Владимир Андреев: с «25-го километра» — в большой спорт
Ни до, ни после 1981 года наша горнолыжная история такого блестящего успеха не знала. Владимир Андреев — самый старший представитель той когорты, участник трех Олимпиад…
Журнал «Русская зима» № 5/10, 2012 год
Текст: Георгий Настенко
Фото: Роман Денисов, Георгий Дубенецкий, из архива И. Кордияки
Рубеж между семидесятыми и восьмидесятыми годами прошлого столетия был поистине «Золотым веком» советских горных лыж. За короткое время сформировалась очень сильная команда, которая сумела подняться до уровня мировой элиты и успешно с ней конкурировала на Кубке мира. 24 мартовских дня 1981 года, на протяжении которых члены этой команды Валерий Цыганов и Александр Жиров завоевали 4 золотые медали на этапах Кубка мира (Цыганов — одну, Жиров — три), в буквальном смысле потрясли горнолыжный мир. Иностранцы терялись в догадках, в чем суть этого «русского феномена». А ответ был прост: они очень много работали. Пахали. Ни до, ни после наша горнолыжная история такого блестящего успеха не знала. Владимир Андреев — самый старший представитель той когорты, участник трех Олимпиад (на первую из них попал в 17-летнем возрасте), дважды призер этапов Кубка мира, впоследствии старший и главный тренер женской сборной страны по горным лыжам, инициировавший наступление «серебряного века» (Зеленская, Гладышева), — рассказывает о своем пути в большом спорте.
Спасибо родителям, тренерам и сестре
Первые девять лет своей жизни я провел в поселке «25-й километр», который находится в пяти км от города Кировска Мурманской области. Моя мама по профессии была врач, отец — горный инженер. Сами они спортом никогда не занимались, но мое увлечение всегда поддерживали, причем самым оптимальным образом: приходили на соревнования, болели за меня, но с советами не лезли, и, когда я травмировался, никогда не уговаривали бросить спорт.
В секцию меня отвела старшая сестра Наталья, которая тоже занималась горными лыжами и дошла до уровня кандидата в мастера. Моим первым тренером стал Анатолий Назаров, я учился в одном классе с его сыном Сергеем. А сестру тренировал Юрий Шарков. Вообще в нашей спортшколе работали хорошие тренеры.Склоны в поселке были очень приличные, в 1960-х годах на них проводились крупные соревнования, вплоть до чемпионата СССР. Зрителей собиралось по несколько тысяч человек.
Но в 1960–1970-х годах производство у нас начали сворачивать, народ стал постепенно уезжать. Когда я окончил третий класс, родителям дали квартиру в Кировске. И там я начал тренироваться у Аллы Васильевой, участницы Олимпиады 1956 года.
Мне трудно сравнивать своих детских тренеров. Анатолий Назаров, продолжая работать на «25-м километре», воспитал хороших учеников, в том числе сына Сергея, который выигрывал юниорские первенства СССР и позже попадал во «взрослую» сборную. У Аллы Васильевой тоже многие воспитанники становились чемпионами страны и призерами международных соревнований. Впрочем, я уверен: и Назаров, и Васильева как тренеры могли бы добиться большего, если бы имели возможность выезжать на международные соревнования и плотнее общаться с лучшими зарубежными коллегами. А так они варились в собственном соку.
В мои юношеские годы в ДСО «Труд» (добровольное спортивное общество) доминировали мурманские горнолыжники, в том числе и кировчане. Но не только воспитанники Васильевой и Назарова, был, например, еще такой тренер — Сергей Порфирьевич Иванов. Успешно работал и Василий Мельников, подготовивший в числе прочих своего сына Леонида. Но он состоял в ДСО «Динамо».
В 1970-х годах прекрасные трассы располагались прямо в городской черте Кировска. И когда проходили соревнования, за финишем участников можно было наблюдать из окон некоторых многоэтажек. Кстати, в оборудовании трасс участвовало громадное количество народа — даже мы, 10-летние, ходили на субботники по расчистке склонов. Развал пошел даже не в «лихие 90-е», а раньше. Начиная с 1980-х, ничего нового не строили, а то, что было, толком не ремонтировали. И все постепенно приходило в упадок.
