Мотивация Елизаветы Кожевниковой
1998 год. Двукратный призер Олимпийских игр Елизавета Кожевникова беседует со спортивным психологом Рудольфом Загайновым о мотивации, спорте и травмах.
Журнал: «Физкультура и спорт» № 11-12, 1998 год
Текст: Евгений Богатырев
Елизавета Кожевникова: Мне 25. А на лыжи я встала в шесть. Точнее, меня поставил отец, давно влюбленный в горы. Уже тогда он был совершенно уверен в том, что меня ожидают успех и блестящая спортивная карьера.
3 сентября 1979 года. Прекрасный солнечный день. Отец сажает меня в машину, не говоря ни слова о цели и конечном пункте нашего путешествия. Через час мы на Ленинских горах. Еще через час отец гордо провозглашает, что я зачислена в горнолыжную школу олимпийского резерва…
Горные лыжи! Какой кошмар! Теперь я должна тренироваться пять раз в неделю. Бегать кроссы, отжиматься, приседать и — о ужас! — играть в футбол. Следующие несколько месяцев прошли как в тумане. Я возненавидела тренировки и всех, кто лишил меня детства.
На первых же соревнованиях я трижды грохнулась на стометровой трассе и надеялась, что на этом моя спортивная карьера закончится. Но на следующий день мой тренер Галина Владимировна Сидорова, улыбаясь, достала откуда-то красивую коробку, а из нее — дивные новые ботинки Polsport. Они стали самым дорогим, чем я обладала в детстве. Это был очень своевременный и самый большой аванс, когда-либо полученный мною в жизни.
И я отрабатывала его с невероятным старанием... Вот так психологически выверенный шаг тренера помог мне переломить отрицательное отношение к спорту, зарядил чемпионским честолюбием в момент, когда я решила, что с горными лыжами покончено навсегда.
***
Этот разговор между известным спортивным психологом Рудольфом Загайновым и призером двух Олимпиад по фристайлу Елизаветой Кожевниковой состоялся в трудные для нее времена, когда не по своей воле она оказалась за бортом большого спорта. Той стихии, что захватила ее много лет назад.
Человек на изломе судьбы. Как нуждается он в поддержке! И когда отчаивается, то старается найти того, кто способен выслушать и понять, кто может дать дельный совет.
Вот и у призера двух Олимпиад по фристайлу Елизаветы Кожевниковой наступил такой момент. Стоит ли дальше продолжать профессиональные занятия спортом или же найти другое дело в жизни? Тем более что оно уже, кажется, появилось. И дело это — спортивная журналистика. На ее статьи в журнале «SKI» обратили внимание не только специалисты, как, впрочем, и на телевизионные комментарии соревнований по фристайлу и горным лыжам. Но когда тебе только 25 лет, уходить из спорта, которому посвятила почти два десятилетия, так не хочется!
Оказавшись на распутье, Лиза обращалась за советом к разным людям. И мы с ней тоже обсуждали эту тему. Признаюсь, что я уже давно стал ео фаном. С тех пор, как мы познакомились весной 1992-го. Я работал тогда над фильмом, где одним из главных героев предполагался ее друг — чемпион мира Сергей Щуплецов, без особого энтузиазма относившийся к этой идее. В конце концов съемки из-за этого приостановились и почти отснятый фильм можно было раз и навсегда положить на полку. Тогда я набрал номер телефона Лизы, у которой гостил Щуплецов, и довольно эмоционально объяснил ей, что думаю о ее друге. И — о чудо! — эта девочка почувствовала чужую боль. Она внимательно выслушала меня и сказала, что обязательно приведет Сергея на съемку в назначенный день и час. И ведь привела его под руку!
Теперь пришел мой черед ей помочь. Я познакомил ее с близким мне человеком, известным спортивным психологом из Санкт-Петербурга, профессором Рудольфом Максимовичем Загайновым. Среди его подопечных в трудные для них времена были шахматисты Виктор Корчной и Анатолий Карпов, легкоатлеты Сергей Бубка и Тамара Быкова, фигуристы Александр Фадеев и Елена Водорезова, теннисисты Борис Беккер и Штеффи Граф, футболисты тбилисского «Динамо» и итальянской «Ромы» и другие спортивные знаменитости.
Ну а кроме того, профессор Загайнов разработал новую теорию преодоления кризисных ситуаций. Его известный тест, которому он подверг и Кожевникову, определяет состояние личности в настоящий момент. Состояние, позволяющее или не позволяющее человеку успешно действовать на арене своей профессиональной деятельности, преодолевать кризис, бороться за победу. Попробуйте и вы протестировать себя по системе Загайнова, продиагностировать себя, свою личность.
А также познакомьтесь с сокращенной стенограммой беседы Загайнова и Кожевниковой.
Загайнов: Обычно я провожу такие тесты со спортсменами, с которыми связала меня судьба. Со спортсменами, о которых я знаю все. С Сергеем Бубкой, например, — мы с ним дружим с 1985-го года — этот тест я проводил раз в полгода. С Анатолием Карповым — перед каждым шахматным турниром. Надеюсь, что и вам, Лиза, будет интересно покопаться в себе и оценить свои возможности.
Этот тест я разрабатывал 25 лет. И пришел к выводу (это подсказали спортсмены), что надо начинать с оценки притязаний. Если мотивация пошла на спад, то это тревожный сигнал. Спортсмену и тренеру в таком случае предстоит приложить немало труда, чтобы обеспечить мотивацию на сто процентов. Как вы считаете?
Кожевникова: Думаю, что в принципе проблема заострена верно. Перед каждым большим спортсменом рано или поздно встает вопрос: а стоит ли продолжать? И вообще, адекватны ли затрачиваемые усилия результатам, что ты показываешь? Передо мной эти вопросы встали так рано, потому что я получила серьезную травму. Впрочем, это, наверное, вопрос мотиваций, ибо травму я получила тогда, когда результаты пошли на спад.
Загайнов: Однажды, когда Сергей Бубка был очень хорошо подготовлен, я его спросил: насколько он мотивирован? Его ответ порадовал. «На полную катушку», — сказал Сергей. А насколько сегодня, Лиза, мотивированы вы?
