Чулково — гора-легенда

Гай Северин рассказывает о любимом курорте Чулково, который он «открыл» в 1948 году, и на котором начинали кататься первые космонавты.

Журнал: «SKI Горные лыжи» № 3, 2003 год
Текст: Марина Береговская
Фото: Василий Беляев

В 36 км от столицы на высоком берегу Москва-реки находится одна из самых высоких природных горок Подмосковья — Боровской курган, больше известный в народе как Чулково. Говорят, что сюда, после сдачи столицы французам, отступал Кутузов во время войны 1812 года.

В середине прошлого века, а точнее в 1948 году, его «открыл», если можно так выразиться, выпускник МАИ, молодой горнолыжник, будущий академик и генеральный конструктор НПП «Звезда» Гай Северин. Он мечтал стать летчиком и пошел работать в летно-исследовательский институт, который находился недалеко. Год спустя Гай Ильич выиграл первенство Союза по скоростному спуску на горных лыжах, и у него возникла проблема с тренировками, т. к. путь из Жуковского до Воробьевых гор был неблизким.

Облетая на самолете ТУ-2 окрестности, он заметил крупную горку, а после приземления, не мешкая, на мотоцикле помчался ее осматривать. Так Боровскому кургану суждено было стать местом не только тренировок спортсменов, летчиков-испытателей, космонавтов, но и пристанищем многих горнолыжников-любителей на долгие годы.

Говорит Гай Северин.

— Я обнаружил гору лучше Воробьевки, где в те годы все тренировались. Из естественных склонов Подмосковья здесь самый большой перепад высот — 70 метров при длине склона 400-450 метров. К примеру, в Сорочанах склон насыпной, у Тягачева в Шуколово тоже подсыпан или подстроен. А здесь сама природа распорядилась сделать его местом катания горнолыжников. Но сразу возник вопрос: а кто будет здесь кататься и трамбовать снег на склоне — тогда же ни подъемников, ни ратраков не было. В нашем предприятии и ЦАГИ, что недалеко, нашлось человек 6 энтузиастов, любителей, которые и образовали горнолыжный клуб. Это стало хорошей отдушиной для всех. Довольно быстро стали еще появляться люди, в основном из оборонных предприятий. Образовалась такая приличная секция, стали учить детей. В общем, на нашей горке появился горнолыжный спорт.

В 1964 году меня назначили главным конструктором и директором НПП «Звезда» в Томилино. Наша фирма разрабатывала и разрабатывает системы жизнеобеспечения летчиков и космонавтов для выполнения задач при больших перегрузках и скоростях, в невесомости и т. д., поэтому в ней появился отряд испытателей, около ста человек. У нас перед полетами проходили тренировки все космонавты, в том числе и Гагарин. Постепенно у меня созрела идея расширить горнолыжную базу, т. к. многие из них здесь катались.

Я обратился в Совет министров РСФСР выделить нам землю для строительства трасс и базы, с тем, чтобы использовать их и для реабилитации наших испытателей и космонавтов. Я уже тогда был уверен, что если человек хочет поддерживать эмоциональное и физическое здоровье, то ему нужно заниматься горными лыжами.

— Первый космонавт Земли здесь тоже катался на горных лыжах?
— Нет, он не катался. Пробивать горнолыжную базу мне помогал другой космонавт — Павел Попович. Он ездил со мной по инстанциям, и в итоге в 1976 году тут появилась новая трасса и примитивный подъемник. А старый склон остался у ЦАГИ. В первое время для наших испытателей, инженеров, конструкторов и их детей два-три раза в неделю из поселка отправляли на склон большие автобусы «Икарус». Пускали сюда любителей и даже бесплатно давали инвентарь детям из поселка Чулково.

Мы преследовали две цели: дать возможность своим работникам заниматься горнолыжным спортом и привлечь как можно больше детей. Со временем построили трехэтажный дом, где можно было переодеться, отдохнуть, попить чайку, затем поставили сауну. Поскольку Москва-река рядом, купили несколько катеров, и летом появилась возможность заниматься водными лыжами. Эти два вида спорта хорошо дополняют друг друга.

