Вероника и фрирайд
Мы позвали в редакцию звезду. Пришла. Красавица. Умница. Юрист. Чемпионка России по фрирайду. Вероника Сорокина.
Журнал: «SKI Стайл» № 2, 2005 год
Мы позвали в редакцию звезду. Пришла. Красавица. Умница. Юрист. Чемпионка России по фрирайду. Вероника Сорокина.
— Вероника, это кавказский костюм?
— На фото? Да. Я увлекаюсь кавказскими танцами, интересуюсь Кавказом, его культурой.
— Увлечение с детства?
— Вообще-то я выросла на севере, в Сургуте. А в 10 лет c мамой приехала в Железноводск — экскурсии по лермонтовским местам. Экскурсоводы читали стихи, а я росла барышней впечатлительной. Смотрела в окошко на Бештау, и мне казалось, что это самая большая и красивая гора на свете! Еще у русских поэтов прочитала, что живут в горах мужественные, красивые и благородные люди. И поверила!
— И всерьез танцуешь-выступаешь?
— Да нет, конечно. Для себя раз в неделю танцую в ансамбле. Кавказские танцы очень выразительны. Еще задолго до первой поездки в Приэльбрусье я видела, как танцевала девушка-осетинка — до сих пор помню. Иногда спрашивают: «Зачем тебе это?». Просто интересна культура другого народа. Впрочем, это не значит, что я отказываюсь от своего.
— Каким видели твое будущее родители?
— Мама хотела, чтобы я хорошо училась, папа — чтобы была музыкантом, а я всегда хотела быть спортсменкой. Выучилась, у меня хорошая специальность. И окончила музыкальную школу. Скрипку, правда, с тех пор в руки не брала, но классическую музыку люблю и понимаю. Играю на гитаре. Так что благодаря родителям я получила хорошее образование. А теперь живу так, как самой нравится.
— Раз к спорту тянуло с детства, наверное, чем-нибудь занималась…
— Плаванием семь лет, со всеми прелестями спортшколы и разрядами. С папой каталась на беговых лыжах. И еще туризм. Я очень благодарна руководителю школьной туристской секции Лапутину Владимиру Александровичу, который первым показал мне дорогу в горы.
— Когда же лыжи слились с Кавказом в едином танце?
— В 15 лет приехала на Чегет с экскурсией — лыжники таких экскурсантов «шапками» называют. Тогда я и не знала, что есть специальные лыжи для гор. А вернулась туда через 8 лет, чтобы съехать с Чегета. И теперь — как домой. Помню, первый раз поехала в Северный цирк с одним знакомым. Он сказал, что там не очень страшно: предыдущая девушка каталась хуже меня и только в одном месте за кустики держалась. Подъехали к кулуару, я сразу спросила, где те кустики… (Смеется.) Вечером меня здорово пристыдили за то, что ушла с трассы. И я пошла искать школу фрирайда Лизы Паль…
— И дважды выиграла Кубок России! Значит, нашла хорошую школу…
— Нашла людей. В 2004 году в Поляне на Экстремальных играх я выглядела, наверное, как туристка, которая вот-вот скажет: «Ах, поднимите меня, я упала». Приехала одна, почти никого не знала, только немного ребят из Приэльбрусья. Они меня очень тепло приняли. На горе я ужасно хотела им показать, что умею кататься. И чем больше хотела, тем больше падала. В конце концов, потеряла лыжу и стала руками ее в снегу искать. Осман Джаппуев ждет внизу: «Вероника! Палку возьми!». Я теряюсь, и давай палкой, как лопатой, копать. Он кричит: «Ты че делаешь, в снег ее опусти!». Я опускаю — горизонтально. И боюсь на него посмотреть. А он зеленый уже: «Вертикально палку воткни!». Воткнула и лыжу нашла. А вниз приехали, он говорит: «А ты еще и кататься умеешь?».
— Это твои первые сорайдеры?