Кожевникова: Менее чем на 50 процентов от своего боевого состояния.
Загайнов: Это очень мало.
Кожевникова: На самом деле существует много факторов, сдерживающих мое желание вернуться в большой спорт. Просто мне уже не 14 и не 16 лет, когда я открыла для себя новую страницу жизни. Второй раз все начинать сначала, конечно, сложно.
Загайнов: И все-таки 30 процентов или 50? 50— это какая-то надежда.
Кожевникова: 35.
Загайнов: Ах, как мало!.. Вы меня убиваете как психолога... Думаю, что придется серьезно поработать над тем, чтобы поднять вашу мотивацию.
Кожевникова: В каких-то других областях она у меня сегодня, может быть, намного выше.
Загайнов: Принимаю к сведению. Эту тему мы еще продолжим позже. А пока переходим к следующему по значимости вопросу, вопросу очень важному, — о степени вашей концентрации. Однажды именитый спортсмен, с которым я работал, уговаривал меня: «Когда придет день старта, я настроюсь на все сто. А сейчас зачем насиловать себя?». И что вы думаете? На все сто процентов настроить себя он потом не смог.
Потому что не умел концентрироваться. Это не стало чертой его личности. Великого кудесника футбольного мяча как-то спросили: «Почему вы мало тренируетесь? Всего 1,5 часа». Он ответил: «Да потому, что следующие 22,5 часа в сутки думаю о футболе». Вот так же и Бубка, Карпов, Каспаров были сконцентрированы на спорте. Даже тогда, уверен, когда целовали любимых. А как у вас с концентрацией как со свойством личности?
Кожевникова: Я бы сказала, что мне это присуще. Но я не знаю, то ли это влияние концентрации на мою сущность, то ли я сама по себе достаточно закрытый человек, любящий одиночество. Наверное, я бы оценила свою способность концентрироваться от 80% и выше. Иногда мне бывает тяжело предельно мобилизоваться. Наверное, когда я не в лучшей форме.
Авторское отступление
Умение концентрироваться не раз приводило Кожевникову к победам на Кубках мира и чемпионатах страны, к олимпийским медалям. Но, впрочем, не только это. Чтобы побеждать в ее «коронке» — могуле, или, иными словами, в скоростной езде по буграм, нужны стальные ноги, железные нервы и классные внешние данные, ибо судьи оценивают здесь не только быстроту прохождения трассы, но и еще нечто такое, что и сами сформулировать не могут. А поскольку они в большинстве своем мужчины, то, сами понимаете, какова шкала их оценок.
Когда в 1992-м, на Олимпиаде в Альбервиле, 18-летняя Лиза покорила мастерством и элегантностью знающих толк во фристайле и в женской красоте французов и поднялась на вторую ступеньку олимпийского пьедестала, это было воспринято как сенсация. На следующей Олимпиаде в Лиллехаммере повзрослевшая Лиза завоевала «бронзу». И все в один голос заявили, что ее засудили. Ибо она прошла трассу быстрее своих главных соперниц и выше всех вознеслась в прыжках. Да и по внешнему виду дала всем сто очков форы. Но это и испортило обедню. Судьи пожалели уходившую из фристайла норвежку мадам Хоттестад. А для верности, чтобы никто не сравнивал «старуху» с «молодухой», отодвинули Лизу на третье место.
Казалось, что уж в Нагано Кожевникова возьмет свое. Но что-то сломалось в ее стальных ногах. И она оказалась по другую сторону телеэкрана — в телестудии — в качестве эксперта и комментатора.
Загайнов: Еще один важный показатель — душевное равновесие. Душа у вас на месте? Вас ничто не угнетает?
Кожевникова: Умение быть в ладу с собой — это то, что человек воспитывает в себе сам. То есть если он хочет видеть себя спокойным, сосредоточенным, счастливым, прежде всего, человеком, то он им и будет. Те же, кто мечется из стороны в сторону, пытаясь объять необъятное и при этом все время заводя себя, нередко живут в раздорах с самими собой, а отсюда и неуравновешенность...
Я просто стараюсь в себе культивировать эту черту — казаться намного счастливее, чем ты есть на самом деле. Стараюсь быть сдержанной. Хотя спокойствие — это не та черта, которую я унаследовала от родителей. Скажем, мой отец — довольно импульсивный, взрывной человек. И чтобы избавиться от этой наследственности, пришлось немало поработать над собой.
Загайнов: Я чувствую, что за этим стоит огромная работа вашей воли, вашего интеллекта... Душевное равновесие — это, наверное, фундамент в деятельности любого человека.
Кожевникова: С этим трудно не согласиться.
Загайнов: Когда я ездил к нашим хоккеистам в Америку и Канаду, то видел, что почти все новобранцы НХЛ из России в первый сезон играли намного хуже, чем дома. Это во многом шло от потери душевного равновесия, причиной чего становилось незнание языка, отсутствие друзей, неумение сразу проявить себя в полной мере в канадско-американском хоккее и т. д. и т. п. Ну все-таки, Лиза, на сегодняшний день, каков уровень вашего душевного равновесия?
Кожевникова: На данный момент я ощущаю себя востребованным и потому счастливым человеком, чего не могла сказать о себе несколько месяцев назад, когда была зациклена на своей травме.
Загайнов: По ночам не просыпаетесь и не паникуете?
Кожевникова (Улыбается.): Нет!
Авторское отступление
Я второй раз присутствую при тестировании, проводимом Загайновым. Несколько лет назад я познакомил Загайнова с Сергеем Бубкой и тогда впервые оказался свидетелем исповеди большого спортсмена. Первый вопрос, который возник у меня по ходу теста и, полагаю, возник и у вас: почему оценку, да еще в процентах, ставит сам спортсмен? «В основе этого теста — самооценка личности, — пояснил Загайнов. — В момент доверительной беседы спортсмен (или актер, или музыкант — я их тоже тестировал) или представитель другой профессии как бы смотрит на себя в зеркало.
Он «обнажен». И в эти мгновения он намного объективнее, чем любые точные приборы. У человека, сосредоточенного на своих проблемах, можно сказать, есть в голове весы. Только он сам способен оценить то, что у него в душе, в глубине души. И в минуты доверительной беседы он готов к точной оценке своего душевного равновесия».