— Гай Ильич, как вы стали спортсменом-горнолыжником?
— Мои родители жили в Алма-Ате, под Большим Алматинским Пиком. Я там с детства в ущелье катался, но впервые понял, что такое настоящие горные лыжи, на Воробьевых горах. Тогда там занимались Владимир Преображенский, Нина Полякова, Тамара Родионова. В нашей секции был, к примеру, будущий академик Беляков, четырехкратный чемпион Советского Союза, ставший впоследствии генеральным конструктором в Микояновской фирме. Надо сказать, в горнолыжном спорте в те военные и послевоенные годы были очень интеллектуальные люди. Потому что нормальный забулдыга не мог топать по склону вверх в общей сложности 4 или 5 км, для этого нужно было определенное воображение и фанатизм. А инженеры, профессора, будущие академики, генеральные конструкторы — они могли. Несколько часов пешком подниматься, чтобы считанные минуты спускаться. Вот там, на Воробьевке, по-настоящему и увлекся этим видом спорта.

После распада Советского Союза «оборонка» попала в очень тяжелые условия. Я все равно продолжал ездить в Чулково и с грустью наблюдал, как резко убавилось народу. Даже на текущий ремонт денег не было. А тут мой сын, Володя, предложил — будем любой ценой развивать горные лыжи в Чулково. Он все шутил, что уйдет на пенсию из отряда испытателей и начнет дальше развивать горнолыжную базу. Так почти что и получилось: сегодня он директор горнолыжного клуба «Чулково».

— А где ваш сын учился кататься на горных лыжах?
— Он катается в Чулково чуть ли не с рождения. Он был очень слабым ребенком. У него врачи довольно рано обнаружили дырку в сердце между правым и левым желудочком, а тогда сердце еще не зашивали. И я решил «исправить» природу с помощью спорта. Я с ним в футбол и в хоккей играл, на лыжах таскал, возил его на Эльбрус. И потом, когда началась допризывная подготовка, врачи этого дефекта в его сердце не нашли. Спорт — великое дело!

Надо сказать, что и мне после дифтерии было запрещено заниматься спортом. Я просто выпрашивал, чтобы меня допускали до соревнований. Помню, в «Крыльях Советов» был изумительный медик, капитан первого ранга. Он мне все время говорил, что у меня шумы в сердце и, что мне нельзя перенапрягаться: «Я тебя допущу, но ты не напрягайся, не напрягайся...». А со временем здоровье становилось все лучше и лучше, я тренировался все больше и больше, и окончил институт мастером спорта по горным лыжам.

Потом стал чемпионом Советского Союза, выиграл даже международные соревнования, но самое главное, что я был годен к лётной работе. Вообще я считаю, что сердце — это тот орган, который успешно поддается тренировке. Когда Володя оканчивал школу, то дырка в сердце, благодаря спорту, почти заросла, врачи шумов не обнаруживали. И, когда он со второго курса института захотел взять академический отпуск, то я ему сказал — нет. Ты бери портянки, сапоги и — в армию. А после армии подумаешь, чем заняться. Правда, я попросил главкома, чтобы его отправили в авиацию, поскольку не мыслил, что вот я кончу заниматься авиацией, и никто мое дело не продолжит.

Из армии он пришел уже абсолютно здоровым. Поскольку наша фирма обеспечивала космонавтов всем необходимым для полетов, то у нас была договоренность с Сергеем Павловичем Королевым, что каждый год трех человек с завода будут отправлять на медицинскую комиссию для включения в отряд космонавтов. К сожалению, никто не смог пройти эту комиссию, а вот Володя, единственный, прошел. Но его сразу не взяли. И знаете, почему? Потому что мандатная комиссия ЦК КПСС его не пропустила, т. к. он был сыном не рабочего, а главного конструктора.

Так вот мне пришлось доказывать, что мой сын не виноват в том, что у него отец не дворник и не слесарь... В итоге его зачислили в отряд космонавтов. Потом пришла перестройка, большая часть космонавтов не смогла летать, потому что за полет нужно было платить от 10 до 20 миллионов долларов. И Володя ушел работать испытателем на нашу фирму. Он испытывал скафандры, противоперегрузочные системы, катапультные кресла, шлемы, маски — летчик в полете оснащен очень здорово.