В течение первого года тренировок у Васильевой я не выделялся среди своих сверстников. А вот уже в пятом классе начал выигрывать разные соревнования в своей возрастной группе. Но только в обществе «Труд». А на финальном всесоюзном турнире, куда собрались представители всех спортивных обществ, я не только не смог выиграть, но даже в призовую тройку не попал. Тот же Сергей Назаров выступал за «Трудовые резервы», так что мы, хотя жили и тренировались по соседству, пересекались с ним на соревнованиях нечасто. Потом я начал побеждать на первенствах СССР. Помню, однажды я один из трех видов выиграл, Назаров — другой.
В те годы и не делили подготовку по специализациям, равноценно готовились и к слалому, и к скоростному спуску. Кстати, горнолыжный спорт был общедоступным в буквальном смысле слова. Лично у меня так сложилось, что родителям в мои занятия спортом не пришлось вложить ни копейки.
В сборной В 1974 году я выиграл юношеские всесоюзные соревнования, а в 1975 году — взрослый чемпионат СССР, который проходил в Терсколе, и попал в сборную. В ее составе были Сергей Грищенко — участник Олимпиады 1972 года, Янис Циагунс — чемпион СССР в слаломе, Александр Голубков — чемпион в скоростном спуске. Все они были лет на 10 старше меня, но отношения у нас сразу установились прекрасные, никакой «дедовщины». Они довольно быстро ушли из большого спорта. К сожалению, с годами мы все реже виделись друг с другом. Грищенко давно умер от диабета. А Янис Циагунс — в Риге, до сих пор работает и в горных лыжах, и в бизнесе.
В 1974–1975 годах сборную СССР возглавлял Владимир Зырянов. При нем сборная начала ездить за рубеж, причем не только на соревнования, но и на длительные тренировочные сборы. Первый мой выезд за границу состоялся в конце лета 1974 года — на сборы в Альп д’Юэз. Прилетали в Париж — это был мой первый заграничный город. Помню, нам выдали суточные, и мы, едва приземлившись в аэропорту, тут же отправились и купили себе джинсы. А на курорте все отличалось от того, что было у нас: поражала хорошо развитая инфраструктура, ультрасовременные канатки. Кроме Зырянова, с нами работал французский тренер, причем он и хозяйственные функции выполнял — организовывал машину, подъемник, и тренировал нас на склоне. С французскими коллегами общаться мне было трудно: я знал немецкий, но ведь французы, даже зная английский или немецкий, никогда не признаются в этом!
Начиная с 1975 года я с Аллой Васильевой виделся очень мало. Пока учился в школе, она еще работала со мной между моими выездами на турниры, но с каждым годом все меньше. А в юношеской сборной, пока я не попал к Зырянову, со мной работал то один тренер, то другой — текучка большая была. Но в те годы тренеры играли в росте мастерства меньшую роль, нежели сейчас. Они просто не поспевали за нашим уровнем. Порой так и говорили: ребята, сами думайте, как вам тренироваться. И не вина тренеров в том, что советские спортсмены на каком-то этапе достигли мирового уровня, а тренеры — нет.
Вообще, я заметил такую тенденцию: чем ниже уровень спортсмена, тем выше роль тренера. Зырянов все-таки был больше организатором, нежели тренером, но, надо отдать ему должное, организатором прекрасным. И тем не менее всем, что требовалось, обеспечить он не мог: на выездах у нас при команде ни сервисменов не было, ни врачей. В случае крайней необходимости приходилось обращаться к местному врачу.
Осенью 1975 года к руководству сборной СССР пришел молодой тогда Леонид Тягачев. А познакомился я с ним чуть раньше. Мне надо было поступать в институт, и Тягачев, будучи тренером сборной Московской области, сразу предложил помощь. В конце 1975 года мне довелось участвовать в четырех этапах Кубка мира. Занимал места, далекие от призовых, в лучшем случае в первой тридцатке. Сейчас, правда, когда это удается сделать Хорошилову, у нас сразу трубят о громком успехе. Но тогда иначе расценивали, хотя на тот момент мне было лишь 17 лет.
