Алёна Заварзина: я танцую на старте!
Алёна Заварзина: я танцую на старте! В январе 2011 года Алёна стала чемпионкой мира по сноуборду.
Журнал: «Русская зима» № 3, 2011 год
Начинала кататься на лыжах под руководством и вместе с родителями, а затем друзья мамы «заболели» сноубордом и решили поставить на сноуборд детей всех своих знакомых. Потом была новосибирская школа сноуборда и первый тренер Юлия Цвайгбойм. Потом разочарование в субъективном судействе соревнований по мягкому сноуборду и переход на жёсткую доску — хотелось быть первой. Сейчас Алёна выступает за Красноярск.
Алёна родилась в Новосибирске 27 мая 1989 года.
Рост — 176 см.
Вес — 67 кг.
Идеал спортсмена — недостижим.
Стиль одежды — сasual.
Самое памятное достижение в спорте — первая победа на Кубке мира в Telluride.
Любимая трасса — Apex в Канаде, Telluride.
Тренеры — Д. В. Тихомиров, А. В. Максимов, А. О. Злобин.
Снаряжение — Kessler.
Спонсор — ФГССР.
Любимая еда — сезонно. Допустим, сейчас я люблю грейпфруты. А в декабре — крем-суп из чего угодно. Осенью — шпинат. В сентябре — крем-брюле из Эвиана. В августе — турецкие завтраки в Чешме и свежий айран. Май-июнь — Ми Горенг, ореховый соус и Бинтанг.
Напиток — клюквенный сок со льдом.
Алкоголь — эль.
Музыка — электропоп, североевропейская электроника, инди, хип-хоп, рок (Kasper Bjorke, Royksopp, Azari III, Kid Kudi, Cut Copy, Mad Season, J Dilla).
Композиция — Royksopp — The Girl and the Robot.
Что помогает настроиться на старт — танцы под айпод.
Хобби — музыка и путешествия. Болтать на английском с друзьями. Сёрфинг.
Любимый вид спорта — борд-кросс.
Лучший отдых — море, солнце, путешествия и безответственность.
Чего не любишь — зануд, приставучих людей без чувства юмора с низким интеллектом. Когда рушатся планы, задержки рейсов, телефонные звонки.
Дисциплина или свобода? — Свобода!
Релакс в баре или танцы в клубе? — Релакс в баре с последующими танцами.
Любимая игрушка? Angry Birds.
— Прежде всего, прими наши поздравления. Как ты себя чувствуешь в новом статусе?
— Спасибо. Статус… Сама я этого не ощущаю. Понимаю, конечно, но в основном потому, что всё это время повторяют. Ничего не изменилось, по большому счёту.
— Сложно стартовать среди сильнейших спортсменов мира?
— Находиться среди сильнейших действительно сложно. Это очень подталкивает и подстёгивает. Когда меня брали на Кубок мира в запасных, я чувствовала нереальный груз ответственности. На старте я ощущала какую-то суперответственность: на меня смотрят, от меня чего-то ждут, чего-то хотят, они хотят лучшего, большего, а я не могу, я не готова или готова, но не могу… Когда я была маленькой, у меня были такие мысли: «А что будет, если я плохо выступлю?» Так вот на тех стартах эти мысли вновь посетили меня.
— Это твоё личное, или такое ощущение есть у всех спортсменов?
— Думаю, у всех. Знаю, что и Катя Тудегешева тоже, бывает, волнуется на Кубке мира, хотя она является одной из сильнейших спортсменок мира уже довольно давно.
— Сейчас на Кубке мира и на Кубке Европы можно видеть довольно много спортсменов, которые выступают и там, и там. Обстановка на стартах из-за этого похожа или всё же различается?
— Очень сильно различается! На «Европе» атмосфера расслабленная: на старте все друг с другом шутят. На Кубок мира приезжаешь — там отдельные столы, сборная здесь, сборная здесь, сервисмены стараются подсмотреть друг у друга, кто что придумал, кто что использует, как доски готовит. На Кубке мира ты не можешь позволить себе расслабиться: понимаешь, что ты здесь не для победы, но для максимально высокого результата, а это всегда тяжело. Спортсмены перед стартом настолько уходят в себя, настраиваются, что в этот момент ни к кому подходить нельзя, и это все понимают. Кто-то уходит в сторону, закутывается с головой, каждый по-своему. Тренеры стараются не трогать. В такие моменты главное — не мешать.