Принимал участие в самых жестких испытаниях в северных морях, в пустыне, в барокамерах, на высотах свыше 100 км. Чуть не погиб при испытаниях новой оригинальной системы для легкомоторных самолетов, аналогов которой нет в мире: человек сам выбрасывается стреляющим механизмом из кресла и из кабины. Он катапультировался, но попал в здоровенный ров с водой и чуть не утонул. Его спас парашют, который он не отстегнул, как того требовала инструкция. За этот полет он получил звание Героя России. Теперь мы оба герои, только я — Соцтруда. Кстати, мой прадед — Герой Севастопольской обороны.

— Гай Ильич, вы большую часть жизни катаетесь на горных лыжах и занимаетесь испытанием новой техники. Что страшнее — горные лыжи или испытательные полеты?
— Жан-Клод Килли, неоднократный чемпион мира и Олимпийских игр, однажды сказал: «Только абсолютный дурак не боится скоростного спуска». Я занимался многими видами спорта: почти мастер спорта по альпинизму, равнинные лыжи, гимнастика, баскетбол, волейбол, гребля академическая. Но считаю, что горные лыжи — это один из самых эмоциональных и, пожалуй, страшных видов спорта.

Я 10 лет провел в сборной команде страны, не бросая работы, у меня 8 переломов. Специализировался по скоростному спуску. Меня звали в команде «профессором скоростного спуска». Лучше, чем я, в те годы лыжи никто не вел. Раньше трассы были плохо подготовлены — ратраков не было, склон топтали ногами. Так вот из 100 стартовавших спортсменов, примерно четверть оказывалась в госпитале с приличными травмами. Стоишь на старте, ждешь своей очереди на спуск и слышишь команды: «Закрыть трассу», «Убрать трассу», «Поправить трассу», «Открыть трассу». Конечно, страшно становилось, но вот после того, как ты оттолкнулся, — страх оставался позади...

— То есть, это борьба с нервами.
— Я не знаю — что. На старте страшно, спустился — хочется еще. Я ведущим инженером на новых самолетах летал. Даже, когда испытания жесткие были — там, штопоры, или отказ двигателя, или еще что-то такое — то тоже страшновато, но не так, как на скоростном спуске. Страшнее я ничего не видел.

— Тогда — какое же удовольствие от спуска?
— А удовольствие — огромное...

— Мне кажется, что такие чувства в Подмосковье на горных лыжах не испытаешь, да и на вашей горке тоже. Высоты не те...
— Здесь очень хорошие перепады и есть куски склона, где можно гигант тренировать. Я здесь тренировал Карпина — чемпиона Союза, Артеменко. И трассы лучше, чем где-либо, нигде нет такого в Подмосковье. Если 10 метров досыпать или, наоборот, подкопать, то будет международная трасса длиной 400 с небольшим метров и с перепадом высот 80 метров. Можно соревнования проводить.

— Гай Ильич, вы говорили, что за годы перестройки интерес к горным лыжам упал. Но судя по активному строительству горнолыжных центров, в частности, здесь, в Чулково, это не так...
— Нам удалось сохранить все, что было здесь построено. База работала даже, когда оборонка стояла. После того, как президент провозгласил, что надо оздоравливать молодежь и так далее, мы решили, что пора и здесь, в Чулково, кое-что менять. Я поговорил с губернатором Громовым, попросил помощи, предложил: «Берусь снова восстановить эту базу, в новом качестве, расширить, чтобы дети нашего района — Люберецкие, заводские, чулковские дети — вместо всяких дурных привычек занимались бы горными лыжами. Поскольку я точно знаю: горные лыжи — самый привлекательный спорт для детей». Он поддержал, я написал письмо, чтобы он выделил часть денег для покупки подъемника, ратрака, расширения трасс, строительства новой базы, где можно сделать кафе и раздевалку, дорогу надо построить, стоянку и т. д.