— Первым был Леша Водолазкин. Я падала после каждого поворота. А он говорил: «Нормально получается, накат только нужен». Однажды я спросила: «Есть ли у меня шансы научиться хорошо кататься и стать фрирайдером?». Леша философски заметил: «Если очень хочешь, шансы всегда есть». Наверное, об этом разговоре он давно забыл, но если бы тогда я услышала что-то другое, не пыталась бы… Потом в 2002 году — Эльбрус, спуск с вершины с Лизой Паль и Сашей Байдаевым. Было непросто, спасибо ребятам.
— Как «докатилась» до соревнований?
— Я ехала в Поляну с единственной надеждой — пройти квалификацию. Увидев, как другие девочки ушли со старта, я искренне пожелала уйти в противоположном направлении. Но увидела Османа, мне стало стыдно — они в меня так верили! И поехала. Пришла с первым результатом.
— Твои прыжки впечатляют. Кто тебя учил?
— Те, с кем я каталась. Первый прыжок был с водопада рядом с трассой «Кругозор — Азау». Прыгала за Лешей. Было метра два, для первого раза высоко. Но мне даже удалось устоять! Потом уже прыгала с маленьких камней и «высоту набирала» постепенно. Ребята подсказывали — и лыжники, и бордеры. Мне кажется, лучшее место для обучения прыжкам — Красная Поляна: приземляешься в мягкий пушистый снег. И еще важно — я же не первая прыгала, всегда за кем-то.
— А как насчет «неженского» занятия?
— Вот и мама говорила, что девушка танцевать должна, а не по горам рюкзаки таскать. Но не пошли у меня тогда бальные танцы… Помню, после соревнований еду под канаткой, а какой-то массовик-затейник кричит про меня в мегафон: «Ах, как пошел, как пошел!». Я разозлилась, прыгнула и упала. Достаю из-под куртки косичку, всем показываю. А он: «Ладно, пошЛА». Ну все, думаю, буду девушкой! Распустила пышный хвост, приехала в кафе. Пью чай с блинчиками и думаю: как я сейчас красиво поеду с развевающимся хвостом. А тут Слава Рунич заходит: пошли, покатаемся. Разве я могу отказать? А Слава известен тем, что любит кататься по лесу. Даже если леса нет, он его найдет. Ну и поехала я за Славой. И мой красивый хвост остался на деревьях…
— Как любишь одеваться в обычной жизни?
— Спортивную одежду стараюсь носить, только когда занимаюсь спортом. В городе я обычный человек. Есть у меня одна непозволительная для райдера слабость — платья и высокие каблуки. Иногда от «горных» знакомых слышу: «Никогда тебя такой не видели!». Как будто ждут, что я и по Москве в горнолыжных ботинках ходить буду...
— Что читаешь?
— Последнее время книги об альпинистах. И наши, и западные. Джона Кракауэра «В разреженном воздухе». Теперь на очереди «Восхождение» Анатолия Букреева. А сейчас читаю «Внизу — Сванетия» о Михаиле Хергиани. Сванетия — моя мечта.
— Как пополняешь интеллектуальный багаж райдера?
— Литературы о фрирайде как таковой нет, только в интернете. С удовольствием читаю интервью с ведущими лыжниками мира, например, с Кристин Ульмер на «Раске». Она советует во время работы, когда никто не видит, прыгать по офису… (Смеется.) Правда, я так не делаю.
— А как же фитнес, тренажеры? Йога…
— Редко. Могу в бассейн походить, но не регулярно. Работы много. Да и танцы лучше — фитнес с аэробикой просто отдыхают!
— Какие виды спорта сопутствуют твоему фрирайду?
— Прыгаю с парашютом. Фрирайд, конечно, вне конкуренции, но попробовать парашют всегда хотелось. Прыгаю по выходным, пока у меня всего 14 прыжков. После прыжкового дня чувство, будто неделю каталась! А началось так. Сергей Семенович Зон-Зам сказал, что у меня напрочь отсутствует чувство самосохранения. Я подумала, может, и правда во мне что-нибудь неправильно? Пришла на аэродром и выяснила, что с чувством самосохранения все в порядке — я самое трусливое существо на аэродроме. Сейчас немного привыкла, но все равно каждый раз зубы от страха стучат, как у Бабы Яги.