И команды Кубка мира и Кубка Европы разительно отличаются. Дело даже не в уровне спортсменов, а в их отношении к старту. Часто спортсмены приезжают на этап Кубка Европы почти «за компанию», без конкретной цели — просто потому, что её, этой цели, ещё нет. Но на самом деле это именно отсутствие цели, отсутствие понимания того, что ты сам для себя должен сделать сегодня, завтра, через неделю. Они (недостаточно опытные спортсмены) думают, что кто-то знает за них лучше, что и зачем им делать. Мне тоже раньше так говорили, и я обижалась. Но цель всё равно всегда была. Я хотела у всех выиграть. Когда я была маленькая, меня родители не брали на вершину горы в высоких Татрах и говорили: «Ты не съедешь». Я сказала про себя: «Я ещё научусь кататься так, что вы все попляшете!».
— А вот это желание у всех выиграть когда появилось? И вообще, мотивация на каждом этапе жизни разная?
— Был момент, когда я узнала своих соперников на России. Это были девочки 1989 года, в основном из Красноярска, и на первенстве России у меня появилось желание выигрывать у них. Я не думала о Кубке мира, ни разу не бывала ни в Австрии, ни где-либо ещё, я знала только, что у нас есть Инна Бесова и Наташа Глушкова, у которых мне нужно выиграть на первенстве России и выполнить КМС. Этим я и занималась.
Потом много всего было. Например, на предыдущем чемпионате мира я была 21-й и считала, что это мой «потолок». Я понимала, что могла бы быть в 16, потому что мы тренируемся с одними и теми же спортсменами на одном и том же склоне, перед стартами и я показывала хорошее время, но конкретно в соревновательном моменте я могла быть только 21-й. И я думала: «Классно я выступила, молодец, может, даже не хуже всех». Кстати, когда попадаешь в команду Кубка мира, главное, постоянно выступать на стабильно хорошем уровне тогда ты уже вошёл в обойму. Тогда становится проще выступать.
— А какие отношения внутри компании первых номеров сборных команд?
— Хорошие. Хотя когда туда попадаешь, тебя не очень замечают — ты ещё не одна из… Эта атмосфера резко меняется, когда ты у всех выигрываешь разок. (Смеётся.) Сначала, когда ты туда попадаешь, райдеры из других команд с тобой даже не здороваются, пока ты не попадаешь в финал. До этого поводов для общения с сильнейшими нет, можешь общаться только со своим кругом — 25-35 места, все ходят и сетуют, что не попали в финал: «А-а-а, мне не хватило вот столько-то», «А я вообще не знаю, что со мной происходит», «В последнее время всё как-то не катит, я вот с тех пор, как тогда упала, с каждым разом все хуже и хуже…».
Если ты стабильно доходишь до четвертьфинала, разговоры уже другие идут: «Вот, всё время так: в квалификации всё нормально, а потом всегда что-нибудь случается». Или когда ты выигрываешь: «А, помню, разок я ехала с Клаудией Риглер…» Когда к тебе привыкают, то с тобой уже здороваются, хвалят, если хорошо проехала. Причём искренне хвалят. Такое небольшое признание придаёт уверенности в себе даже перед лицом сильнейших. А когда ты выигрываешь, все начинают это воспринимать как должное.
— И что, искренне хвалят, поздравляют? Вот ты сама искренне поздравляешь с победой своих соперниц?
— Абсолютно искренне поздравляю, радуюсь. Не всех, конечно, а с кем у меня какие-то отношения. Тут ведь как и в обычной жизни: у меня на каждого человека в голове какая-то табличка с плюсиками и минусами. У кого-то больше плюсиков — ну и отношение соответствующее.
— А внутри команды?
— Тут ещё сложнее. У каждого, конечно, есть свои минусы, но плюсов гораздо больше. Вообще взаимоотношения в команде очень сложные, их описать подробно — никакого интервью не хватит. Когда я была маленькой, на Кубке России я впервые выступала вместе со Светой Болдыковой, Машей Тихвинской, когда Маша ещё в Солт Лейк Сити ездила, я думала: «Я их знаю, и они на Олимпиаду едут! Вот это да!». Они были просто недосягаемые звёзды, расписывались в блокнотиках у нас.
