Узбекистан. Цвет снега

Мир окрашен в пронзительно голубой цвет снега. В поисках хорошего целого снега есть смысл прикрыть глаза и отрешиться от того предметного мира, в котором всё учтено и разложено по полочкам…

Журнал: «SKI Горные лыжи» № 1, 2006 год
Текст: Настя Подшибякина
Фото: Максим Балаховский, Сергей Камбалов

Занятно все-таки устроена наша память, она хранит не только то, что оседает на сетчатке глаза, но еще массу каких-то прочих образов, что входят в тебя оттенками цвета, звуками, запахами. И потому, прикидывая, в какую сторону света двинуть в поисках хорошего целого снега, есть смысл прикрыть глаза и отрешиться от того предметного мира, в котором все учтено и все разложено по полочкам.

Прикрыл — и мир, в котором ты однажды побывал, вдруг целиком восстановился. Целиком — потому что он так отчетливо тонирован: окрашен в пронзительно голубой цвет снега. Потому что он наполнен этим неповторимым гулом, который парит над будто выскользнувшим из какой-то старой-старой сказки восточным базаром. И потому что ноздри твои вдруг начнут щекотать эти невероятно аппетитные запахи настоящего, по исконным древним рецептам приготовленного плова — настолько, кажется, реальны эти ароматы, что в памяти всплывает эта хрестоматийная фраза, которую ты, если катаешься в компании правильных мужиков, когда-то где-то слышал: «А может быть, пожрем наконец?».

А? Что? Ты где, друг, бродишь по закоулкам своей памяти? Там, где надо, в правильном месте... Узбекия, хор-р-р-ошее место.

***
Тому уж года три, как сложилось это четкое, применимое к местной каталке правило, сложилось в Бельдерсае, в урочище, окруженном четырехтысячниками и пятитысячниками. Старая креселка наверх, потом бугель, там с верхней точки (2500 м) есть варианты спуска — ну хотя бы по тем склонам, которые мы прозвали «елочным лабиринтом», или — левее леса, там большой просторный цирк, лавинная чаша, там опасно, там просторно, круто, там отличный снег, однако ехать надо аккуратно: «Не жадничай, целины на всех хватит!». Однако жаба душит — какой хороший снег! Повелся на приманку, жадина, и угодил в засаду: заехал в лес и часа полтора ковырялся в сугробах, воздавая хвалу привычке прихватывать на гору снегоступы...

Не жадничай. Ну-ну, свежо предание, да верится с трудом. Ведь пустишь побоку золотое правило. И потому что компания с тобой более чем правильная: Валера Розов, представлять которого просвещенной публике нет нужды. Человек Валера — культовый, нормальный странник, добрался с нами до Зеландии и до Антарктиды, крутой бейсджампер, а по жизни — просто такой приятный и интеллигентный человек.

То-то была потеха с год назад, когда мы на Камче с ним летали. Сели в вертушку в компании с туристами иностранцами, летим себе, потом Валера встает и натурально с борта выходит... Иностранный народ просто выпал в осадок. Что-то на этот раз будет... Поживем — увидим. Тем более что компания подобралась маленькая, но правильная: домбайские гиды Сергей Камбалов и Андрей Железнов, ну и, понятное дело, гиды местные — без них летать в этих горах стремно.

Бывает так: долго готовишься к поездке, планируешь, прикидываешь детали, стараешься учесть все мелочи, а в результате пролетаешь, как над Парижем фанера. Бывает с точностью до наоборот, когда план возникает слегка с бухты-барахты. Собрались, быстренько прикинули, что почем: виза вроде не нужна, самолет в оба конца стоит что-то около 370 условных американских единиц, в общем, недешево, но сдюжить при желании эти расходы можно.

Мужики, а что мы про это место знаем?

Многое. Перво-наперво знаем ассоциативную символику: Тянь-Шань, дыни, мечети, плов, бедность, Бухара, Самарканд, седая древность городских камней и еще что-то такое необъяснимое, чем дышат тексты «Тысячи и одной ночи». Знаем то, что аукается в памяти еще из школьных уроков географии: самое сердце Центральной Азии, междуречье Амударьи и Сырдарьи. Территория страны тянется от плато Устюрт на западе до периферии Тянь-Шаня и Памиро-Алая на востоке. Площадь — чуть больше 447 кмг. Граница с Казахстаном, Киргизстаном, Таджикистаном, Туркменистаном и Афганистаном. Климат резко континентальный: зимой не бывает сильных морозов, а летом жарко и сухо.