— Есть мнение, что прыжки с парашютом помогают в прыжках во фрирайде…
— Шону Макконки — да, наверное, помогают. А я не для фрирайда прыгаю. Просто нравится. Хотя преодолевать чувство страха очень не люблю. Я не адреналиновый маньяк.
— Перед соревнованиями волнуешься?
— Да, очень. Это неправильно, надо забыть обо всем и просто кататься, как с друзьями. Но это трудно.
— Как перед выходом из самолета?
— Нет. Из самолета страшнее. В одном случае это травмоопасно, в другом — летально. К чему сами парашютисты относятся очень оптимистично — такие жизнерадостные люди с чувством юмора, очень любят жизнь.
— Дальше будешь развивать воздушные виды?
— Не знаю. В первую очередь я лыжник.
— А серфинг?
— Море всегда любила. С детства у меня были два идола — море и горы. Горы пересилили — одно время я тратила все средства и время только на это. Просто еще не знала, чем на море можно заниматься. Друзья предлагали попробовать кайт, но мне не хотелось. Не могла понять, почему. А вот серф понравился сразу. Он на кораблик похож.
— Теперь о деле. Как ты выбирала специальность?
— Я мечтала быть археологом и искать кости древних мамонтов. Но мама убедила, что все уже давно нашли. После гуманитарного класса потянуло в журналистику, но писать по принуждению — не мое. Хотя в школе литературу и сочинения любила, у меня получалось. Помню, когда мама узнала, что я не помню, в каком году была битва при Калке, она сказала, что быть мне дворником или шпалоукладчицей… Я окончила Свердловский юридический институт и теперь работаю по специальности в компании, реализующей продукцию Rossignol в России.
— В чем заключается твое прорайдерство?
— У меня контракт: оплачиваются поездки на соревнования и снаряжение. Я довольна. По российским меркам это хорошо. Жаль, что некоторые замечательные райдеры еще не нашли спонсоров.
— Как готовишься к соревнованиям?
— Тренеров во фрирайде нет, это личное творческое занятие. Как-то Кириллу Анисимову говорю: «Поеду в Поляну тренироваться!» — а он с таким удивлением: «Зачем тренироваться? Нельзя, что ли, просто кататься?». Повышаю уровень, когда катаюсь с теми, кто сильнее меня. И стараюсь поддерживать физическую форму — все-таки я городской фрирайдер (ой, как это ужасно звучит)…
— Сколько раз за год ты выбираешься в горы?
– (Считает.) Что-то много получается...
— Традиционно — планы на жизнь?
— Кататься. Работать. Все остальное — по мере возможности. Профессия — это жизненно необходимо. А без фрирайда я пока себя не представляю.
— Куда направишь свои скистопы в этом году?
— На Камчатку. Там я еще не была.
— Ты каталась за границей?
— Да, в Мерибеле, а в прошлом году — в Шамони. Там благодаря Максиму Иванову познакомилась с Арно Адамом — прорайдером Dynastar, легендой фрирайда, с Даниэлой Шмидт — она была судьей одного из первых чемпионатов России, классная лыжница, красивая, умная и интересная женщина. Покаталась с известным гидом Стефаном Данном, они друзья с Арно.
— Общаешься с ними, чтобы не замыкаться в традициях отечественного райдинга?
— Общаться не получается, связи не осталось. Но, надеюсь, поеду еще, покатаюсь с теми, кто это делает лучше меня.
— Правда лучше? В кино или на самом деле?
— Я сужу, скорее, по видео и, конечно, делаю поправку на искусство оператора. Мне они особенно не демонстрировали свои возможности, это было спокойное повседневное катание. Думаю, наши райдеры катаются не то чтобы хуже. Просто у наших возможностей меньше. Да, уровень западных райдеров очень высок. Жаль, в реальной жизни я не увидела всего, на что они способны.