Нам говорили, что тренировка начнётся в 11 часов, мы спрашивали, почему так поздно, нам объясняли, что там сборная России. И мы: «О-о-о-о, сборная России!». Или когда кто-то тренировался рядом со сборной и ему разрешали проехаться с ними по одной трассе, это было очень круто. Когда я попала в сборную, то тоже очень аккуратно себя вела, нервничала, не могла расслабиться полностью. Потом, конечно, привыкла, и мне стало всё это нравиться. Но новеньким в команде всегда неуютно, они себя очень неуверенно чувствуют. У нас же есть свой внутренний негласный рейтинг, свои привилегии. Благодаря результатам происходит постоянное обновление системы отношений. Ты чувствуешь к себе отношение тренеров и других членов команды. Нравится или не нравится тебе человек, но ты проявляешь к нему определённое отношение. Даже если к тебе все положительно относятся, когда ты занимаешь пятые места, тебе всё равно оказывают меньше внимания, чем лидерам. Как и в обычной жизни. Но я не могу сказать, что это мешает. Скорее, подстёгивает.
— Как воспринимается наша сборная другими спортсменами, тренерами?
— У нас, русских, уже своя репутация: что мы тренируемся больше всех, что у нас всё есть, что у нас всё строго, но хорошо… Когда австрийки едут с русскими, такое ощущение, будто они заранее если не сдаются, но точно не смотрят свысока. И даже проигрывая, они не злятся, не считают зазорным проиграть русским.
Я думаю, нашу команду уже сейчас признают сильнейшей в мире. Этот перелом произошёл только в прошлом году. Раньше ведь стабильные успехи были только у Кати, от неё давно все ожидают высоких результатов, привыкли… Когда мы заняли первые три места на этапе Кубка мира, это для всех уже был коллапс. А началось такое отношение в Стоунхэме в прошлом году, когда мы со Светой Болдыковой заняли первое-второе место. Канадские тренеры подходили к нам и говорили: «Да вы доминируете, ребята!». Немецкие тренеры тайком от своих спортсменок мне уже всё время подмигивают и радуются моим победам, наверное, потому, что я всё время с ними общаюсь.
— Где выступать сложнее: на этапе Кубка мира или на Кубке России, где вокруг все свои?
— Любая гонка с участием нашей команды — это лично для меня то же самое, что и Кубок мира. Даже тренировка. Ведь с внешними соперниками бороться легче, чем с внутренними: во-первых, ты их лучше знаешь, во-вторых, ты знаешь, что будет, если ты проиграешь, как развернётся ситуация. Поэтому на каждую гонку настраиваешься очень серьёзно.
— Расскажи, пожалуйста, о том, что происходит на старте, что помогает настроиться.
— На старте работа настолько отлажена, что это похоже на ритуал. Никто ни с кем не разговаривает, все на жестах, все друг друга знают, к кому подходить, к кому не подходить… Слова забирают очень много энергии, даже на финише все продолжают молчать. А во время стартов тем более нельзя разговаривать, вообще. Мы с Катей Тудегешевой именно так себя ощущаем. Я люблю всё держать под контролем, чтобы всё было секунда в секунду. Ужасно неудобно, например, когда на тебе стартовые ворота ломаются, ты уже встегнулся, стоишь, ждёшь, а на тебя сверху куртку одевают.
Очень сложно сдержать состояние стартовой концентрации, которая появляется за тридцать секунд до старта и длится максимум две минуты. Если ты ждёшь, когда там что-то починят, приведут в порядок — это почти всегда конец. Помогает мне музыка. Но плеер тоже лучше не переслушать, да и не любая музыка подойдёт. У меня есть специальный плей-лист и несколько песен: вот эту слушать перед этой попыткой, а эту — перед другой. И я стараюсь перед самым стартом двигаться, ощущать всё своё тело, каждую его часть, каждый сустав, собственную пластичность. Поэтому я танцую на старте.
— А кого ты бы выделила из команды? В сборной есть лидер?
— Стас. Он наш психологический лидер. Он душа компании: Стаса нет — всё тихо, Стас есть — всё оживилось. Несмотря на то что он не на подиумах, для него сейчас оптимальный расклад, он может максимально проявить себя на Кубке мира, и он пользуется большим уважением у остальных райдеров. Он очень красиво едет. Он едет так красиво, что я не знаю спортсменов, которых можно с ним сравнить в этом плане; он иногда так экстремально выходит из положения, что все остальные просто в шоке. Поэтому все лидеры мирового сноуборда уже его воспринимают как реально сильного соперника, хотя он и не занимал первых мест.