Загайнов: Переходим, Лиза, к новой теме. Мне часто приходилось наблюдать вблизи людей, которые оторваны от дома. Мужей — от жен. Жен — от мужей. Убежден, что сексуальная устроенность — одна из важнейших слагаемых душевного равновесия. Работая с женскими командами, я замечал, что те, у кого нет этих проблем, менее угнетены и способны к максимальной концентрации. Можете не оценивать это вслух. Но хотелось бы услышать ваше отношение к этой проблеме.
Кожевникова: Это важно, но я не думаю, что имеет абсолютно одинаковое значение для всех. Хорошо зная мир горных лыж и фристайла, утверждаю, что у нас сия проблема существует. Сказать, что люди в этом плане не обустроены, — значит не сказать ничего. У фристайлистов хотя бы Кубок мира совмещенный. Мужчины и женщины тренируются и выступают вместе. А горнолыжники и горнолыжницы соревнуются по отдельности. И спортсмены противоположного пола не видят друг друга по полгода. В конце концов в команде возникает абсолютно тошнотворная ситуация. Девочки не могут общаться между собой и видеть друг друга. Ну а что касается меня лично, то надо мной эта проблема не довлеет.
Загайнов: Ну не будем оценивать. Спасибо, Лиза. Ваши наблюдения интересны... А теперь переходим к новой теме. И тема эта — профессионализм. Насколько, Лиза, вы профессиональны?
Кожевникова: Считаю себя профессионалом. Вы, как обычно, наверное, хотите знать, насколько? Не знаю, что такое абсолютный профессионализм. Но если за что-то берусь, то постигаю это досконально. Я человек педантичный, ответственный. И отдаю себя делу до конца.
Загайнов: Получаете удовольствие, будучи профессионалом?
Кожевникова: Во всяком случае, это тешит мое самолюбие. Я знаю, что могу найти в себе какие-то резервы, чтобы довести до логического конца и какое-то дело, которое мне не очень импонирует. Это моя гордость на самом деле.
Загайнов: Отлично! Это один из признаков того, что человек обладает способностью концентрироваться. А теперь поговорим о самостоятельности. Настоящие спортсмены не терпят посягательств на свою самостоятельность. И чаще всего разрыв с тренером происходит тогда, когда он сковывает спортсмена. Вы согласны?
Кожевникова: Согласна полностью. Но что касается меня, то это не является моей природной чертой. Самостоятельность я воспитала в себе. Это все же не моя природная черта.
Загайнов: Мы переходим к острейшей для вас проблеме — проблеме травм. Вы полностью восстановились от них?
Кожевникова: Я не считаю себя абсолютно здоровым человеком. Это касается и физического состояния, и определенных срывов психических. Думаю, что нет ни одного большого спортсмена, который бы не прошел через это. Который был бы на сто процентов здоров.
Загайнов: Травмы были тяжелые?
Кожевникова: Были.
Загайнов: Болит что-нибудь по ночам?
Кожевникова: Иногда. Если непогода — дождь, снег или град... Ноги болят, колени. Я бы оценила свое физическое состояние на 70% от идеального.
Загайнов: Уверены в этом?
Кожевникова: Да, абсолютно. Но стараюсь не зацикливаться на своих болячках. Я давно уяснила для себя: человек может чувствовать себя или здоровым, или больным. Все зависит от его мировосприятия. То есть все идет от сознания, от головы. Если вам нравится лечиться, если вы сосредоточены только на этом, то можете и никогда не подняться.
Авторское отступление
Лиза убеждена, что могул (та разновидность фристайла, в которой у нас в стране ей до сих пор нет равных) — или, по ее определению, скоростная езда по стиральной доске — занятие не для женщин. И как подтверждение тому — тяжелейшие травмы, которые она переносила стоически.
Об одной, самой сложной, после которой люди бывают на всю жизнь прикованы к постели, Лиза как-то сказала мне с улыбкой, словно речь шла о какой-то ерунде... Своим жизнелюбием и оптимизмом она покорила и российских, и американских врачей, немало поколдовавших над тем, чтобы вернуть ее ногам и красоту, и силу. И вот после трех операций на коленных суставах обеих ног она увидела наконец свет в конце туннеля. Этой весной Кожевникова вновь начала тренироваться, позабыв, кажется, о травмах душевных и физических.
Загайнов: Переходим к не менее серьезной теме. Тренер ... Чем спортсмен становится более самостоятельным, чем лучше постигает спортивное искусство, тем сложнее его отношения со спортивным наставником. Вам знакома эта проблема?
Кожевникова: Своего тренера Заура Макиева я знаю практически с первых шагов в спорте — с 8-ми лет. И я думаю, что мы в определенном смысле диффузировались один в другого. Это хорошо и плохо. Хорошо, потому что мы прекрасно знаем друг друга. Ну а плохо по причине того, что со временем человек меняется, а тот, кто рядом с ним, продолжает воспринимать его по-старому, не внося серьезных коррективов в тренировки, в отношения. Я считаю, что идеальным было бы менять тренера через 3-4 года, может быть, через 5 лет. Особенно, если ты выступаешь на очень серьезном уровне. Чем спортсмен становится опытнее, тем лучше постигает себя. И случается так, что твое мироощущение, твои интересы вступают в противоречие с ощущениями и взглядами тренера, с его стремлениями.
Загайнов: Возможно, не совсем тактично так ставить вопрос. И все же... Может быть, настало время сменить тренера, чтобы повысить уровень мотиваций?
Кожевникова: На самом деле, если бы я твердо решила продолжать спортивную карьеру, то, вероятно, первое, что должна была бы сделать — я не говорю, что я сделала бы это, — сменить тренера... Мы, в общем-то, спелись с ним, слились душами. Я — преданный человек, и мне было бы очень тяжело это сделать.