Среднее количество солнечных дней в году достигает 250 — это радует. Еще знаем, что горы здесь — просто роскошные. Тянь-Шань (название пришло к нам из китайского языка) значит «Небесные горы». Это одна из высочайших горных цепей на планете, здесь находится пик Победы (7439 м). На западной стороне Тянь-Шаня выделяются пики Чаткал (4503 м) и Курамин (2500 м). Запад — это отроги обширной горной системы Тянь-Шань; основной хребет — Таласский, к которому подходят, как отроги, хребты Чаткальский (высшая точка — пик Чаткал), Сандалашский, Пскемский, Коксуйский, Майдантальский, Угамский и другие.

А как там можно полетать?

Вообще-то горы в районе катания на территории Узбекистана не очень высоки. Но полетать там можно, и очень даже неплохо: среди высших точек в зоне катания хелиски, например, можно назвать пик Аделунга (4211 м) и пик Бештор (4301 м).

А как вообще со снегом там?

Да вроде проблем быть не должно. Сезон начинается в январе, снег выпадает, как правило, сразу и в большом количестве. Хорошо кататься и в феврале, и в первой половине марта. А дальше уже как повезет. Год от года отличается довольно резко. Зимой температура в горах (а там высоко) держится на уровне -10-15 градусов, в долине — от -5 до -10. Зато чем ближе к весне, тем внизу становится теплее: начинает зеленеть трава, распускаются цветочки, текут ручьи. А наверху по-прежнему снег, и очень даже зимний. А что до качества этого снега, климатические условия диктуют его особенности: он мягок и в то же время быстр.

Мужики, чего сидим-то? Поехали, что ли...

Подхватились, погнали. И вот вам тот результат, о котором уже шла речь. Когда вот так — слегка экспромтом, что ли, подхватывается — имеешь в итоге полный кайф. Снега — выше крыши, заваливало вообще все, что есть под этим небом сущего: и дороги, и дома, и машины, и вертушки. Ну ровно как в этом сезоне в Шерегеше, куда народ по традиции ломанулся сезон открывать: снежная засада! Так и здесь: проехать по дороге практически нереально. Цепи на колеса — само собой. А снег все шел и шел.

Не жадничай!

Легко сказать, когда нутром чуешь, какая роскошная, мягкая и в то же время быстрая целина тебя ждет наверху, в доступных для хелискиинга зонах катания в районе Чаткальского и Пскемского хребтов, где высадки производятся на уровне 3500 м, а длина спусков может достигать 8-10 км!

Ну, строго говоря, и для расширения кругозора, да и для акклиматизации имеет смысл не ломиться с первых же дней на самые верхи здешнего хелиски-пространства, а прошвырнуться по узбекским регулярным, так сказать, курортам: в Чимган и Бельдерсай. Итак, Чимган. Самый известный здешний горнолыжный курорт, расположен в 80-ти километрах от Ташкента. Высшая точка — пик Большой Чимган (3309 м). Катание здесь не то чтобы интересное — один склон, много людей. Говорят, что по праздникам целые семьи приезжают кататься на... коврах! Сели все вместе — и погнали! Подъемники: канатно-кресельная дорога и несколько бугелей. Средняя крутизна склонов — 25°, максимальная — 45°.

Гостиницы: туркомплекс «Чимган» (девятиэтажная гостиница рядом с подъемником, напоминает неотремонтированные этажи «Чегета»); Чимганские коттеджи (небольшие домики на четыре человека, расположены недалеко от подъемников); кроме того, в незначительном удалении находятся коттеджи Sky Village, коттедж «Арча». Стоимость лучше уточнять непосредственно перед поездкой, так как от сезона к сезону возможны изменения. Частный сектор, как и везде, расположен немного дальше всех гостиниц и коттеджей. Система такси налажена.

Бельдерсай расположен на северном склоне горы Кумбель (верхняя точка — 2307 м). Здесь рельеф интереснее, чем на Чимгане, больше вариантов интересного катания. Старая канатка поднимает на высоту 2200 м. На самый верх можно подняться на бугеле. Длина основного спуска около трех км, перепад — около 700 м. Жить можно в «Бельдерсайских коттеджах» (небольшие домики, расположенные в непосредственной близости от подъемника); коттеджах НБУ (Национальный банк Узбекистана) — это четырехэтажное здание было построено относительно недавно — в 2000 году. Кроме этого, как и везде, доступен частный сектор. Так что размяться и акклиматизироваться перед хелискиингом есть где. Неплохо, кстати, погулять в духе бэккантри: деревьев здесь, правда, не так много, как в Домбае, но просторы очень впечатляющие. Осваивать их на свой страх и риск, понятное дело, не стоит: уж если гулять, так в сопровождении местных гидов.

И жизнь хороша, и жить хорошо!