— Слушай, ты ведь не рассказала ещё о том, когда будущая чемпионка мира впервые встала на сноуборд…
— Мне было девять, а кататься я начала с десяти. Тогда не существовало никаких секций, была только новосибирская сноубордическая тусовка. Александр Палехин, очень обеспеченный человек, съездил в Шамони и покатался на сноуборде, а вернувшись, решил открыть школу, чтобы развивать сноуборд в Сибири, закупил сноуборды… Он был другом моей мамы и сагитировал её привести и меня. Я тогда в принципе стояла на лыжах, но перешла на сноуборд. Там было человек семь детей, официально тренера не было, но учила нас Юлия (сейчас она работает в ФГССР). Не было никакой системы, мы просто ходили кататься, а потом всей тусовкой (родители и дети) ездили в Шерегеш. Потом всё стало серьёзнее, нас начали отправлять на Кубок России, потом на чемпионаты России.
Все участвовали во всём, я — в слаломе на мягком, в пирамиде, в бордкроссе. Девочек с мальчиками не делили. Потом меня стали засуживать, я ничего не могла добиться, пропал интерес. В итоге меня поставили на жёсткий сноуборд, доска была больше, чем надо, ботинки больше, чем надо, всё было плохо: все катаются на мягком и балдеют, а тебя учить на жёстком некому… Это было просто отвратительно. Даже трасс никаких не было, 50 метров горы — на жёстком это бессмысленно. В общем, мне ничего не нравилось, но заставляли. В Кубке России у меня ничего не получалось, возникали и менялись какие-то тренеры, которых я даже по именам не знала. Как-то пришёл к нам в школу кататься парень молодой. Мне было 12 лет. Мне сказали: «Алёна, научи парня кататься». Я научила его кататься, потом парень стал моим тренером. А бросить нельзя, на мои тренировки и сборы уходил весь семейный бюджет. Вот так всё и начиналось.
— И, несмотря ни на что, твоё «Я ещё научусь кататься так, что вы все попляшете!» оказалось пророческим. Присоединяемся к поздравлениям и желаем Алёне новых побед!
Журнал: «Русская зима» № 3, 2011 год
Начинала кататься на лыжах под руководством и вместе с родителями, а затем друзья мамы «заболели» сноубордом и решили поставить на сноуборд детей всех своих знакомых. Потом была новосибирская школа сноуборда и первый тренер Юлия Цвайгбойм. Потом разочарование в субъективном судействе соревнований по мягкому сноуборду и переход на жёсткую доску — хотелось быть первой. Сейчас Алёна выступает за Красноярск.
Алёна родилась в Новосибирске 27 мая 1989 года.
Рост — 176 см.
Вес — 67 кг.
Идеал спортсмена — недостижим.
Стиль одежды — сasual.
Самое памятное достижение в спорте — первая победа на Кубке мира в Telluride.
Любимая трасса — Apex в Канаде, Telluride.
Тренеры — Д. В. Тихомиров, А. В. Максимов, А. О. Злобин.
Снаряжение — Kessler.
Спонсор — ФГССР.
Любимая еда — сезонно. Допустим, сейчас я люблю грейпфруты. А в декабре — крем-суп из чего угодно. Осенью — шпинат. В сентябре — крем-брюле из Эвиана. В августе — турецкие завтраки в Чешме и свежий айран. Май-июнь — Ми Горенг, ореховый соус и Бинтанг.
Напиток — клюквенный сок со льдом.
Алкоголь — эль.
Музыка — электропоп, североевропейская электроника, инди, хип-хоп, рок (Kasper Bjorke, Royksopp, Azari III, Kid Kudi, Cut Copy, Mad Season, J Dilla).
Композиция — Royksopp — The Girl and the Robot.
Что помогает настроиться на старт — танцы под айпод.
Хобби — музыка и путешествия. Болтать на английском с друзьями. Сёрфинг.
Любимый вид спорта — борд-кросс.
Лучший отдых — море, солнце, путешествия и безответственность.
Чего не любишь — зануд, приставучих людей без чувства юмора с низким интеллектом. Когда рушатся планы, задержки рейсов, телефонные звонки.
Дисциплина или свобода? — Свобода!