Авторское отступление
С Зауром Макиевым — этаким горным орлом, главным и, по существу, единственным тренером в ее жизни — мы познакомились в олимпийском Лиллехаммере. Выросший в высокогорном Бакуриани, Макиев лишь после долгих уговоров согласился в числе первых у нас в стране осваивать фристайл. И пошел здесь нестандартным путем. В этих боях местного значения Лиза всегда оставалась на стороне шефа, и ее верность была той душевной нитью, что связывала этих двух фанатично преданных спорту людей. И кто знает, найдет ли она или потеряет, прислушавшись к совету психолога.
Загайнов: Очень близкая проблема: группа поддержки. У каждого человека есть люди, которые его любят. Они и составляют эту группу. Как у вас в этом плане? Насколько вас поддерживают люди?
Кожевникова: Меня поддерживают. В группу поддержки я не включаю посторонних людей, в нее в первую очередь входит моя семья. Это самые преданные мне люди. Папа, мама, брат. Они моя опора, мои тылы.
Загайнов: А теперь перейдем к проблеме значимых переживаний. Одна из острейших — потеря близких людей. Например, Анатолий Карпов очень сильно сдал после смерти отца. С трудом он перенес и разрыв с первой женой, после чего познал горечь серьезных поражений и за шахматной доской. Переживания, которые остаются с человеком, как кровоточащая рана, — это самая большая помеха на его пути к успехам.
Авторское отступление
И у Лизы драматические коллизии в судьбе случались после потери человека, который для нее много значил. О ее романе с Сергеем Щуплецовым первым на всю страну сообщил из олимпийского Альбервиля наш коллега Александр Гурнов. И хотя, повествуя об их романе, он что-то придумал, что-то приукрасил, но в главном против истины не пошел: молодые люди и в самом деле симпатизировали друг другу. Но потом судьба развела их в разные стороны. Сергей женился на француженке, а Лиза и виду не подала, что это ее задело. И вот тут-то их ангелы-хранители ушли, похоже, в долгосрочный отпуск. Тогда и случилась беда: Сергей погиб в дорожной катастрофе, а Лиза, в общем-то, в безобидной ситуации на тренировке получила тяжелейшую травму. И, кажется, как никогда, была близка к тому, чтобы поставить крест на спортивной карьере.
Загайнов: Лечение переживаний прошлого. Я так называю эту проблему. Отсюда и следующий вопрос. Переживание одиночества. Насколько вас оно тяготит?
Кожевникова: Абсолютно не тяготит. Одиночество я переношу лучше, чем компанейство.
Загайнов: Боязнь поражения, боязнь неудачи в жизни. Это вам свойственно?
Кожевникова: Пожалуй, нет. Хотя, приступая к какому-то делу, я всегда волнуюсь, что недостаточно хороша для него. Но в жизни получается иначе. Наверное, я недооцениваю себя.
Загайнов: В жизни не боитесь оказаться среди аутсайдеров?
Нет. Потому что знаю, что для меня открыты многие двери. Если не попаду в одну, то войду в другую. Бог наделил меня определенными способностями. Если не здесь, то там прорвусь.
Загайнов: Следующая проблема. Переживание конкуренции. Насколько вас это волнует?
Кожевникова: Меня это волнует. Но не настолько, что я теряю сон и аппетит… Переживание конкуренции. Оно присуще большинству людей. Если бы не было конкурентов, то не возникло бы и стимула для совершенствования.
Загайнов: Следующее переживание. Переоценка ценностей. У юного спортсмена и у зрелого атлета разные катализаторы. Когда ты взрослеешь, то на первый план выходит уже не любовь к спорту, а чувство долга, ответственности перед собой, своей семьей. Насколько болезненно для вас прошло изменение шкалы ценностей в спорте?
Кожевникова: Я бы сказала, что это главный вопрос. Когда ты начинаешь заниматься спортом, у тебя сильная мотивация. Любовь к спорту и то удовольствие, которое ты получаешь от занятий им, — это те крылья, которые возносят тебя над землей. Потом приходят победы, и ты опять счастлив. У каждого большого мастера есть отрезок времени, когда у него все получается в спорте, он все выигрывает и чувствует себя королем. А потом ты проходишь через испытания стрессами — через травмы, проблемы с тренером, через неудачи. И все начинаешь переоценивать. И наступает момент, когда ты начинаешь ощущать, что спорт уже не влечет тебя так, как раньше. Это и приводит к депрессии спортсменов. Ты понимаешь, что бросить спорт не в силах, но удовольствие он перестает доставлять.
Я считаю, что слишком долго нельзя задерживаться в спорте. Если ты истратишь в спорте всего себя, то тебя просто не хватит на оставшуюся жизнь. У меня своя теория правильности выбора для ухода из спорта. Уходить надо, когда тебя помнят и любят, когда ты в фаворе. Это мое убеждение. Решение о завершении спортивной карьеры требует от тебя, пожалуй, больше самообладания и самопожертвования, нежели решение о продолжении ее.
Загайнов: Вы сказали, что мы — на разных платформах. Наверное, потому, что я постарше. И видел многих спортсменов, которые рассуждали, как вы. Они уходили из спорта рано, а потом локти себе кусали. И случалось, что через год или через два пытались вернуться, что было несказанно тяжело. Я просто боюсь, не получилось бы у вас так же. Уверен, что вы не исчерпали себя.
Кожевникова: У меня есть оправдание — тяжелая травма. Когда я ее получила и потом на протяжении нескольких месяцев не могла восстановиться, испытала большой шок. Я до сих пор полностью не восстановилась, хотя пытаюсь это сделать. И если здоровье позволит... Ну а что касается переживаний, то можете представить, что я испытала, когда нынешней зимой оказалась в Москве во время Олимпиады в Нагано, хотя всей душой стремилась туда как спортсменка.
Загайнов: Вы плакали?
Кожевникова: Из-за таких вещей не плачу, я вообще мало плачу. Но я очень страдала. Для меня это было драмой, большой драмой.
Авторское отступление
Через несколько дней я заглянул на тренировку к Лизе, чтобы понять, действительно ли она всерьез намеревается вернуться в спорт, и понял, что этот разговор для Кожевниковой не прошел даром. Это был совсем другой человек!.. Похоже, что она еще не утолила жажду борьбы, не сделала окончательный выбор между спортом и журналистикой. Удачи тебе, Лиза Кожевникова, на том поприще, которое ты сама для себя посчитаешь главным!
