Интриги советских горных лыж

Были ли в советском горнолыжном спорте интриги? Увы, да. Читайте рассказ Вячеслава Мельникова — участника сборной страны в том самом олимпийском 1956-м.

Журнал: «SKI Горные лыжи» № 2/9, 1995 год
Текст: Вячеслав Мельников

Он был неудобным спортсменом. Имел свое мнение. Не умел угождать начальству. Был независим. Не вписывал в графу анкеты «Ваш тренер» фамилии чиновников из Спорткомитета. Тренировался самостоятельно, полагая, что успех — это прежде всего функция личности. Конечно, помогали друзья по команде. Но были и враги — скрытые и явные, были «подножки», после которых иной бы и не встал. А кто знает, как бы засияла звезда этого талантливого спортсмена, если бы волчьи законы советского спорта, о которых теперь не наслышан только глухой, были иными?..

Вячеслав Мельников — мастер спорта СССР по горным лыжам, призёр чемпионатов СССР в 1951, 54, 55, 57, 58 и 59 годах, участник зимних Олимпийских игр 1956 года.

***
В моей жизни были «вершины», покорение которых требовало незаурядной сноровки и упорства. Пик Ленина, 7134 метра. Рекорд скорости 1963 года, когда в Хибинах мне и моим товарищам по команде удалось развить при спуске 150 км/ч. Рекордный спуск с Эльбруса за 12 минут. Но главным своим достижением в спорте я считаю победы на плато Чимбулак.

...В декабре 1955 года на плато Чимбулак шли отборочные старты в сборную команду страны, которая впервые должна выступить на Олимпийских играх в Италии, на высокогорном альпийском курорте Кортина Д'Ампеццо.

Для мальчишек и девчонок, какими были мы в те годы, постоянным и жгучим желанием было раздобыть хороший инвентарь, но это практически казалось невозможным. И вот невозможное случилось: нас одели в австрийское снаряжение. Трудно передать, что мы испытывали, беря в руки сверкающие Kastle и Kneissel. Мне казалось, что это чудо техники достойно украшать лишь стены старинных замков и роскошных гостиных.

Когда я, очередной претендент, вошел в комнату, старший тренер сборной страны Юрий Преображенский с широкой улыбкой протянул мне две пары слаломных лыж: «На, держи. Ты у нас специалист в слаломе». Я на секунду растерялся. Лыжи околдовывали меня...

Но вскоре я начинаю сознавать, что происходит что-то непонятное. Отбор в олимпийскую команду начинается стартами в скоростном спуске и слаломе-гиганте. Многие, даже более слабые, спортсмены уже получили лыжи для спуска и для гиганта. У меня же в руках слаломные лыжи — с широким металлическим кантом, в котором видны головки крепежных шурупов. Лыжи для спуска и гиганта имели уже тогда сплошной кант, и их скоростные качества не шли ни в какое сравнение со слаломными лыжами.

Что же получается? Почему на меня вешают ярлык «специалиста в слаломе», заранее сужая мои возможности? Кому это нужно? Ведь последние годы я успешно выступал во всех трех видах, выигрывал и спуск, и гигант. Последующие дни перед отборочными стартами, где решалась судьба каждого кандидата на Олимпиаду, меня неотступно мучила мысль, почему со мной так поступили? Я всматривался в свое спортивное прошлое.

В 1951 году я показал на чемпионате СССР в слаломе лучшее время, но за сбитый флаг получил шесть секунд штрафного времени и оказался на третьем месте (были тогда такие правила). Выполнил норматив мастера спорта, был включен в сборную страны. Дмитрий Ростовцев, возглавлявший уже тогда армейскую команду, вольно или невольно оказал мне медвежью услугу. Он хотел, чтобы я катался за его команду и «поспособствовал» моему призыву в армию. Но попал я в разведбат в Таллинне, где мне было не до спорта. И хотя через год я выступал на чемпионате страны, и даже стал призером, результаты мои снизились.

Три с половиной года в армии пропали и для учебы, и для спорта, хотя я и продолжал выступать в соревнованиях. И все же в последний год службы я стал вторым призером страны и, вернувшись в институт, получил долгожданную стипендию члена сборной. С тех пор я постоянно «ездил» в тройке призеров страны.

Начав тренировки в составе сборной команды, я с удивлением заметил, что тренеры вообще часто противоречат друг другу, давая указания по технике прохождения трасс. На многие вопросы я получал путаные ответы. Постепенно стал сам искать ответы — у старших товарищей по команде, в литературе. Появилась устойчивая привычка делить жизнь между тренировками и библиотекой, между лыжами и книгой. Думаю, именно это помогло мне в течение тринадцати лет оставаться призером чемпионатов СССР, а затем успешно готовить команду студентов, побеждавшую на чемпионатах страны в течение десяти лет.