Релакс в баре или танцы в клубе? — Релакс в баре с последующими танцами.
Любимая игрушка? Angry Birds.
— Прежде всего, прими наши поздравления. Как ты себя чувствуешь в новом статусе?
— Спасибо. Статус… Сама я этого не ощущаю. Понимаю, конечно, но в основном потому, что всё это время повторяют. Ничего не изменилось, по большому счёту.
— Сложно стартовать среди сильнейших спортсменов мира?
— Находиться среди сильнейших действительно сложно. Это очень подталкивает и подстёгивает. Когда меня брали на Кубок мира в запасных, я чувствовала нереальный груз ответственности. На старте я ощущала какую-то суперответственность: на меня смотрят, от меня чего-то ждут, чего-то хотят, они хотят лучшего, большего, а я не могу, я не готова или готова, но не могу… Когда я была маленькой, у меня были такие мысли: «А что будет, если я плохо выступлю?» Так вот на тех стартах эти мысли вновь посетили меня.
— Это твоё личное, или такое ощущение есть у всех спортсменов?
— Думаю, у всех. Знаю, что и Катя Тудегешева тоже, бывает, волнуется на Кубке мира, хотя она является одной из сильнейших спортсменок мира уже довольно давно.
— Сейчас на Кубке мира и на Кубке Европы можно видеть довольно много спортсменов, которые выступают и там, и там. Обстановка на стартах из-за этого похожа или всё же различается?
— Очень сильно различается! На «Европе» атмосфера расслабленная: на старте все друг с другом шутят. На Кубок мира приезжаешь — там отдельные столы, сборная здесь, сборная здесь, сервисмены стараются подсмотреть друг у друга, кто что придумал, кто что использует, как доски готовит. На Кубке мира ты не можешь позволить себе расслабиться: понимаешь, что ты здесь не для победы, но для максимально высокого результата, а это всегда тяжело. Спортсмены перед стартом настолько уходят в себя, настраиваются, что в этот момент ни к кому подходить нельзя, и это все понимают. Кто-то уходит в сторону, закутывается с головой, каждый по-своему. Тренеры стараются не трогать. В такие моменты главное — не мешать.
И команды Кубка мира и Кубка Европы разительно отличаются. Дело даже не в уровне спортсменов, а в их отношении к старту. Часто спортсмены приезжают на этап Кубка Европы почти «за компанию», без конкретной цели — просто потому, что её, этой цели, ещё нет. Но на самом деле это именно отсутствие цели, отсутствие понимания того, что ты сам для себя должен сделать сегодня, завтра, через неделю. Они (недостаточно опытные спортсмены) думают, что кто-то знает за них лучше, что и зачем им делать. Мне тоже раньше так говорили, и я обижалась. Но цель всё равно всегда была. Я хотела у всех выиграть. Когда я была маленькая, меня родители не брали на вершину горы в высоких Татрах и говорили: «Ты не съедешь». Я сказала про себя: «Я ещё научусь кататься так, что вы все попляшете!».
— А вот это желание у всех выиграть когда появилось? И вообще, мотивация на каждом этапе жизни разная?
— Был момент, когда я узнала своих соперников на России. Это были девочки 1989 года, в основном из Красноярска, и на первенстве России у меня появилось желание выигрывать у них. Я не думала о Кубке мира, ни разу не бывала ни в Австрии, ни где-либо ещё, я знала только, что у нас есть Инна Бесова и Наташа Глушкова, у которых мне нужно выиграть на первенстве России и выполнить КМС. Этим я и занималась.
Потом много всего было. Например, на предыдущем чемпионате мира я была 21-й и считала, что это мой «потолок». Я понимала, что могла бы быть в 16, потому что мы тренируемся с одними и теми же спортсменами на одном и том же склоне, перед стартами и я показывала хорошее время, но конкретно в соревновательном моменте я могла быть только 21-й. И я думала: «Классно я выступила, молодец, может, даже не хуже всех». Кстати, когда попадаешь в команду Кубка мира, главное, постоянно выступать на стабильно хорошем уровне тогда ты уже вошёл в обойму. Тогда становится проще выступать.
— А какие отношения внутри компании первых номеров сборных команд?