Сам себе олимпиец
На Олимпиаду 1976 года сначала никого из горнолыжников не хотели посылать. Но в декабре 1975 года я выиграл чемпионат СССР в Алма-Ате, причем уже не в первый раз. И в январе вопрос о моем участии в Олимпийских играх решился положительно. Мы поехали вдвоем — я и Алла Аскарова из Кемеровской области. С нами даже тренера не было. Прилетели в Инсбрук, нас встретил незнакомый российский чиновник, отвез в олимпийскую деревню, которая представляла собой комплекс из многоэтажных домов. Все в Инсбруке было компактно: из гостиницы были видны горнолыжные склоны, ледовый дворец для хоккея и фигурного катания тоже находился рядом. Меня поселили в одной квартире с советскими саночниками. В соседней квартире жили наши хоккеисты — многократные чемпионы мира. Я сам получал информацию о том, когда мне стартовать, сам готовил лыжи, сам анализировал выступления.
Что касается соревнований, то трассы во всех трех дисциплинах мне показались непривычно сложными. Особенно в скоростном спуске, хотя именно в этой дисциплине я выступил успешнее всего. Падений удалось избежать, но в некоторых местах я почти останавливался.А в 1976 году в сборной ко мне присоединились другие горнолыжники моего поколения: сначала Володя Макеев, и мы выступали с ним вдвоем, потом Цыганов с Жировым. Когда мы достигли высокого уровня, нам выделили сервисменов. У меня был Михаил Верезгов, потом его сменил Валентин Широков. Жирову лыжи готовил Андрей Белокрынкин. В большинстве случаев сервисмены выполняли и роль тренеров.
Педагогическая поэма
После Олимпиады 1984 года в Сараево Макеева, Цыганова и меня пригласили в Спорткомитет и предложили завершить спортивную карьеру. Партийный комитет решил, что мы старые и плохо выступаем. Это выглядело странно хотя бы потому, что молодых ребят, которые могли бы нас заменить и показывать на международном уровне хорошие результаты, на тот момент в стране не было. А у меня еще и травма колена требовала годовой паузы в выступлениях. Поэтому я воспользовался приглашением поработать с женской сборной страны, которую возглавил тогда Широков. Надо сказать, Валентин Михайлович не особенно командовал, работал на пару со мной, функции мы с ним практически не делили. Через год меня назначили старшим тренером женской сборной. А общее руководство сборной все время менялось.
Тягачева отправили «в ссылку» в Ташкент, вместо него поставили саночника Алексеева. К тренерской работе я привык без труда — тогда хорошо уже осознавал, в каком компоненте сам не доработал, и старался эти знания применить в работе с подопечными. В сборную тогда приходили спортсменки талантливые, но с большими упущениями в физической и технической подготовке. Мы целенаправленно исправляли эти недостатки. В сборной я проработал с 1984 по 1996 годы. Кроме Широкова в нашу тренерскую бригаду входили также Николай Скрябин — личный тренер Гладышевой, и Сергей Чаадаев. Оба исполняли также функции сервисменов.
Успехи Зеленской, Гладышевой и других сильных наших горнолыжниц обусловлены были тем, что мы набрали довольно многочисленную команду. У девушек была очень острая конкуренция, которая и привела к высоким результатам. На сборы вызывали до 20 спортсменок, давали большие нагрузки и проводили отбор. Наш вид спорта, казалось бы, индивидуальный. Но для успеха приходится работать большой группой. Естественным отбором создавали сильную команду. Часто сборы проводили на Камчатке, где бытовые условия бывали очень суровыми — как в концлагере. Пахали с пяти утра до ночи. Преимущество Камчатки в том, что в теплое время года там можно было тренироваться не высоко в горах, то есть не на леднике, а на обычном «зимнем» снегу.
Из зарубежных сборных в то время наилучшие отношения у нас сложились с австрийцами. Так что много методик мы у них «выкрали», в том смысле, что они нам досталась бесплатно, благодаря хорошим личным взаимоотношением тренеров. Причем в нашей сборной хорошо на немецком говорили только Тягачев и я.