Но я забежал вперед. До Олимпиады остаются считанные недели, а до решения моей судьбы — считанные дни. Отбор в команду начинается со стартов в скоростном спуске. Что же делать? Кинуться ли в рискованную авантюру, на которую меня обрекли «заботы» тренеров сборной, или сохранить силы (а может, и ноги) и стартовать только в слаломе? Я заранее представлял себе, как короткие и слабые лыжи не удержат меня на скоростных поворотах, не разовьют скорости на длинном пологом финише, где мои шестьдесят килограммов против девяноста Саши Филатова и других массивных асов спуска, таких, как А. Тюрин, Геннадий Чертищев, Виктор Тальянов, окажутся явно вне конкуренции.

Но вопрос — «Что делать?» — просто отпал, когда наступил день спуска. Я вышел на старт! Тот мой полет по трассе скоростного спуска в Чимбулаке, конечно, был за гранью риска. Мои лыжи едва касались снега. Трасса отталкивала меня верхушками бугров, пытаясь скинуть со своей спины, как дикий мустанг неразумного ковбоя. Трасса кидалась то вверх, то вниз, вправо и влево, сминала меня на крутых контруклонах, как будто я попал в жернова адской машины. А в голове билась одна-единственная мысль — быстрее, быстрее, быстрее! Я вжимался в лыжи, уходя от бьющего в лицо ветра, пытаясь протаранить его живую силу. Вырезал каждый поворот, стремясь на сантиметры сократить свой путь к финишу. Прятал палки под руки, зажимал их под мышками, уменьшая сопротивление своего тела. Финишный положняк я несся, стиснув зубы от боли и заклиная мышцы ног выдержать эти последние метры, ибо казалось, что уже нет сил стерпеть эту боль.

Мелькнул финиш, и я свалился в снег. Вокруг была черная ночь, в ушах могильная тишина. Потом появились свет, голубое небо и человеческие голоса. До меня донеслись слова комментатора: «Лучшее время на трассе скоростного спуска показал Вячеслав Мельников, Ленинград!». Я не сразу понял смысл этих слов. Бред? Ошибка? Но объятия друзей вернули меня к реальности.

Победа!

По-честному, я и сегодня не могу понять, как это могло произойти. Случившееся противоречит всякой логике. На слаломных лыжах с открытым кантом — сегодня даже туристы не катаются на таких — победить в спуске наших чемпионов, в том числе Тальянова, который через три недели вошел в элиту спусковиков на сложнейшей в мире трассе скоростного спуска «Штрайф» в Китцбюэле. Это не укладывается в сознании. Но это было. Это факт истории нашего горнолыжного спорта.

Через день на этих же лыжах я победил всех на трассе слалома-гиганта. Итак: из трех видов — в двух победа. Я по праву считал себя первым номером олимпийской команды СССР.

Но, увы, не таким было мнение старшего тренера Юрия Преображенского. Конечно, меня включили в сборную, но, как ни странно, не заявили на участие ни в скоростном спуске, ни в слаломе-гиганте, а поставили в команду в слаломе.

А как же мне хотелось пройти по трассе «Стратофана»! Именно о ней призер Олимпиады японец Йогая позже сказал: «Это не трасса, а харакири с разбега». И именно к ней я был готов морально и технически. Что касается слалома, то я был обречен на неудачу: ведь уже старты в Чимбулаке показали, что в этом виде я не успел набрать форму. Мой провал был запрограммирован.

Прошло почти сорок лет, и теперь я понимаю, что стал рядовой жертвой закулисных интриг. Видно, я не укладывался в какие-то кадровые схемы тренерских и спорткомитетовских распасовок. За мной не стояли сильные организации типа «Динамо», СКА и пр. А талантливый спортсмен-одиночка — всего лишь ненужный конкурент.

Может быть, я ошибаюсь. Но тогда почему даже столько лет спустя бывший старший тренер не нашел в себе мужества признать свою ошибку, недооценку меня как спортсмена, который мог бы при более доброжелательном — нормальном — отношении к нему добиться значительно большего в спорте.

Взаимоотношения между спортсменами и тренерами — самая трудная и большая проблема в спорте. Она была, есть и будет. И не всегда фортуна в лице тренера улыбается спортсмену. Но мне хочется напомнить слова великого Бетховена: «С какими бы трудностями это ни было связано, всегда следует стремиться к недостижимым целям».