— Хорошие. Хотя когда туда попадаешь, тебя не очень замечают — ты ещё не одна из… Эта атмосфера резко меняется, когда ты у всех выигрываешь разок. (Смеётся.) Сначала, когда ты туда попадаешь, райдеры из других команд с тобой даже не здороваются, пока ты не попадаешь в финал. До этого поводов для общения с сильнейшими нет, можешь общаться только со своим кругом — 25-35 места, все ходят и сетуют, что не попали в финал: «А-а-а, мне не хватило вот столько-то», «А я вообще не знаю, что со мной происходит», «В последнее время всё как-то не катит, я вот с тех пор, как тогда упала, с каждым разом все хуже и хуже…».
Если ты стабильно доходишь до четвертьфинала, разговоры уже другие идут: «Вот, всё время так: в квалификации всё нормально, а потом всегда что-нибудь случается». Или когда ты выигрываешь: «А, помню, разок я ехала с Клаудией Риглер…» Когда к тебе привыкают, то с тобой уже здороваются, хвалят, если хорошо проехала. Причём искренне хвалят. Такое небольшое признание придаёт уверенности в себе даже перед лицом сильнейших. А когда ты выигрываешь, все начинают это воспринимать как должное.
— И что, искренне хвалят, поздравляют? Вот ты сама искренне поздравляешь с победой своих соперниц?
— Абсолютно искренне поздравляю, радуюсь. Не всех, конечно, а с кем у меня какие-то отношения. Тут ведь как и в обычной жизни: у меня на каждого человека в голове какая-то табличка с плюсиками и минусами. У кого-то больше плюсиков — ну и отношение соответствующее.
— А внутри команды?
— Тут ещё сложнее. У каждого, конечно, есть свои минусы, но плюсов гораздо больше. Вообще взаимоотношения в команде очень сложные, их описать подробно — никакого интервью не хватит. Когда я была маленькой, на Кубке России я впервые выступала вместе со Светой Болдыковой, Машей Тихвинской, когда Маша ещё в Солт Лейк Сити ездила, я думала: «Я их знаю, и они на Олимпиаду едут! Вот это да!». Они были просто недосягаемые звёзды, расписывались в блокнотиках у нас.
Нам говорили, что тренировка начнётся в 11 часов, мы спрашивали, почему так поздно, нам объясняли, что там сборная России. И мы: «О-о-о-о, сборная России!». Или когда кто-то тренировался рядом со сборной и ему разрешали проехаться с ними по одной трассе, это было очень круто. Когда я попала в сборную, то тоже очень аккуратно себя вела, нервничала, не могла расслабиться полностью. Потом, конечно, привыкла, и мне стало всё это нравиться. Но новеньким в команде всегда неуютно, они себя очень неуверенно чувствуют. У нас же есть свой внутренний негласный рейтинг, свои привилегии. Благодаря результатам происходит постоянное обновление системы отношений. Ты чувствуешь к себе отношение тренеров и других членов команды. Нравится или не нравится тебе человек, но ты проявляешь к нему определённое отношение. Даже если к тебе все положительно относятся, когда ты занимаешь пятые места, тебе всё равно оказывают меньше внимания, чем лидерам. Как и в обычной жизни. Но я не могу сказать, что это мешает. Скорее, подстёгивает.
— Как воспринимается наша сборная другими спортсменами, тренерами?
— У нас, русских, уже своя репутация: что мы тренируемся больше всех, что у нас всё есть, что у нас всё строго, но хорошо… Когда австрийки едут с русскими, такое ощущение, будто они заранее если не сдаются, но точно не смотрят свысока. И даже проигрывая, они не злятся, не считают зазорным проиграть русским.
Я думаю, нашу команду уже сейчас признают сильнейшей в мире. Этот перелом произошёл только в прошлом году. Раньше ведь стабильные успехи были только у Кати, от неё давно все ожидают высоких результатов, привыкли… Когда мы заняли первые три места на этапе Кубка мира, это для всех уже был коллапс. А началось такое отношение в Стоунхэме в прошлом году, когда мы со Светой Болдыковой заняли первое-второе место. Канадские тренеры подходили к нам и говорили: «Да вы доминируете, ребята!». Немецкие тренеры тайком от своих спортсменок мне уже всё время подмигивают и радуются моим победам, наверное, потому, что я всё время с ними общаюсь.
— Где выступать сложнее: на этапе Кубка мира или на Кубке России, где вокруг все свои?