— От съемки действительно много зависит…
— Помню, как пятеро ребят в Приэльбрусье сделали уникальный проезд. Кирилл Анисимов, Леша Водолазкин, Саша Байдаев, бордеры Костя Галат и Костя Яблоков прошли из-под Чегетских рогов по очень респектному кулуару! Но их снимали на любительскую видеокамеру с крыши станции канатной дороги, получилось не очень выразительно. Я представляю, если бы подходящей камерой, да с нужной точки, с вертолета и напротив склона — был бы просто мега-проезд! Не хуже, чем у иностранных прорайдеров.
Еще я видела, как работает международная команда Rossignol со своим оператором. В кино они вот так прямо сразу и прыгают. На самом деле, подъезжают, снимают доску, смотрят место приземления… В Поляне я видела Джереми Джонса. Не могу сказать, что он сделал что-то, чего не смогли бы сделать для съемок Гена Хрячков или Альберт Байдаев. Может, просто осторожно катался на новом рельефе. Правда, приземления у него на редкость стабильные. Но высота прыжков не запредельная.
— Тебя на западные соревнования не зовут?
— Не зовут. (С сожалением.)
—У нас денег нет или энергии недостаточно, чтобы прорываться в мировую элиту?
— Спрашиваешь западных лыжников: «Кем ты работаешь?» — «I’m freeskier» — «Да это понятно, а работаешь-то кем?» — «I’m freeskier». У нас же все иначе. Даже те, кто живут в горах, работают спасателями МЧС или гидами. Кажется, что, ах, они круглый год на лыжах! А я покаталась с Лизой Паль и Сашей Байдаевым и поняла, что кататься для себя и клиентов катать — небо и земля. Если гид, отрабатывая прыжок, с камня уберется — его клиенты на себе потащат?
— Если позовут на Запад, поедешь туда фрискиером?
— Конечно поеду! Позовите!
— Немного психологии. Наш фрирайдер — он какой?
— Моя подруга Ася говорит, что фрирайдер — это человек, который может прийти на склон злой, голодный, без денег. А уйти пьяным, сытым, накатавшимся, счастливым. (Смеется.) Я ребят люблю, принимая их такими, какие они есть. Правда, я человек другой. И во фрирайде это, скорее, недостаток, чем достоинство. Но, надеюсь, это не скажется на катании!
— Вернемся к прыжкам. Ты так страшно упала в финале третьего этапа…
— Когда человек не живет в горах, он хуже читает рельеф, особенно на ходу. У меня есть такая проблема. Одно дело, нашел камень, посмотрел, как народ прыгает, сосредоточился, прыгнул. Другое дело — сделать это на ходу. В этом году все финальные трассы были мне незнакомы. При спуске обычно начинаешь искать намеченные камни — мне часто снижают оценки за остановки, фрирайдер не должен останавливаться. И в финале я решила ехать «непрерывно». «Свой» камень потеряла и прыгнула с того, который показался подходящим. Наверху он был едва присыпан, одна лыжа зацепилась и осталась на нем. Прыгнула вниз головой, но приземлилась удачно, на плечо. И не могу найти лыжу. Поднимаю голову — а она на камне. Долго я за ней лезла…
Вообще, я очень довольна этим проездом, несмотря на то, что не попала даже в призеры. Я понимала, что меня дисквалифицируют за такой пируэт, но уж очень хотелось попрыгать. И попрыгала — поехала на «мужской» камень. Оказалось, что он хоть и высокий, но относительно безопасный: крутое приземление и пологий выкат. Девчонки-сноубордистки Наташа Петрова и Марина Левкова тоже с него прыгнули. На сноуборде, наверное, устоять сложнее. Я не знаю — не катаюсь на сноуборде.
— Почему?
— Нельзя же на всем кататься. Я выбрала лыжи.
Хочу пожелать всем, кто сейчас хорошо катается, чтобы хотели и стремились передать свой опыт другим. Ведь спорт этот весьма условный, тренеров нет, а новые люди приходят, глаза горят — так важно, чтобы кто-то оказался рядом, подсказал, поучил.