Журнал: «Физкультура и спорт» № 11-12, 1998 год
Текст: Евгений Богатырев
Елизавета Кожевникова: Мне 25. А на лыжи я встала в шесть. Точнее, меня поставил отец, давно влюбленный в горы. Уже тогда он был совершенно уверен в том, что меня ожидают успех и блестящая спортивная карьера.
3 сентября 1979 года. Прекрасный солнечный день. Отец сажает меня в машину, не говоря ни слова о цели и конечном пункте нашего путешествия. Через час мы на Ленинских горах. Еще через час отец гордо провозглашает, что я зачислена в горнолыжную школу олимпийского резерва…
Горные лыжи! Какой кошмар! Теперь я должна тренироваться пять раз в неделю. Бегать кроссы, отжиматься, приседать и — о ужас! — играть в футбол. Следующие несколько месяцев прошли как в тумане. Я возненавидела тренировки и всех, кто лишил меня детства.
На первых же соревнованиях я трижды грохнулась на стометровой трассе и надеялась, что на этом моя спортивная карьера закончится. Но на следующий день мой тренер Галина Владимировна Сидорова, улыбаясь, достала откуда-то красивую коробку, а из нее — дивные новые ботинки Polsport. Они стали самым дорогим, чем я обладала в детстве. Это был очень своевременный и самый большой аванс, когда-либо полученный мною в жизни.
И я отрабатывала его с невероятным старанием... Вот так психологически выверенный шаг тренера помог мне переломить отрицательное отношение к спорту, зарядил чемпионским честолюбием в момент, когда я решила, что с горными лыжами покончено навсегда.
***
Этот разговор между известным спортивным психологом Рудольфом Загайновым и призером двух Олимпиад по фристайлу Елизаветой Кожевниковой состоялся в трудные для нее времена, когда не по своей воле она оказалась за бортом большого спорта. Той стихии, что захватила ее много лет назад.
Человек на изломе судьбы. Как нуждается он в поддержке! И когда отчаивается, то старается найти того, кто способен выслушать и понять, кто может дать дельный совет.
Вот и у призера двух Олимпиад по фристайлу Елизаветы Кожевниковой наступил такой момент. Стоит ли дальше продолжать профессиональные занятия спортом или же найти другое дело в жизни? Тем более что оно уже, кажется, появилось. И дело это — спортивная журналистика. На ее статьи в журнале «SKI» обратили внимание не только специалисты, как, впрочем, и на телевизионные комментарии соревнований по фристайлу и горным лыжам. Но когда тебе только 25 лет, уходить из спорта, которому посвятила почти два десятилетия, так не хочется!
Оказавшись на распутье, Лиза обращалась за советом к разным людям. И мы с ней тоже обсуждали эту тему. Признаюсь, что я уже давно стал ео фаном. С тех пор, как мы познакомились весной 1992-го. Я работал тогда над фильмом, где одним из главных героев предполагался ее друг — чемпион мира Сергей Щуплецов, без особого энтузиазма относившийся к этой идее. В конце концов съемки из-за этого приостановились и почти отснятый фильм можно было раз и навсегда положить на полку. Тогда я набрал номер телефона Лизы, у которой гостил Щуплецов, и довольно эмоционально объяснил ей, что думаю о ее друге. И — о чудо! — эта девочка почувствовала чужую боль. Она внимательно выслушала меня и сказала, что обязательно приведет Сергея на съемку в назначенный день и час. И ведь привела его под руку!
Теперь пришел мой черед ей помочь. Я познакомил ее с близким мне человеком, известным спортивным психологом из Санкт-Петербурга, профессором Рудольфом Максимовичем Загайновым. Среди его подопечных в трудные для них времена были шахматисты Виктор Корчной и Анатолий Карпов, легкоатлеты Сергей Бубка и Тамара Быкова, фигуристы Александр Фадеев и Елена Водорезова, теннисисты Борис Беккер и Штеффи Граф, футболисты тбилисского «Динамо» и итальянской «Ромы» и другие спортивные знаменитости.
Ну а кроме того, профессор Загайнов разработал новую теорию преодоления кризисных ситуаций. Его известный тест, которому он подверг и Кожевникову, определяет состояние личности в настоящий момент. Состояние, позволяющее или не позволяющее человеку успешно действовать на арене своей профессиональной деятельности, преодолевать кризис, бороться за победу. Попробуйте и вы протестировать себя по системе Загайнова, продиагностировать себя, свою личность.
А также познакомьтесь с сокращенной стенограммой беседы Загайнова и Кожевниковой.
Загайнов: Обычно я провожу такие тесты со спортсменами, с которыми связала меня судьба. Со спортсменами, о которых я знаю все. С Сергеем Бубкой, например, — мы с ним дружим с 1985-го года — этот тест я проводил раз в полгода. С Анатолием Карповым — перед каждым шахматным турниром. Надеюсь, что и вам, Лиза, будет интересно покопаться в себе и оценить свои возможности.
Этот тест я разрабатывал 25 лет. И пришел к выводу (это подсказали спортсмены), что надо начинать с оценки притязаний. Если мотивация пошла на спад, то это тревожный сигнал. Спортсмену и тренеру в таком случае предстоит приложить немало труда, чтобы обеспечить мотивацию на сто процентов. Как вы считаете?
Кожевникова: Думаю, что в принципе проблема заострена верно. Перед каждым большим спортсменом рано или поздно встает вопрос: а стоит ли продолжать? И вообще, адекватны ли затрачиваемые усилия результатам, что ты показываешь? Передо мной эти вопросы встали так рано, потому что я получила серьезную травму. Впрочем, это, наверное, вопрос мотиваций, ибо травму я получила тогда, когда результаты пошли на спад.
Загайнов: Однажды, когда Сергей Бубка был очень хорошо подготовлен, я его спросил: насколько он мотивирован? Его ответ порадовал. «На полную катушку», — сказал Сергей. А насколько сегодня, Лиза, мотивированы вы?
Кожевникова: Менее чем на 50 процентов от своего боевого состояния.
Загайнов: Это очень мало.