Пока я был спортсменом, у меня и Саши Жирова сложилась дружба со шведом Ингемаром Стенмарком и австрийцем Хансом Энном. Уже когда был тренером, подружился с легендарным Чарли Каром. С ним в хороших отношениях был Тягачев, а я познакомился уже через Леонида Васильевича. Кар многих знаменитых чемпионов подготовил — Франца Кламмера, например. Из разговоров с ним много чего интересного и полезного удалось узнать.
В сборной я ближе всего дружил с Сашей Жировым. Но познакомились мы с ним не на горнолыжном склоне, а в малаховском институте физкультуры, он тогда еще не был в команде. И меня неприятно удивила и расстроила статья в «Советской энциклопедии», где говорится о том, что Жиров злостно нарушал спортивный режим. Во-первых, такого не было. Во-вторых, наша сборная была столь закрытой, столь мало общалась с журналистами, с представителями других видов спорта, что, даже если бы «что-то такое» и было, все равно узнать об этом — так, чтобы утверждать уверенно, — было невозможно.
До 1996 года я проработал старшим тренером женской сборной, а с 1996 по 1998 годы был главным. Но должность главного уже предполагала большое количество кабинетной работы, а не ежедневное непосредственное общение со спортсменами сборной и разъезды по сборам и соревнованиям. Поэтому моя отставка никак не связана со спортивными результатами, которые показывала команда. Сейчас не хочется говорить об этом. С тех пор я работаю на телевидении комментатором.
В комментаторской
Попал в комментаторы я довольно неожиданно. Был на тот момент одним из руководителей Федерации горнолыжного спорта. С телевидения позвонили, предложили поработать, сетуя на то, что специалистов в этом виде спорта мало. Первый, кто у нас эту тему вел, — Владимир Маслаченко. Он сам катался с гор — довольно неплохо для любителя. Пока я выступал и работал тренером, мы с ним довольно часто общались. Первые трансляции на нашу страну вел именно он, и во многом именно благодаря Владимиру Никитовичу наш вид спорта вообще попал на советское и российское телевидение.
Но потом, когда я работал комментатором, мы с ним почти не пересекались. На чемпионаты мира я выезжал для того, чтобы комментировать соревнования. А этапы Кубка мира веду из Москвы. Во многом это связано с тем, что технически так проще делать репортаж. Мы — филиал «Евроспорта» в России, так что все решения принимает не российское, а международное руководство. Специфика моей работы такова, что мне доводилось комментировать также лыжные гонки, биатлон, прыжки с трамплина. Из представителей других видов спорта мало с кем удалось познакомиться настолько близко, чтобы подружиться. Правда, на трех Олимпиадах — в 1976-м, 1980-м и 1984-м — я жил рядом с нашими хоккеистами, так что с некоторыми представителями того великолепного поколения 1970–80-х довелось пообщаться. Но потом я с ними почти не встречался, так как «пересечься» просто негде было.
Когда я вел репортажи из Гармиш-Партенкирхена, мои беседы с чемпионами в телесюжеты, как правило, не попадали. Но довелось мне пообщаться практически со всеми главными спортивными знаменитостями, несмотря на то, что мой английский оставляет желать лучшего. Но горные лыжи — особая сфера. Даже многие представители США, Канады знают немецкий. Например, Линдси Вонн говорит по-немецки свободно, без акцента. У нее даже свой дом есть в Австрии. Заклятые конкуренты, австрийцы, так ее высоко оценили, что подарили землю, на которой она построила дом. Так что и с ней я довольно хорошо беседовал. А с теми людьми, которые сейчас работают тренерами сборных, крупными спортивными чиновниками, я сам в свое время соревновался, так что по старой дружбе постоянно общаемся. В виде интервью все эти беседы на телевидение не попадают, но в своих репортажах многие интересные вещи, которые от них услышал, стараюсь при возможности пересказать телезрителям.
Работать, работать и работать
Меня, как и многих, волнует вопрос, как нам поднять горнолыжный спорт — в смысле успехов на международной арене. Ведь деньги решают не так уже много. В свое время Леонид Тягачев взял курс на то, чтобы при помощи страшно тяжелой и объемной работы ликвидировать отставание, которое у нас было относительно мировых лидеров. Мы тренировались намного больше, чем австрийцы и швейцарцы, и намного больше, чем нынешняя сборная России. И сейчас можно догнать мировых лидеров только таким путем.