Журнал: «SKI Стайл» № 2, 2005 год
Мы позвали в редакцию звезду. Пришла. Красавица. Умница. Юрист. Чемпионка России по фрирайду. Вероника Сорокина.
— Вероника, это кавказский костюм?
— На фото? Да. Я увлекаюсь кавказскими танцами, интересуюсь Кавказом, его культурой.
— Увлечение с детства?
— Вообще-то я выросла на севере, в Сургуте. А в 10 лет c мамой приехала в Железноводск — экскурсии по лермонтовским местам. Экскурсоводы читали стихи, а я росла барышней впечатлительной. Смотрела в окошко на Бештау, и мне казалось, что это самая большая и красивая гора на свете! Еще у русских поэтов прочитала, что живут в горах мужественные, красивые и благородные люди. И поверила!
— И всерьез танцуешь-выступаешь?
— Да нет, конечно. Для себя раз в неделю танцую в ансамбле. Кавказские танцы очень выразительны. Еще задолго до первой поездки в Приэльбрусье я видела, как танцевала девушка-осетинка — до сих пор помню. Иногда спрашивают: «Зачем тебе это?». Просто интересна культура другого народа. Впрочем, это не значит, что я отказываюсь от своего.
— Каким видели твое будущее родители?
— Мама хотела, чтобы я хорошо училась, папа — чтобы была музыкантом, а я всегда хотела быть спортсменкой. Выучилась, у меня хорошая специальность. И окончила музыкальную школу. Скрипку, правда, с тех пор в руки не брала, но классическую музыку люблю и понимаю. Играю на гитаре. Так что благодаря родителям я получила хорошее образование. А теперь живу так, как самой нравится.
— Раз к спорту тянуло с детства, наверное, чем-нибудь занималась…
— Плаванием семь лет, со всеми прелестями спортшколы и разрядами. С папой каталась на беговых лыжах. И еще туризм. Я очень благодарна руководителю школьной туристской секции Лапутину Владимиру Александровичу, который первым показал мне дорогу в горы.
— Когда же лыжи слились с Кавказом в едином танце?
— В 15 лет приехала на Чегет с экскурсией — лыжники таких экскурсантов «шапками» называют. Тогда я и не знала, что есть специальные лыжи для гор. А вернулась туда через 8 лет, чтобы съехать с Чегета. И теперь — как домой. Помню, первый раз поехала в Северный цирк с одним знакомым. Он сказал, что там не очень страшно: предыдущая девушка каталась хуже меня и только в одном месте за кустики держалась. Подъехали к кулуару, я сразу спросила, где те кустики… (Смеется.) Вечером меня здорово пристыдили за то, что ушла с трассы. И я пошла искать школу фрирайда Лизы Паль…
— И дважды выиграла Кубок России! Значит, нашла хорошую школу…
— Нашла людей. В 2004 году в Поляне на Экстремальных играх я выглядела, наверное, как туристка, которая вот-вот скажет: «Ах, поднимите меня, я упала». Приехала одна, почти никого не знала, только немного ребят из Приэльбрусья. Они меня очень тепло приняли. На горе я ужасно хотела им показать, что умею кататься. И чем больше хотела, тем больше падала. В конце концов, потеряла лыжу и стала руками ее в снегу искать. Осман Джаппуев ждет внизу: «Вероника! Палку возьми!». Я теряюсь, и давай палкой, как лопатой, копать. Он кричит: «Ты че делаешь, в снег ее опусти!». Я опускаю — горизонтально. И боюсь на него посмотреть. А он зеленый уже: «Вертикально палку воткни!». Воткнула и лыжу нашла. А вниз приехали, он говорит: «А ты еще и кататься умеешь?».
— Это твои первые сорайдеры?
— Первым был Леша Водолазкин. Я падала после каждого поворота. А он говорил: «Нормально получается, накат только нужен». Однажды я спросила: «Есть ли у меня шансы научиться хорошо кататься и стать фрирайдером?». Леша философски заметил: «Если очень хочешь, шансы всегда есть». Наверное, об этом разговоре он давно забыл, но если бы тогда я услышала что-то другое, не пыталась бы… Потом в 2002 году — Эльбрус, спуск с вершины с Лизой Паль и Сашей Байдаевым. Было непросто, спасибо ребятам.
