Лыжный патруль

Каким был Лыжный патруль в 2009 году? Каковы его задачи, проблемы, место в системе спасательных служб, рассказывает заместитель начальника отряда Стас Журавский.

Журнал: «SKI Стайл» № 19, 2009 год
Фото из архива ГПСО РКК

Новый 2009-й год на кавказских горнолыжных курортах начался трагично: каждый день в лавинах или от травм погибали люди. В связи с произошедшим посетители специализированных интернет-форумов в очередной раз обсуждали роль, квалификацию и меру ответственности горных спасательных служб. Это едва ли не самая больная тема для тех, кто работает или отдыхает в горах. Самое распространенное мнение: всё плохо, профессиональные спасатели в России повывелись. Это не так. Всеобщей, хорошо отлаженной и работающей по всей стране системы спасения на склонах у нас, конечно, нет, но люди, умеющие профессионально оказать помощь, есть. Это горнолыжный поисково-спасательный отряд Спасательной службы российского Красного Креста, или коротко — Лыжный патруль.

О том, что такое Лыжный патруль, каковы его задачи, проблемы, место в системе спасательных служб, рассказывает заместитель начальника отряда Стас Журавский.

Чтобы выслушать его, пришлось ехать на край московской географии, в Красногорск: одна из баз отряда находится в «Снежкоме».

— Наше официальное название — «Горнолыжный поисково-спасательный отряд» и далее по тексту, сокращенно ГПСО РКК. «Лыжный патруль» — это бренд. Он появился вот откуда: в 2007 мы вступали в Международную федерацию лыжных патрулей, и там никак не могли взять в толк, что такое ГПСО. А вот слова ski-patrol сразу поняли, да и звучат они короче. Мы — подразделение Спасательной службы российского Красного Креста, который является одним из наших учредителей. Чтобы было понятно, спасслужба РКК — это автономная некоммерческая организация, аттестованная на производство аварийно-спасательных и других неотложных работ. Есть соответствующее свидетельство. Кстати, она была первым аварийно-спасательным формированием постсоветской России. Кроме нашего, в состав спасслужбы входит отряд общего назначения, спортивно-технический и экспедиционный отряды, подразделение навигации и картографии, у каждого свои функции.

— Когда речь заходит о спасательных работах, первым на ум приходит МЧС... Если есть МЧС, зачем нужны вы?

— Мы — единственные в стране, кто узконаправленно занимается эвакуацией пострадавших со склонов. Изучаем все изменения, которые происходят в сфере спасения на горнолыжных курортах и зонах катания. Обмениваемся опытом с зарубежными коллегами. Постоянно учим и тренируем сотрудников. Людей с необходимыми знаниями и навыками, на должном уровне владеющих лыжами, не так много, и, там где наш отряд присутствует, большинство из них работают у нас.

— Чем конкретно занимается отряд?

— Наш горнолыжный отряд работает на горнолыжных курортах, с которыми заключен договор. Основные договорные обязательства — разработка системы пассивной безопасности зоны катания, эвакуация с канатно-кресельных дорог, оказание первой помощи пострадавшим, эвакуация пострадавших со склона, комплектация аварийно-спасательного снаряжения с учетом географических и топографических особенностей курортов и профилей канатных дорог. Обеспечиваем безопасность соревнований. Если на месте есть люди, которые хорошо стоят на лыжах и знают местность, достаточно трех-четырех наших человек, с нашим же оборудованием. Совместно с нашими партнерами разрабатываем спасательное снаряжение. Проводим учебные программы.

— Какие курорты заключили с вами договор?

— Кировск — «Коласпортланд», два питерских — «Игора» и «Красное озеро», два московских — «Сорочаны» и «Снежком». Недавно к нам присоединились спасательные команды трех курортов в Орловской области, в том числе из Мценска. Есть некие партнерские отношения с Цеем, другими курортами.

— Есть ли аналогичные формирования за рубежом?

— Да, конечно, иначе бы не было FIPS — Federation Internationale des Patrouilles de Ski. В ее состав входят 14 национальных ассоциаций, в том числе и наш отряд. Во многих странах присутствие лыжных патрулей закреплено законодательно. В российском законодательстве такого положения нет. В результате хозяева российских горнолыжных курортов демонстрируют три вида негативного подхода к организации спасательной службы. Подход номер раз: у нас не ломаются, пострадавших на курорте нет. Позвольте не поверить — двадцать лет вожу пострадавших и знаю, где ломаются, сколько и как. Второй подход: убрался, сломался — твоя проблема, когда ехал кататься, знал, что это опасно. И третий подход: ребята, давайте, вы у нас будете кататься и за это работать. Но подготовка горнолыжного спасателя занимает два года. Его одеть, обуть, научить надо. Ему зарплату надо платить... Закупить спасоборудование. Поэтому мы отвечаем: ребята, кататься можете сами.