Кожевникова: На самом деле существует много факторов, сдерживающих мое желание вернуться в большой спорт. Просто мне уже не 14 и не 16 лет, когда я открыла для себя новую страницу жизни. Второй раз все начинать сначала, конечно, сложно.
Загайнов: И все-таки 30 процентов или 50? 50— это какая-то надежда.
Кожевникова: 35.
Загайнов: Ах, как мало!.. Вы меня убиваете как психолога... Думаю, что придется серьезно поработать над тем, чтобы поднять вашу мотивацию.
Кожевникова: В каких-то других областях она у меня сегодня, может быть, намного выше.
Загайнов: Принимаю к сведению. Эту тему мы еще продолжим позже. А пока переходим к следующему по значимости вопросу, вопросу очень важному, — о степени вашей концентрации. Однажды именитый спортсмен, с которым я работал, уговаривал меня: «Когда придет день старта, я настроюсь на все сто. А сейчас зачем насиловать себя?». И что вы думаете? На все сто процентов настроить себя он потом не смог.
Потому что не умел концентрироваться. Это не стало чертой его личности. Великого кудесника футбольного мяча как-то спросили: «Почему вы мало тренируетесь? Всего 1,5 часа». Он ответил: «Да потому, что следующие 22,5 часа в сутки думаю о футболе». Вот так же и Бубка, Карпов, Каспаров были сконцентрированы на спорте. Даже тогда, уверен, когда целовали любимых. А как у вас с концентрацией как со свойством личности?
Кожевникова: Я бы сказала, что мне это присуще. Но я не знаю, то ли это влияние концентрации на мою сущность, то ли я сама по себе достаточно закрытый человек, любящий одиночество. Наверное, я бы оценила свою способность концентрироваться от 80% и выше. Иногда мне бывает тяжело предельно мобилизоваться. Наверное, когда я не в лучшей форме.
Авторское отступление
Умение концентрироваться не раз приводило Кожевникову к победам на Кубках мира и чемпионатах страны, к олимпийским медалям. Но, впрочем, не только это. Чтобы побеждать в ее «коронке» — могуле, или, иными словами, в скоростной езде по буграм, нужны стальные ноги, железные нервы и классные внешние данные, ибо судьи оценивают здесь не только быстроту прохождения трассы, но и еще нечто такое, что и сами сформулировать не могут. А поскольку они в большинстве своем мужчины, то, сами понимаете, какова шкала их оценок.
Когда в 1992-м, на Олимпиаде в Альбервиле, 18-летняя Лиза покорила мастерством и элегантностью знающих толк во фристайле и в женской красоте французов и поднялась на вторую ступеньку олимпийского пьедестала, это было воспринято как сенсация. На следующей Олимпиаде в Лиллехаммере повзрослевшая Лиза завоевала «бронзу». И все в один голос заявили, что ее засудили. Ибо она прошла трассу быстрее своих главных соперниц и выше всех вознеслась в прыжках. Да и по внешнему виду дала всем сто очков форы. Но это и испортило обедню. Судьи пожалели уходившую из фристайла норвежку мадам Хоттестад. А для верности, чтобы никто не сравнивал «старуху» с «молодухой», отодвинули Лизу на третье место.
Казалось, что уж в Нагано Кожевникова возьмет свое. Но что-то сломалось в ее стальных ногах. И она оказалась по другую сторону телеэкрана — в телестудии — в качестве эксперта и комментатора.
Загайнов: Еще один важный показатель — душевное равновесие. Душа у вас на месте? Вас ничто не угнетает?
Кожевникова: Умение быть в ладу с собой — это то, что человек воспитывает в себе сам. То есть если он хочет видеть себя спокойным, сосредоточенным, счастливым, прежде всего, человеком, то он им и будет. Те же, кто мечется из стороны в сторону, пытаясь объять необъятное и при этом все время заводя себя, нередко живут в раздорах с самими собой, а отсюда и неуравновешенность...
Я просто стараюсь в себе культивировать эту черту — казаться намного счастливее, чем ты есть на самом деле. Стараюсь быть сдержанной. Хотя спокойствие — это не та черта, которую я унаследовала от родителей. Скажем, мой отец — довольно импульсивный, взрывной человек. И чтобы избавиться от этой наследственности, пришлось немало поработать над собой.
Загайнов: Я чувствую, что за этим стоит огромная работа вашей воли, вашего интеллекта... Душевное равновесие — это, наверное, фундамент в деятельности любого человека.
Кожевникова: С этим трудно не согласиться.
Загайнов: Когда я ездил к нашим хоккеистам в Америку и Канаду, то видел, что почти все новобранцы НХЛ из России в первый сезон играли намного хуже, чем дома. Это во многом шло от потери душевного равновесия, причиной чего становилось незнание языка, отсутствие друзей, неумение сразу проявить себя в полной мере в канадско-американском хоккее и т. д. и т. п. Ну все-таки, Лиза, на сегодняшний день, каков уровень вашего душевного равновесия?
Кожевникова: На данный момент я ощущаю себя востребованным и потому счастливым человеком, чего не могла сказать о себе несколько месяцев назад, когда была зациклена на своей травме.
Загайнов: По ночам не просыпаетесь и не паникуете?
Кожевникова (Улыбается.): Нет!
Авторское отступление
Я второй раз присутствую при тестировании, проводимом Загайновым. Несколько лет назад я познакомил Загайнова с Сергеем Бубкой и тогда впервые оказался свидетелем исповеди большого спортсмена. Первый вопрос, который возник у меня по ходу теста и, полагаю, возник и у вас: почему оценку, да еще в процентах, ставит сам спортсмен? «В основе этого теста — самооценка личности, — пояснил Загайнов. — В момент доверительной беседы спортсмен (или актер, или музыкант — я их тоже тестировал) или представитель другой профессии как бы смотрит на себя в зеркало.
Он «обнажен». И в эти мгновения он намного объективнее, чем любые точные приборы. У человека, сосредоточенного на своих проблемах, можно сказать, есть в голове весы. Только он сам способен оценить то, что у него в душе, в глубине души. И в минуты доверительной беседы он готов к точной оценке своего душевного равновесия».