— Как «докатилась» до соревнований?
— Я ехала в Поляну с единственной надеждой — пройти квалификацию. Увидев, как другие девочки ушли со старта, я искренне пожелала уйти в противоположном направлении. Но увидела Османа, мне стало стыдно — они в меня так верили! И поехала. Пришла с первым результатом.
— Твои прыжки впечатляют. Кто тебя учил?
— Те, с кем я каталась. Первый прыжок был с водопада рядом с трассой «Кругозор — Азау». Прыгала за Лешей. Было метра два, для первого раза высоко. Но мне даже удалось устоять! Потом уже прыгала с маленьких камней и «высоту набирала» постепенно. Ребята подсказывали — и лыжники, и бордеры. Мне кажется, лучшее место для обучения прыжкам — Красная Поляна: приземляешься в мягкий пушистый снег. И еще важно — я же не первая прыгала, всегда за кем-то.
— А как насчет «неженского» занятия?
— Вот и мама говорила, что девушка танцевать должна, а не по горам рюкзаки таскать. Но не пошли у меня тогда бальные танцы… Помню, после соревнований еду под канаткой, а какой-то массовик-затейник кричит про меня в мегафон: «Ах, как пошел, как пошел!». Я разозлилась, прыгнула и упала. Достаю из-под куртки косичку, всем показываю. А он: «Ладно, пошЛА». Ну все, думаю, буду девушкой! Распустила пышный хвост, приехала в кафе. Пью чай с блинчиками и думаю: как я сейчас красиво поеду с развевающимся хвостом. А тут Слава Рунич заходит: пошли, покатаемся. Разве я могу отказать? А Слава известен тем, что любит кататься по лесу. Даже если леса нет, он его найдет. Ну и поехала я за Славой. И мой красивый хвост остался на деревьях…
— Как любишь одеваться в обычной жизни?
— Спортивную одежду стараюсь носить, только когда занимаюсь спортом. В городе я обычный человек. Есть у меня одна непозволительная для райдера слабость — платья и высокие каблуки. Иногда от «горных» знакомых слышу: «Никогда тебя такой не видели!». Как будто ждут, что я и по Москве в горнолыжных ботинках ходить буду...
— Что читаешь?
— Последнее время книги об альпинистах. И наши, и западные. Джона Кракауэра «В разреженном воздухе». Теперь на очереди «Восхождение» Анатолия Букреева. А сейчас читаю «Внизу — Сванетия» о Михаиле Хергиани. Сванетия — моя мечта.
— Как пополняешь интеллектуальный багаж райдера?
— Литературы о фрирайде как таковой нет, только в интернете. С удовольствием читаю интервью с ведущими лыжниками мира, например, с Кристин Ульмер на «Раске». Она советует во время работы, когда никто не видит, прыгать по офису… (Смеется.) Правда, я так не делаю.
— А как же фитнес, тренажеры? Йога…
— Редко. Могу в бассейн походить, но не регулярно. Работы много. Да и танцы лучше — фитнес с аэробикой просто отдыхают!
— Какие виды спорта сопутствуют твоему фрирайду?
— Прыгаю с парашютом. Фрирайд, конечно, вне конкуренции, но попробовать парашют всегда хотелось. Прыгаю по выходным, пока у меня всего 14 прыжков. После прыжкового дня чувство, будто неделю каталась! А началось так. Сергей Семенович Зон-Зам сказал, что у меня напрочь отсутствует чувство самосохранения. Я подумала, может, и правда во мне что-нибудь неправильно? Пришла на аэродром и выяснила, что с чувством самосохранения все в порядке — я самое трусливое существо на аэродроме. Сейчас немного привыкла, но все равно каждый раз зубы от страха стучат, как у Бабы Яги.