— С какой целью вы вступали в FIPS, и какова деятельность вашего отряда в рамках этой международной организации?

— Людей посмотреть, себя показать. Методики обучения сравнить. Своими наработками поделиться — как показала практика, мы можем внести нечто новое в международный опыт. Друг у друга на курортах потрудиться. Знать, что в этой сфере в мире происходит. В апреле конгресс FIPS в Швеции — что-нибудь интересное привезем.

— Подсчитано, что в России существует около ста горнолыжных центров. Какой процент из них имеет спасательную службу?

— Как штатную единицу или как группу подготовленных спасателей?

— Давай рассмотрим оба варианта.

— В качестве штатной единицы, номинально, спасательная служба существует на многих курортах. Но что это за служба? У нее даже может быть какое-то оборудование — снегоход, волокуши. Но работают в ней в большинстве своем люди необученные. На одном популярном форуме я читал замечательное объявление: «На курорт такой-то требуются спасатели. Необходимое условие: уверенное владение лыжами. Желательно: навыки оказания первой помощи». Желательно...

На другом курорте было так. Администрация кинула клич: «Ребята, кто спасателем поработать хочет?». И человек думает: «Че-то мне в прошлом году инструктором надоело работать, пойду в спасатели». Что это будут за спасатели? Какой толк от них? Разве что помочь подняться на склоне кому-нибудь…. Надо иметь в виду, что травмы, как правило, случаются на склоне. А медпункт, врач, скорая — это все внизу, если, конечно, вообще присутствует. И нужно преодолеть с пострадавшим 100 (200, 300, 1000) метров донизу, не ухудшив его состояния. Неграмотная транспортировка без специального оборудования может привести к смерти. Везут же обычно, как бог на душу положит. В лучшем случае кинут в какую-нибудь волокушу и привяжут ее бельевой веревкой к снегоходу. Я не утрирую, подобный случай был в моей практике. Хорошо если в такой «спасслужбе» задействован врач — из посетителей курорта, кто приехал просто покататься и уверенно стоит на лыжах. Врач на склоне — это лучше, чем ничего.

— Ну а если говорить о профессиональных спасателях?

— Есть подготовленное подразделение в Цее, есть Эльбрусская ПСС. Сочинский отряд МЧС работал в Красной Поляне. Но такая узконаправленная служба, как наша, я считаю, единственная в России. У нас хорошо обученная команда, обучение идет постоянно. Плюс к тому мы работаем с оборудованием, которого практически нигде больше нет. Не потому что оно уникальное, а просто люди не знают о его существовании и не понимают, что его можно использовать на склонах. Это оборудование позволяет транспортировать пострадавшего с максимально возможным для его состояния психологическим и физиологическим комфортом и не допустить осложнений. Если есть необходимые навыки и подготовка, разумеется.

— Что это за оборудование?

— Ничего сложного. Для транспортной иммобилизации пострадавшего — чтобы как на склоне его подобрали со всеми его травмами, упаковали, так потом на операционный стол и выложили. Вся цена вопроса — около 30 – 40 тысяч рублей за комплект. Производят не только за рубежом, есть замечательные российские аналоги.

— Когда создан отряд и по чьей инициативе?

— Илья Любинский создал отряд в 1996 году и с тех пор является его бессменным начальником. Вернее, в 1996 году уже было получено первое «Свидетельство на проведение аварийно-спасательных и других неотложных работ». А все началось раньше, в Кировске. Я сам начал возить пострадавших еще в 1989-м году. Служил тогда в ВВС — командиром корабля дальней авиации. Помнишь, на чем корову возили в «Особенностях национальной охоты»? На этом я и летал. Служил на Северном флоте, в Кировск ездил кататься. С ребятами познакомился. Видим однажды — человек сломался. «Поехали? — Поехали». Повезли.

— Просто взяли и повезли?

— Ну да. Тогда еще ничего не было, только акья. Одеял, чего-нибудь мягонького подложишь и аккуратненько везешь. В 1995 году Илья закупил оборудование, снаряжение — оно частично живо, форму сшили — форма тоже до сих пор жива. Потом были долгие годы безденежья и забвения. Трудились, как могли, деньги доставали, откуда могли. Слава богу, сейчас есть возможность заключать договоры с курортами.

— Почему о вас особенно ничего не слышно?