Загайнов: Переходим, Лиза, к новой теме. Мне часто приходилось наблюдать вблизи людей, которые оторваны от дома. Мужей — от жен. Жен — от мужей. Убежден, что сексуальная устроенность — одна из важнейших слагаемых душевного равновесия. Работая с женскими командами, я замечал, что те, у кого нет этих проблем, менее угнетены и способны к максимальной концентрации. Можете не оценивать это вслух. Но хотелось бы услышать ваше отношение к этой проблеме.
Кожевникова: Это важно, но я не думаю, что имеет абсолютно одинаковое значение для всех. Хорошо зная мир горных лыж и фристайла, утверждаю, что у нас сия проблема существует. Сказать, что люди в этом плане не обустроены, — значит не сказать ничего. У фристайлистов хотя бы Кубок мира совмещенный. Мужчины и женщины тренируются и выступают вместе. А горнолыжники и горнолыжницы соревнуются по отдельности. И спортсмены противоположного пола не видят друг друга по полгода. В конце концов в команде возникает абсолютно тошнотворная ситуация. Девочки не могут общаться между собой и видеть друг друга. Ну а что касается меня лично, то надо мной эта проблема не довлеет.
Загайнов: Ну не будем оценивать. Спасибо, Лиза. Ваши наблюдения интересны... А теперь переходим к новой теме. И тема эта — профессионализм. Насколько, Лиза, вы профессиональны?
Кожевникова: Считаю себя профессионалом. Вы, как обычно, наверное, хотите знать, насколько? Не знаю, что такое абсолютный профессионализм. Но если за что-то берусь, то постигаю это досконально. Я человек педантичный, ответственный. И отдаю себя делу до конца.
Загайнов: Получаете удовольствие, будучи профессионалом?
Кожевникова: Во всяком случае, это тешит мое самолюбие. Я знаю, что могу найти в себе какие-то резервы, чтобы довести до логического конца и какое-то дело, которое мне не очень импонирует. Это моя гордость на самом деле.
Загайнов: Отлично! Это один из признаков того, что человек обладает способностью концентрироваться. А теперь поговорим о самостоятельности. Настоящие спортсмены не терпят посягательств на свою самостоятельность. И чаще всего разрыв с тренером происходит тогда, когда он сковывает спортсмена. Вы согласны?
Кожевникова: Согласна полностью. Но что касается меня, то это не является моей природной чертой. Самостоятельность я воспитала в себе. Это все же не моя природная черта.
Загайнов: Мы переходим к острейшей для вас проблеме — проблеме травм. Вы полностью восстановились от них?
Кожевникова: Я не считаю себя абсолютно здоровым человеком. Это касается и физического состояния, и определенных срывов психических. Думаю, что нет ни одного большого спортсмена, который бы не прошел через это. Который был бы на сто процентов здоров.
Загайнов: Травмы были тяжелые?
Кожевникова: Были.
Загайнов: Болит что-нибудь по ночам?
Кожевникова: Иногда. Если непогода — дождь, снег или град... Ноги болят, колени. Я бы оценила свое физическое состояние на 70% от идеального.
Загайнов: Уверены в этом?
Кожевникова: Да, абсолютно. Но стараюсь не зацикливаться на своих болячках. Я давно уяснила для себя: человек может чувствовать себя или здоровым, или больным. Все зависит от его мировосприятия. То есть все идет от сознания, от головы. Если вам нравится лечиться, если вы сосредоточены только на этом, то можете и никогда не подняться.
Авторское отступление
Лиза убеждена, что могул (та разновидность фристайла, в которой у нас в стране ей до сих пор нет равных) — или, по ее определению, скоростная езда по стиральной доске — занятие не для женщин. И как подтверждение тому — тяжелейшие травмы, которые она переносила стоически.
Об одной, самой сложной, после которой люди бывают на всю жизнь прикованы к постели, Лиза как-то сказала мне с улыбкой, словно речь шла о какой-то ерунде... Своим жизнелюбием и оптимизмом она покорила и российских, и американских врачей, немало поколдовавших над тем, чтобы вернуть ее ногам и красоту, и силу. И вот после трех операций на коленных суставах обеих ног она увидела наконец свет в конце туннеля. Этой весной Кожевникова вновь начала тренироваться, позабыв, кажется, о травмах душевных и физических.
Загайнов: Переходим к не менее серьезной теме. Тренер ... Чем спортсмен становится более самостоятельным, чем лучше постигает спортивное искусство, тем сложнее его отношения со спортивным наставником. Вам знакома эта проблема?
Кожевникова: Своего тренера Заура Макиева я знаю практически с первых шагов в спорте — с 8-ми лет. И я думаю, что мы в определенном смысле диффузировались один в другого. Это хорошо и плохо. Хорошо, потому что мы прекрасно знаем друг друга. Ну а плохо по причине того, что со временем человек меняется, а тот, кто рядом с ним, продолжает воспринимать его по-старому, не внося серьезных коррективов в тренировки, в отношения. Я считаю, что идеальным было бы менять тренера через 3-4 года, может быть, через 5 лет. Особенно, если ты выступаешь на очень серьезном уровне. Чем спортсмен становится опытнее, тем лучше постигает себя. И случается так, что твое мироощущение, твои интересы вступают в противоречие с ощущениями и взглядами тренера, с его стремлениями.
Загайнов: Возможно, не совсем тактично так ставить вопрос. И все же... Может быть, настало время сменить тренера, чтобы повысить уровень мотиваций?
Кожевникова: На самом деле, если бы я твердо решила продолжать спортивную карьеру, то, вероятно, первое, что должна была бы сделать — я не говорю, что я сделала бы это, — сменить тренера... Мы, в общем-то, спелись с ним, слились душами. Я — преданный человек, и мне было бы очень тяжело это сделать.
Авторское отступление
С Зауром Макиевым — этаким горным орлом, главным и, по существу, единственным тренером в ее жизни — мы познакомились в олимпийском Лиллехаммере. Выросший в высокогорном Бакуриани, Макиев лишь после долгих уговоров согласился в числе первых у нас в стране осваивать фристайл. И пошел здесь нестандартным путем. В этих боях местного значения Лиза всегда оставалась на стороне шефа, и ее верность была той душевной нитью, что связывала этих двух фанатично преданных спорту людей. И кто знает, найдет ли она или потеряет, прислушавшись к совету психолога.