— Есть мнение, что прыжки с парашютом помогают в прыжках во фрирайде…
— Шону Макконки — да, наверное, помогают. А я не для фрирайда прыгаю. Просто нравится. Хотя преодолевать чувство страха очень не люблю. Я не адреналиновый маньяк.
— Перед соревнованиями волнуешься?
— Да, очень. Это неправильно, надо забыть обо всем и просто кататься, как с друзьями. Но это трудно.
— Как перед выходом из самолета?
— Нет. Из самолета страшнее. В одном случае это травмоопасно, в другом — летально. К чему сами парашютисты относятся очень оптимистично — такие жизнерадостные люди с чувством юмора, очень любят жизнь.
— Дальше будешь развивать воздушные виды?
— Не знаю. В первую очередь я лыжник.
— А серфинг?
— Море всегда любила. С детства у меня были два идола — море и горы. Горы пересилили — одно время я тратила все средства и время только на это. Просто еще не знала, чем на море можно заниматься. Друзья предлагали попробовать кайт, но мне не хотелось. Не могла понять, почему. А вот серф понравился сразу. Он на кораблик похож.
— Теперь о деле. Как ты выбирала специальность?
— Я мечтала быть археологом и искать кости древних мамонтов. Но мама убедила, что все уже давно нашли. После гуманитарного класса потянуло в журналистику, но писать по принуждению — не мое. Хотя в школе литературу и сочинения любила, у меня получалось. Помню, когда мама узнала, что я не помню, в каком году была битва при Калке, она сказала, что быть мне дворником или шпалоукладчицей… Я окончила Свердловский юридический институт и теперь работаю по специальности в компании, реализующей продукцию Rossignol в России.
— В чем заключается твое прорайдерство?
— У меня контракт: оплачиваются поездки на соревнования и снаряжение. Я довольна. По российским меркам это хорошо. Жаль, что некоторые замечательные райдеры еще не нашли спонсоров.
— Как готовишься к соревнованиям?
— Тренеров во фрирайде нет, это личное творческое занятие. Как-то Кириллу Анисимову говорю: «Поеду в Поляну тренироваться!» — а он с таким удивлением: «Зачем тренироваться? Нельзя, что ли, просто кататься?». Повышаю уровень, когда катаюсь с теми, кто сильнее меня. И стараюсь поддерживать физическую форму — все-таки я городской фрирайдер (ой, как это ужасно звучит)…
— Сколько раз за год ты выбираешься в горы?
– (Считает.) Что-то много получается...
— Традиционно — планы на жизнь?
— Кататься. Работать. Все остальное — по мере возможности. Профессия — это жизненно необходимо. А без фрирайда я пока себя не представляю.
— Куда направишь свои скистопы в этом году?
— На Камчатку. Там я еще не была.
— Ты каталась за границей?
— Да, в Мерибеле, а в прошлом году — в Шамони. Там благодаря Максиму Иванову познакомилась с Арно Адамом — прорайдером Dynastar, легендой фрирайда, с Даниэлой Шмидт — она была судьей одного из первых чемпионатов России, классная лыжница, красивая, умная и интересная женщина. Покаталась с известным гидом Стефаном Данном, они друзья с Арно.
— Общаешься с ними, чтобы не замыкаться в традициях отечественного райдинга?
— Общаться не получается, связи не осталось. Но, надеюсь, поеду еще, покатаюсь с теми, кто это делает лучше меня.
— Правда лучше? В кино или на самом деле?
— Я сужу, скорее, по видео и, конечно, делаю поправку на искусство оператора. Мне они особенно не демонстрировали свои возможности, это было спокойное повседневное катание. Думаю, наши райдеры катаются не то чтобы хуже. Просто у наших возможностей меньше. Да, уровень западных райдеров очень высок. Жаль, в реальной жизни я не увидела всего, на что они способны.
