибкие пластиковые лыжи фирмы Kessler, в 1966-м, в Словении, за день до начала международных состязаний среди журналистов. У лыж был очень сильно выражен «весовой прогиб», а назывались они «Снежный король» (по цвету — красные с белыми шашечками). И чтобы ввести эти лыжи в поворот, необходимо было либо очень сильно разогнаться, либо использовать бугры — входить после полета в поворот. Тогда «внешняя» лыжа (после приземления) прогибалась безукоризненной дугой и выписывала «резаный», идеальный поворот (без торможения и сноса!). А в конце дуги лыжа еще упруго распрямлялась и «выстреливала» меня в следующий поворот, как будто лук стрелу!
Ничего более восхитительного я никогда не ощущал и на следующий день уже носился на них по трассам и по буграм Краньской горы, не ведая предела! В спецслаломе и двоеборье я победил, а в «гиганте» чуть-чуть уступил итальянцу Николелло. Ему шел 21-й год, а мне 43-й!
Вот тогда я, кажется, впервые и поверил, что из меня мог бы получиться не последний испытатель. На какие лыжи я не встану, быстро понимаю их.
... К концу Парамоновского склона, изрядно разогнавшись на Володиных лыжах типа карвы, я вдруг почувствовал, что они мгновенно и легко переходят из поворота в поворот (как ни одни другие лыжи).
На третьем спуске я уловил, как они послушны: режут носками повороты с точностью до сантиметра — где хочу, там и проведу носки у слаломного древка!
На пятом спуске я решил еще посильнее разогнаться и пройти длинными дугами по буграм в тени ложбины, как на Краньской горе. Но ко мне подошел Борис, второй сегодняшний напарник по катанию, и предложил на пробу свои карвы другой американской фирмы — К2: «Чем больше опробуете разных лыж, тем больше и напишете читателям!».
От лыж Бориса я хотел сначала отказаться, да увидел, что у Володи на моих обыкновенных лыжах что-то не очень ладно выходят повороты. Он стоит в сторонке, скромно дожидается своих.
Ботинки Бориса — на два номера меньше, чем мои, но современные крепления позволяют тут же справиться и с этим недоразумением — достаточно одной отвертки, чтобы немного отодвинуть задники автоматических креплений.
Мой внук Алешка, ему же тоже любопытно, вмиг добыл отвертку, передвинул. И вот я уже еду вниз на К2. Они короче на пять сантиметров, а носки еще пошире, канты же у них малость затупились, на Володиных острее.
На четвертом спуске на Бориных К2 (опять внизу горы и слева, где склон помягче и поглаже, а скоростишка — хороша) я вдруг явственно почувствовал, что эти карвы еще более быстры и виртуозны: какой густой слалом передо мной ни поставь — пройду!
И все же Володины, пожалуй, более раскатисты, несуетны, удобны.
Так почему же карвы любой фирмы без принуждения входят в поворот и легко пишут резаные дуги?
Слово «carve» означает «вырез». И вырезы эти на лыжах — с двух сторон. Талия у них обужена, а носок и пятка лыж — пошире. Поставили вы ее на кант — и она сама входит в поворот, потому что бок-то у нее кривой. К тому же, врезавшись носком и пяткой в снег, лыжа середкой прогибается. А прогнутая лыжа прямо не поедет.
Помните, чтобы прогнуть лыжи с сильно выраженным весовым прогибом на Краньской горе, мне приходилось либо очень сильно разгоняться, либо входить в поворот, как говорится, с лёта. Иначе ничего не выходило. А тут и делать ничего не надо! Однако в конце дуги карвы «выстреливают» вас слабее, чем «Снежный король». Многое приобретя, мы неизменно что-то и теряем.
Конечно, чтобы досконально разобраться в карвах, мне надо бы поехать в горы, где разный снег и выше скорость. Но, увы, сегодня мне это недоступно. А что еще за это время я услышал и узнал о карвах от других?
Моя дочка катается на карвах (в горах и в Подмосковье) — не нарадуется.
Старшая внучка Лена тоже наслаждается. Но вот ее добавочное наблюдение: «Поворачиваешь автоматически, не думая, — все вроде хорошо, а что-нибудь навяжешь неестественное, от «чрезмерного» ума, — они взбрыкивают, как кони с норовом!».
Володя Сусленников (прежде он испытывал авиамоторы, теперь ставит «диагнозы» испорченным автомобилям, с той же отмычкой подходит к новым лыжам) говорит: «Идти напролом карвы нам не разрешают, их надо пробовать и так, и эдак. “Плуг” и “подплуживание” они не терпят».
Мой старший брат, профессиональный тренер (ему семьдесят шесть), десять дней был в Австрии и там, на одном курорте, полдня катался с молодым инструктором. Сначала от него не отставал. Потом устал. Сказал: «Возраст все-таки есть возраст. Мне надо отдохнуть». А тот ему и говорит: «Напрасно вы ссылаетесь на возраст. Возраст ни при чем. У меня же карвы: колени подал в сторону — лыжи сами повернули. Затраты усилий на них намного меньше».
Ю., хороший спортивный журналист, но по классу (с точки зрения подлинного мастера) — «чайник». К тому же и характер у него дерганый, нетерпеливый. «Старик, — сказал он мне, ты не поверишь, я в Австрии не знал, куда деваться от стыда! Карвы на большом ходу надо мною издевались. Лежу в снегу и по сторонам смотрю: не видит ли кто-нибудь моего позора?».
Наконец, одна версия из ста других о не столь давней гибели австрийской горнолыжницы Ульрики Майер, которая выскочила из трассы скоростного спуска и ударилась о стойку: как утверждают, она спускалась на «приталенных» лыжах, а к новым движениям не привыкла, и лыжи на скорости — за сотню! — внезапно повернули круче, чем она хотела.
Автор: Владимир Преображенский
Издание: «Физкультура и спорт»
Годы: 1998
Курорт: Подмосковье