Загайнов: Очень близкая проблема: группа поддержки. У каждого человека есть люди, которые его любят. Они и составляют эту группу. Как у вас в этом плане? Насколько вас поддерживают люди?
Кожевникова: Меня поддерживают. В группу поддержки я не включаю посторонних людей, в нее в первую очередь входит моя семья. Это самые преданные мне люди. Папа, мама, брат. Они моя опора, мои тылы.
Загайнов: А теперь перейдем к проблеме значимых переживаний. Одна из острейших — потеря близких людей. Например, Анатолий Карпов очень сильно сдал после смерти отца. С трудом он перенес и разрыв с первой женой, после чего познал горечь серьезных поражений и за шахматной доской. Переживания, которые остаются с человеком, как кровоточащая рана, — это самая большая помеха на его пути к успехам.
Авторское отступление
И у Лизы драматические коллизии в судьбе случались после потери человека, который для нее много значил. О ее романе с Сергеем Щуплецовым первым на всю страну сообщил из олимпийского Альбервиля наш коллега Александр Гурнов. И хотя, повествуя об их романе, он что-то придумал, что-то приукрасил, но в главном против истины не пошел: молодые люди и в самом деле симпатизировали друг другу. Но потом судьба развела их в разные стороны. Сергей женился на француженке, а Лиза и виду не подала, что это ее задело. И вот тут-то их ангелы-хранители ушли, похоже, в долгосрочный отпуск. Тогда и случилась беда: Сергей погиб в дорожной катастрофе, а Лиза, в общем-то, в безобидной ситуации на тренировке получила тяжелейшую травму. И, кажется, как никогда, была близка к тому, чтобы поставить крест на спортивной карьере.
Загайнов: Лечение переживаний прошлого. Я так называю эту проблему. Отсюда и следующий вопрос. Переживание одиночества. Насколько вас оно тяготит?
Кожевникова: Абсолютно не тяготит. Одиночество я переношу лучше, чем компанейство.
Загайнов: Боязнь поражения, боязнь неудачи в жизни. Это вам свойственно?
Кожевникова: Пожалуй, нет. Хотя, приступая к какому-то делу, я всегда волнуюсь, что недостаточно хороша для него. Но в жизни получается иначе. Наверное, я недооцениваю себя.
Загайнов: В жизни не боитесь оказаться среди аутсайдеров?
Нет. Потому что знаю, что для меня открыты многие двери. Если не попаду в одну, то войду в другую. Бог наделил меня определенными способностями. Если не здесь, то там прорвусь.
Загайнов: Следующая проблема. Переживание конкуренции. Насколько вас это волнует?
Кожевникова: Меня это волнует. Но не настолько, что я теряю сон и аппетит… Переживание конкуренции. Оно присуще большинству людей. Если бы не было конкурентов, то не возникло бы и стимула для совершенствования.
Загайнов: Следующее переживание. Переоценка ценностей. У юного спортсмена и у зрелого атлета разные катализаторы. Когда ты взрослеешь, то на первый план выходит уже не любовь к спорту, а чувство долга, ответственности перед собой, своей семьей. Насколько болезненно для вас прошло изменение шкалы ценностей в спорте?
Кожевникова: Я бы сказала, что это главный вопрос. Когда ты начинаешь заниматься спортом, у тебя сильная мотивация. Любовь к спорту и то удовольствие, которое ты получаешь от занятий им, — это те крылья, которые возносят тебя над землей. Потом приходят победы, и ты опять счастлив. У каждого большого мастера есть отрезок времени, когда у него все получается в спорте, он все выигрывает и чувствует себя королем. А потом ты проходишь через испытания стрессами — через травмы, проблемы с тренером, через неудачи. И все начинаешь переоценивать. И наступает момент, когда ты начинаешь ощущать, что спорт уже не влечет тебя так, как раньше. Это и приводит к депрессии спортсменов. Ты понимаешь, что бросить спорт не в силах, но удовольствие он перестает доставлять.
Я считаю, что слишком долго нельзя задерживаться в спорте. Если ты истратишь в спорте всего себя, то тебя просто не хватит на оставшуюся жизнь. У меня своя теория правильности выбора для ухода из спорта. Уходить надо, когда тебя помнят и любят, когда ты в фаворе. Это мое убеждение. Решение о завершении спортивной карьеры требует от тебя, пожалуй, больше самообладания и самопожертвования, нежели решение о продолжении ее.
Загайнов: Вы сказали, что мы — на разных платформах. Наверное, потому, что я постарше. И видел многих спортсменов, которые рассуждали, как вы. Они уходили из спорта рано, а потом локти себе кусали. И случалось, что через год или через два пытались вернуться, что было несказанно тяжело. Я просто боюсь, не получилось бы у вас так же. Уверен, что вы не исчерпали себя.
Кожевникова: У меня есть оправдание — тяжелая травма. Когда я ее получила и потом на протяжении нескольких месяцев не могла восстановиться, испытала большой шок. Я до сих пор полностью не восстановилась, хотя пытаюсь это сделать. И если здоровье позволит... Ну а что касается переживаний, то можете представить, что я испытала, когда нынешней зимой оказалась в Москве во время Олимпиады в Нагано, хотя всей душой стремилась туда как спортсменка.
Загайнов: Вы плакали?
Кожевникова: Из-за таких вещей не плачу, я вообще мало плачу. Но я очень страдала. Для меня это было драмой, большой драмой.
Авторское отступление
Через несколько дней я заглянул на тренировку к Лизе, чтобы понять, действительно ли она всерьез намеревается вернуться в спорт, и понял, что этот разговор для Кожевниковой не прошел даром. Это был совсем другой человек!.. Похоже, что она еще не утолила жажду борьбы, не сделала окончательный выбор между спортом и журналистикой. Удачи тебе, Лиза Кожевникова, на том поприще, которое ты сама для себя посчитаешь главным!
Годы: 1988
Издание: «Физкультура и спорт»
Люди: Елизавета Кожевникова
Люди: Сергей Щуплецов