— От съемки действительно много зависит…
— Помню, как пятеро ребят в Приэльбрусье сделали уникальный проезд. Кирилл Анисимов, Леша Водолазкин, Саша Байдаев, бордеры Костя Галат и Костя Яблоков прошли из-под Чегетских рогов по очень респектному кулуару! Но их снимали на любительскую видеокамеру с крыши станции канатной дороги, получилось не очень выразительно. Я представляю, если бы подходящей камерой, да с нужной точки, с вертолета и напротив склона — был бы просто мега-проезд! Не хуже, чем у иностранных прорайдеров.
Еще я видела, как работает международная команда Rossignol со своим оператором. В кино они вот так прямо сразу и прыгают. На самом деле, подъезжают, снимают доску, смотрят место приземления… В Поляне я видела Джереми Джонса. Не могу сказать, что он сделал что-то, чего не смогли бы сделать для съемок Гена Хрячков или Альберт Байдаев. Может, просто осторожно катался на новом рельефе. Правда, приземления у него на редкость стабильные. Но высота прыжков не запредельная.
— Тебя на западные соревнования не зовут?
— Не зовут. (С сожалением.)
—У нас денег нет или энергии недостаточно, чтобы прорываться в мировую элиту?
— Спрашиваешь западных лыжников: «Кем ты работаешь?» — «I’m freeskier» — «Да это понятно, а работаешь-то кем?» — «I’m freeskier». У нас же все иначе. Даже те, кто живут в горах, работают спасателями МЧС или гидами. Кажется, что, ах, они круглый год на лыжах! А я покаталась с Лизой Паль и Сашей Байдаевым и поняла, что кататься для себя и клиентов катать — небо и земля. Если гид, отрабатывая прыжок, с камня уберется — его клиенты на себе потащат?
— Если позовут на Запад, поедешь туда фрискиером?
— Конечно поеду! Позовите!
— Немного психологии. Наш фрирайдер — он какой?
— Моя подруга Ася говорит, что фрирайдер — это человек, который может прийти на склон злой, голодный, без денег. А уйти пьяным, сытым, накатавшимся, счастливым. (Смеется.) Я ребят люблю, принимая их такими, какие они есть. Правда, я человек другой. И во фрирайде это, скорее, недостаток, чем достоинство. Но, надеюсь, это не скажется на катании!
— Вернемся к прыжкам. Ты так страшно упала в финале третьего этапа…
— Когда человек не живет в горах, он хуже читает рельеф, особенно на ходу. У меня есть такая проблема. Одно дело, нашел камень, посмотрел, как народ прыгает, сосредоточился, прыгнул. Другое дело — сделать это на ходу. В этом году все финальные трассы были мне незнакомы. При спуске обычно начинаешь искать намеченные камни — мне часто снижают оценки за остановки, фрирайдер не должен останавливаться. И в финале я решила ехать «непрерывно». «Свой» камень потеряла и прыгнула с того, который показался подходящим. Наверху он был едва присыпан, одна лыжа зацепилась и осталась на нем. Прыгнула вниз головой, но приземлилась удачно, на плечо. И не могу найти лыжу. Поднимаю голову — а она на камне. Долго я за ней лезла…
Вообще, я очень довольна этим проездом, несмотря на то, что не попала даже в призеры. Я понимала, что меня дисквалифицируют за такой пируэт, но уж очень хотелось попрыгать. И попрыгала — поехала на «мужской» камень. Оказалось, что он хоть и высокий, но относительно безопасный: крутое приземление и пологий выкат. Девчонки-сноубордистки Наташа Петрова и Марина Левкова тоже с него прыгнули. На сноуборде, наверное, устоять сложнее. Я не знаю — не катаюсь на сноуборде.
— Почему?
— Нельзя же на всем кататься. Я выбрала лыжи.
Хочу пожелать всем, кто сейчас хорошо катается, чтобы хотели и стремились передать свой опыт другим. Ведь спорт этот весьма условный, тренеров нет, а новые люди приходят, глаза горят — так важно, чтобы кто-то оказался рядом, подсказал, поучил.
Издание: «SKI Стайл»
Люди: Александр Байдаев
Люди: Вероника Сорокина
Люди: Лиза Паль
Люди: Кирилл Анисимов
Люди: Алексей Водолазкин
Годы: 2005