— Многие узнают о существовании отряда не в Москве, а в Кировске. Майские праздники, человек приезжает в Кировск и видит колоритную личность в форме — Сильвера (Андрей Реутский). Потом замечает автобус с большой эмблемой спасслужбы Российского Красного Креста. И начинает понимать, что здесь есть спасатели. Но сейчас нас уже во многих местах знают. Прошлое лето в Цейском ущелье:
— Привет, а вы и здесь работаете?
— Нет, — отвечаю, — здесь своя команда, Северо-Осетинский ПСО, наши друзья.

В Питере слышу:
— О, здорово, какими судьбами?
— Как какими, — говорю, — здесь наш отряд работает.
— Так это тоже вы? А я думал, просто есть ведомство, которое этим занимается по всей России. Смотрю — форма похожая.
— Нет, не ведомство, это наш отряд.

Теперь нас и в Орловской области будут знать. В начале декабря ездили туда с Ильей, отвезли им оборудование, провели обучение оказанию первой помощи.

— Как у вас в таких случаях организован процесс? Вы приглашаете людей к себе и обучаете или отправляете кого-то на место?

— Ребята в Орле уже опытные, привезли много пострадавших за свою жизнь. Мы с ними давно знакомы, вот, наконец, они решили, что хотят быть в составе нашего отряда. Плюс ко всему это дает им официальный статус. В российском законодательстве есть закон «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций». Там русским по белому написано, что ситуациями локального характера являются чрезвычайные ситуации, не выходящие за пределы одного объекта, при которых количество пострадавших не больше 10 человек, ущерб не более 100 тысяч рублей. Один человек поломался — имеем чрезвычайную ситуацию локального характера.

А в условиях любых чрезвычайных ситуаций имеет право работать только организация, квалификация сотрудников которой подтверждена в аттестационном порядке. То есть, чтобы одного-единственного пострадавшего притащить с горы, я должен быть аттестован спасателем и работать в каком-то аварийно-спасательном формировании. Случаи ведь разные бывают. Умер человек по дороге — возникают вопросы: зачем полез и так далее. Нормальная транспортировка и грамотно оказанная первая помощь снижает вероятность негативных последствий процентов на 80. И наоборот, невовремя или неправильно оказанная первая помощь может привести к весьма грустным последствиям.

— Сколько человек в отряде?

— 50 в Москве, 15 в Питере. Около 15 в Кировске и 15 в Орловской области. Это без стажеров и патрульных.

— Как отбираете в отряд?

— Организация у нас добровольческая, в штате не так много сотрудников, это, в основном, руководители подразделений. Добровольцев же много. В первую очередь берем в команду людей, которые уверенно стоят на лыжах. У нас много бывших и действующих членов сборной России по могулу, скикроссу, горным лыжам, мастеров спорта и КМСов. Вообще, это долгий процесс. Первый этап — курсы первой помощи FIPS, которые может пройти любой желающий. Методически они построены грамотно — по их окончании мы с инструкторами уже понимаем, что человек представляет собой чисто психологически. Горнолыжникам предлагаем пройти стажировку. Сноубордиста берем, если он аттестованный спасатель или врач.

Стараемся брать людей с опытом работы в скорой помощи или медицине катастроф, но они к нам и сами приходят. Стажера сразу к пострадавшему не отправляем, он находится в составе дежурной смены, смотрит, учится, выполняет черновую работу. Наблюдаем, как он общается с пострадавшими, как реагирует на травмы и со временем становится понятно, подходит или нет. Затем стажеры учатся работать на склоне с реальными пострадавшими, использовать специальное оборудование и снаряжение, правильно транспортировать пострадавших в акье. Если что случится, место огораживает, никого не подпускает, вызывает спасателей. Это глаза и уши, действительно патруль... Кто-то продолжает обучение.

Программ у нас много, из обязательных для спасателей патруля, кроме первой помощи, — промышленный альпинизм, лавинная безопасность по программе не ниже FIPS, практические занятия по работе с оборудованием и снаряжением, причем с использованием наших собственных методик. С сезона 2009/2010 обязательное условие — водительское удостоверение на управление внедорожной техникой категории «А». Часть учебных программ оплачивает отряд, часть — сами патрульные или кандидаты в патруль.

Затем мы подготавливаем человека к аттестации на квалификацию «Спасатель РФ» — плотно сотрудничаем с Учебно-методическими центрами МЧС. Успешно закончившие все учебные программы претендуют на получение международного удостоверения лыжного патрульного.

— Как давно в отряде проводятся регулярные горные и лавинные занятия?