Борис Всеволодович пообещал, потом строго указал выделить деньги. Но, к сожалению, деньги эти до сих пор не выделены. Чиновники все маринуют, а я периодически звоню ему и помощникам. Короче говоря, вложили сюда часть заводских денег. Потом я — как один из старейших руководителей и главных генеральных конструкторов, пользуясь своим авторитетом среди директоров оборонных предприятий, «пустил шапку по кругу». Звонил своим коллегам и просил: вот, мол, влез в долги, сколько можете — дайте. И дали — кто 5 тысяч долларов, кто 15 тысяч, кто 20. То есть, пошли небольшие деньги, но достаточные для того, чтобы не остановить процесс.

Надо сказать, и администрации Раменского и Люберецкого районов поддержали. Вот, например, 1000 кубометров бетона на фундамент — а дом на болоте стоит — бесплатно выделили. Помогли самосвалами и прочим. Я благодарен моим коллегам, директорскому корпусу, которые в общем-то небогатые люди. Что интересно — ни один банк деньгами не помог, хотя мы обращались неоднократно. Все банки: «А что мы будем от этого иметь?». Да здоровое поколение! Но это их не волнует. Чем богаче, тем жадней, это совершенно точно.

— Что реально сделано на сегодняшний день?
— Вот мы перепрофилировали склон. Именно тут можно тренировать спортсменов, так как есть участки спуска с опережающим прыжком и так далее. Идеальные куски слалома-гиганта, говорю как специалист. В Сорочанах — трасса плоская, как тарелка перевернутая. А нужно, чтобы лететь можно было.

Купили два новых сертифицированных немецких подъемника фирмы MultiSkilift: взрослый и детский. Кстати немец, руководитель фирмы, когда я ему все объяснил, сбросил цену, и детский подъемник практически достался нам даром. Пропускная способность — 650 человек в час. Нам дали в неисправном состоянии ратрак и снежную пушку, а мы их заводскими силами отремонтировали.

Трудностей, конечно, много. И с водоводом, и с энергообеспечением, и с экологами. Место болотистое, мы его осушаем. Сейчас вовсю строим трехэтажный брусовой дом. На первом этаже будет раздевалка, прокат, может быть маленький магазинчик. На втором планируем кафе или клубный зал, а на третьем — администрация. Общая площадь 400 кв. м. Старый дом останется, как традиционное место сбора горнолыжников нашего предприятия.

— Есть ли у вас проблемы с «местными хулиганами»?
— Мы думали, что вот, поставим подъемники, придут и всё поломают, однако нет, ничего подобного. Приходят ребята из Чулково, помогают, спрашивают, что сделать, ну, там, снег почистить, вешки поставить. Мы их пускаем бесплатно покататься и даем им лыжи бесплатно. Я считаю, самое главное — это дать возможность вот таким ребятам заниматься здесь спортом. Детскую школу надо запустить и поддерживать обязательно. Мы готовы оплачивать тренера, и родители немножко доплатят, но есть самое главное — подъемник и прекрасный детский склон. В будние дни тут мало народа и даже если приезжают, то уже к ночи. Мы сделали отличное освещение, просто читать можно — это тоже около 30 тысяч долларов. Светильники комбинированные — белые с желтым, лучше, чем в Сорочанах. Поэтому детская школа может работать в любое время.

— Несколько слов о перспективе. Что бы вам хотелось здесь увидеть через некоторое время?
— Из тысячи горнолыжников, а может быть, больше, появится мастер спорта, один. Из ста мастеров спорта появится один чемпион России. Из ста тысяч мастеров спорта появится чемпион мира. Благодаря бурному развитию горнолыжного спорта сейчас в России, может быть, лет через 10-15 появится какой-нибудь Килли. Ведь какие-то мгновения у нас были, когда мы входили в мировую элиту.

— Планируете ли вы в Чулково проведение спортивных соревнований?
— Здесь можно сделать какой-то этап российского чемпионата, так как трасса позволяет. Раз в сезон можно проводить. Если мы хорошо насыпем пушками снег, то весь апрель можно будет кататься. Совершенно точно. А так, это место больше для любителей горнолыжного спорта. Мне важно, чтобы они сюда приезжали и получали удовольствие от катания.