Кто бы спорил, особенно если поселился ты с командой на берегу Червакского водохранилища, где вертишь головой на все 360 градусов, а все, что видишь, — это красота такая, что слов просто нет. На нет и суда нет. Уже и на том спасибо, что всегда под рукой камера: будет что вспомнить. Ну разве слегка настраивает на грустный лад вид заваленных снегом вертушек, однако это именно тот случай, когда уж если везет, то везет по полной программе: на другой после приезда день погода нам дает добро на вылет — летим, летим! И прилетаем в зону высадки, и катимся, и снег под бордом и лыжей именно такой, какой обещан: он мягок, легок и быстр, и, значит, все мы в полном порядке, мы сказочно богаты.

Богаты, собственно, как в переносном смысле, так и в прямом: будучи людьми с опытом, с собой мы прихватили кое-какие суммы в американских банкнотах, американская деньга у местного населения пользуется большим уважением, чем русские рубли, в обмен на $20 тебе выдадут такую «котлету» местной валюты, что в один карман она не лезет, а если ты рискнешь разменять сотню, то унесешь от менялы целый полиэтиленовый пакет дензнаков... Есть в этом что-то тихо греющее душу (в том, чтобы таскать деньги мешками): пусть это не рубли или там евро, а всего лишь сумы — какая разница, важно не качество валюты, а ее объем. Равно как важен не просто снег, но именно такой — тот самый, что дымным шлейфом стелется по следу твоего борда или лыжи: искрящийся этот дым еще долго висит в прозрачном воздухе, прежде чем осесть и лечь под ноги идущего за тобой следом.

Не жадничай! Целины на всех хватит!

Вот занятно: народ в компании все больше по жизни серьезный, а тут, на этой легкой пудре, он совсем как ребенок: и радуется, как дитя, и хохочет, и руками машет от души, ну а если кто и навернется — то тоже от полной души. Искупаешься по полной программе — и это все, так много снега под тобой, что тянет отпустить лыжи, и нет опаски убраться: камни не торчат, деревьев нет почти, а те, что все-таки попадутся на пути, видны издалека... Правда, есть и в этом смысле умельцы, говорят, один мужик тут умудрился себе нос сломать. И вроде катался уверенно, и шлем на нем был, однако — умудрился человек, отличился. Но это надо сильно постараться, чтобы в таком снегу да на что-то твердое точно носом прийти.

Мужики, а может, пора пожрать?

Отчего бы и нет — особенно если ланч происходит не в душном зале кабака, а прямо на какой-нибудь живописной поляне. Известно же, что если каталка в кайф, то с голодухи и гвозди готов сожрать, а тут тебе — оп-па: и супчик подадут, и котлетки всякие… Однако сказано же с толком — не жадничай. Ни за этим столом, ни в этой целине и потому найди немного времени, чтобы оторваться. Не в смысле — хорошо зажечь на склоне или за столом, а оторваться от этого легкого снега и отдать должное равнине: там есть куда бросить взгляд.

Ташкент, столица, город хлебный. И Самарканд с его архитектурными шедеврами Шахи-Зенден, мечетью Биби-Ханум и усыпальницей Тамерлана. И Бухара с ее мавзолеем Исмаила Самани, минаретом Кальян, мечетью Кальян, мавзолеем Мири-Арам, библиотекой…

Знатоки Бухары подскажут: в городе и окрестностях сосредоточено ни много ни мало, а 998 исторических памятников. И древняя Хива — она прекрасна в любое время суток, но особенно хороша на закате и восходе, когда, ты, лежа на айване где-нибудь на веранде прописанной в старом городе гостиницы, можешь наблюдать все переливчатые игры красок на минаретах и пештаках мавзолеев и думаешь такую думу: господи, а ведь то же самое видел тот, кто отдыхал здесь многие столетия назад, и ничего с тех пор не изменилось.

Равно как неизменен этот снег, к которому ты, покинув равнину, неизбежно вернешься. И опять в вертушку набьется народ — полным-полна коробочка — и опять нашу компанию разбавят иностранцы, и опять, как когда-то на Камче, Валера Розов в один прекрасный момент неторопливо встанет со своего места, откроет дверь и выйдет вон: делать своей бейс... И народ, непривычный к такого рода шуткам, понятно дело — в полном ауте.

И кто-то, обретя наконец дар речи, робко спросит:
— А куда это парень ушел?
И мы найдем что на это ответить:
— Да он всегда в этом месте с вертушки сходит. Дальше лететь у него денег нет.

С минуту в салоне вертолета висит гробовое молчание. Потом вся интернациональная команда начинает дружно ржать. Хорошо еще буржуи крепкие попались, а то ведь от таких наших простых, сермяжных шуток кого-нибудь, не ровен час, мог и удар хватить.

Вот так: прикрыл глаза и все опять увидел, и услышал, и, поморгав, глянул рассеянно на календарь: мама дорогая, уже январь, пора двигать в те края, где много снега и он такой пронзительно голубой.