— Не очень давно. Основной состав, конечно, всему обучен. Я первый раз проходил лавинную подготовку в Шамони в 1991 году. С тех пор мало что изменилось — лавины все те же, все так же сходят. Целенаправленное обучение в отряде попробовали в позапрошлом году, в прошлом провели курс по лавинной безопасности, горную подготовку, курс по промальпу. Вождение снегоходов оплатил отряд, промальп — тоже. Ко всем учебным программам могут присоединиться любые желающие. Есть одно условие — курсы первой помощи. Почему условие? В горные и лавинные программы курсы первой помощи входят, но всего 4 часа. И мы решили, что лучше первую помощь проведем здесь — в Москве, Питере, Нижнем, где-то еще, а освободившиеся 4 часа отдадим под теорию или практику, которые больше нужны в горах. Так лучше. Стандартный наш курс первой помощи длится 20 часов.

— Связано ли появление таких занятий с тем, что у нас наконец начали поднимать проблемы безопасности, в той же ФАР?

— Нет, с Федерацией альпинизма это не связано, скорее, с тем, что огромное количество людей полезло в горы. Я на горных лыжах с 1968 года. Раньше горные лыжи были занятием не для всех. Кто катался? Научные работники, инженеры из НИИ, творческая интеллигенция. А сейчас это стало модно, доступно. Дружок или подружка привезли в Сорочаны, пару раз покатался, купил лыжи под цвет куртки, поехал куда-нибудь и убрался.

— Вам как спасателям должно быть очевидно, что человека чаще всего приводит к травме…

— Существует три основных группы риска. Группа риска номер один — самые новички, те, кто встает на лыжи с мыслью: «А! Я на беговых катался — и тут поеду». Если посмотреть журнал пострадавших, то таких обнаружится масса. В графе «стаж катания»: первый день, второй день, один месяц. Собираем в Питере одного человечка с винтовым переломом голени — перелом классический, по ботинку. Спрашиваю: «Как с тобой это случилось, что ж так неаккуратно-то?» — «Да я, — отвечает, — поехал-поехал, метров двести проехал, чувствую — уже пошло, научился...».

Вторая группа риска — это чайник со свистком. Как на дороге. Большинство аварий происходит на второй-третий год вождения, здесь то же самое. Второй-третий-четвертый год — кажется, что уже море по колено. Третья группа риска — спортсмены или очень хорошо катающиеся люди. Хотя спортсмены бьются редко. Но от души. Самые серьезные ситуации — это столкновения. Здесь бывают самые тяжелые травмы. Особенно когда человек едет в позе летающего троллейбуса, как это в Питере называют, — с палками вверх. Летающие троллейбусы очень опасны. Как правило, это здоровые мужики за 90 кг, сила в ногах есть.

Когда они кого-нибудь сносят, травмы бывают очень тяжелые. А вообще, всего понемножку бывает. Классические ситуации, классические травмы. Причем лыжные и сноубордические отличаются. Жалуется человек: вот тут болит. Спрашиваешь: сноуборд, падал вот так? Можно дальше не смотреть, уже знаешь, что произошло.

— Проводите ли какую-нибудь профилактическую деятельность?

— Да, но очень проблематично ее вести. Про случаи, когда на грубость можешь нарваться, я даже не говорю. Мне-то народ сильно не грубит, а девчонкам запросто. Люди у нас очень самоуверенные: «Да ладно, я все знаю, уже два месяца катаюсь». Что сказать? Катайся.

Ситуация из жизни — из серии «Есть ли фрирайд в Сорочанах?». В Сорочанах под креселкой есть техническая ниша. Сделана, чтобы если кресло провиснет, люди ногами земли не касались. И народ постоянно норовит там прокатиться. Мы без конца повторяем: «Не лезьте туда, не надо, там арматура, снежные комья, не лезьте туда, не надо...» — «Да ладно, все нормально». Буквально через полтора часа нога сломана в двух местах и по обрезу ботинка на 90 градусов согнута. «Как это так со мной случилось?» — «Ну как-как, говорили тебе — не надо там кататься, плохо там, камни, лед...».

— И все же — есть в Сорочанах фрирайд?

— Какой там фрирайд — снега напылят, ратраками растащат, народ ездит. Вне трасс надо кататься в Чили, в Валье-Невадо. Там целина — 15 м вглубь. Вот это фрирайд. Я даже Поляну не особо люблю, потому что там то дождь, то морось, то снег мокрый.

— Что ты как замначальника и координатор учебных программ Лыжного патруля пожелаешь людям, которые встегнулись в горные лыжи и поднялись на вершину горы?

— Сделать это вместе с инструктором.

— И если бы в природе не было снега, чем бы ты занимался?

— Понятия не имею. У меня снег и лыжи были всегда!