— Любая гонка с участием нашей команды — это лично для меня то же самое, что и Кубок мира. Даже тренировка. Ведь с внешними соперниками бороться легче, чем с внутренними: во-первых, ты их лучше знаешь, во-вторых, ты знаешь, что будет, если ты проиграешь, как развернётся ситуация. Поэтому на каждую гонку настраиваешься очень серьёзно.
— Расскажи, пожалуйста, о том, что происходит на старте, что помогает настроиться.
— На старте работа настолько отлажена, что это похоже на ритуал. Никто ни с кем не разговаривает, все на жестах, все друг друга знают, к кому подходить, к кому не подходить… Слова забирают очень много энергии, даже на финише все продолжают молчать. А во время стартов тем более нельзя разговаривать, вообще. Мы с Катей Тудегешевой именно так себя ощущаем. Я люблю всё держать под контролем, чтобы всё было секунда в секунду. Ужасно неудобно, например, когда на тебе стартовые ворота ломаются, ты уже встегнулся, стоишь, ждёшь, а на тебя сверху куртку одевают.
Очень сложно сдержать состояние стартовой концентрации, которая появляется за тридцать секунд до старта и длится максимум две минуты. Если ты ждёшь, когда там что-то починят, приведут в порядок — это почти всегда конец. Помогает мне музыка. Но плеер тоже лучше не переслушать, да и не любая музыка подойдёт. У меня есть специальный плей-лист и несколько песен: вот эту слушать перед этой попыткой, а эту — перед другой. И я стараюсь перед самым стартом двигаться, ощущать всё своё тело, каждую его часть, каждый сустав, собственную пластичность. Поэтому я танцую на старте.
— А кого ты бы выделила из команды? В сборной есть лидер?
— Стас. Он наш психологический лидер. Он душа компании: Стаса нет — всё тихо, Стас есть — всё оживилось. Несмотря на то что он не на подиумах, для него сейчас оптимальный расклад, он может максимально проявить себя на Кубке мира, и он пользуется большим уважением у остальных райдеров. Он очень красиво едет. Он едет так красиво, что я не знаю спортсменов, которых можно с ним сравнить в этом плане; он иногда так экстремально выходит из положения, что все остальные просто в шоке. Поэтому все лидеры мирового сноуборда уже его воспринимают как реально сильного соперника, хотя он и не занимал первых мест.
— Слушай, ты ведь не рассказала ещё о том, когда будущая чемпионка мира впервые встала на сноуборд…
— Мне было девять, а кататься я начала с десяти. Тогда не существовало никаких секций, была только новосибирская сноубордическая тусовка. Александр Палехин, очень обеспеченный человек, съездил в Шамони и покатался на сноуборде, а вернувшись, решил открыть школу, чтобы развивать сноуборд в Сибири, закупил сноуборды… Он был другом моей мамы и сагитировал её привести и меня. Я тогда в принципе стояла на лыжах, но перешла на сноуборд. Там было человек семь детей, официально тренера не было, но учила нас Юлия (сейчас она работает в ФГССР). Не было никакой системы, мы просто ходили кататься, а потом всей тусовкой (родители и дети) ездили в Шерегеш. Потом всё стало серьёзнее, нас начали отправлять на Кубок России, потом на чемпионаты России.
Все участвовали во всём, я — в слаломе на мягком, в пирамиде, в бордкроссе. Девочек с мальчиками не делили. Потом меня стали засуживать, я ничего не могла добиться, пропал интерес. В итоге меня поставили на жёсткий сноуборд, доска была больше, чем надо, ботинки больше, чем надо, всё было плохо: все катаются на мягком и балдеют, а тебя учить на жёстком некому… Это было просто отвратительно. Даже трасс никаких не было, 50 метров горы — на жёстком это бессмысленно. В общем, мне ничего не нравилось, но заставляли. В Кубке России у меня ничего не получалось, возникали и менялись какие-то тренеры, которых я даже по именам не знала. Как-то пришёл к нам в школу кататься парень молодой. Мне было 12 лет. Мне сказали: «Алёна, научи парня кататься». Я научила его кататься, потом парень стал моим тренером. А бросить нельзя, на мои тренировки и сборы уходил весь семейный бюджет. Вот так всё и начиналось.
— И, несмотря ни на что, твоё «Я ещё научусь кататься так, что вы все попляшете!» оказалось пророческим. Присоединяемся к поздравлениям и желаем Алёне новых побед!
Годы: 2011
Издание: «Русская зима»
Люди: Алена Заварзина