Журнал «Русская зима» № 5/10, 2012 год
Текст: Георгий Настенко
Фото: Роман Денисов, Георгий Дубенецкий, из архива И. Кордияки
Рубеж между семидесятыми и восьмидесятыми годами прошлого столетия был поистине «Золотым веком» советских горных лыж. За короткое время сформировалась очень сильная команда, которая сумела подняться до уровня мировой элиты и успешно с ней конкурировала на Кубке мира. 24 мартовских дня 1981 года, на протяжении которых члены этой команды Валерий Цыганов и Александр Жиров завоевали 4 золотые медали на этапах Кубка мира (Цыганов — одну, Жиров — три), в буквальном смысле потрясли горнолыжный мир. Иностранцы терялись в догадках, в чем суть этого «русского феномена». А ответ был прост: они очень много работали. Пахали. Ни до, ни после наша горнолыжная история такого блестящего успеха не знала. Владимир Андреев — самый старший представитель той когорты, участник трех Олимпиад (на первую из них попал в 17-летнем возрасте), дважды призер этапов Кубка мира, впоследствии старший и главный тренер женской сборной страны по горным лыжам, инициировавший наступление «серебряного века» (Зеленская, Гладышева), — рассказывает о своем пути в большом спорте.
Спасибо родителям, тренерам и сестре
Первые девять лет своей жизни я провел в поселке «25-й километр», который находится в пяти км от города Кировска Мурманской области. Моя мама по профессии была врач, отец — горный инженер. Сами они спортом никогда не занимались, но мое увлечение всегда поддерживали, причем самым оптимальным образом: приходили на соревнования, болели за меня, но с советами не лезли, и, когда я травмировался, никогда не уговаривали бросить спорт.
В секцию меня отвела старшая сестра Наталья, которая тоже занималась горными лыжами и дошла до уровня кандидата в мастера. Моим первым тренером стал Анатолий Назаров, я учился в одном классе с его сыном Сергеем. А сестру тренировал Юрий Шарков. Вообще в нашей спортшколе работали хорошие тренеры.Склоны в поселке были очень приличные, в 1960-х годах на них проводились крупные соревнования, вплоть до чемпионата СССР. Зрителей собиралось по несколько тысяч человек.
Но в 1960–1970-х годах производство у нас начали сворачивать, народ стал постепенно уезжать. Когда я окончил третий класс, родителям дали квартиру в Кировске. И там я начал тренироваться у Аллы Васильевой, участницы Олимпиады 1956 года.
Мне трудно сравнивать своих детских тренеров. Анатолий Назаров, продолжая работать на «25-м километре», воспитал хороших учеников, в том числе сына Сергея, который выигрывал юниорские первенства СССР и позже попадал во «взрослую» сборную. У Аллы Васильевой тоже многие воспитанники становились чемпионами страны и призерами международных соревнований. Впрочем, я уверен: и Назаров, и Васильева как тренеры могли бы добиться большего, если бы имели возможность выезжать на международные соревнования и плотнее общаться с лучшими зарубежными коллегами. А так они варились в собственном соку.
В мои юношеские годы в ДСО «Труд» (добровольное спортивное общество) доминировали мурманские горнолыжники, в том числе и кировчане. Но не только воспитанники Васильевой и Назарова, был, например, еще такой тренер — Сергей Порфирьевич Иванов. Успешно работал и Василий Мельников, подготовивший в числе прочих своего сына Леонида. Но он состоял в ДСО «Динамо».
В 1970-х годах прекрасные трассы располагались прямо в городской черте Кировска. И когда проходили соревнования, за финишем участников можно было наблюдать из окон некоторых многоэтажек. Кстати, в оборудовании трасс участвовало громадное количество народа — даже мы, 10-летние, ходили на субботники по расчистке склонов. Развал пошел даже не в «лихие 90-е», а раньше. Начиная с 1980-х, ничего нового не строили, а то, что было, толком не ремонтировали. И все постепенно приходило в упадок.
В течение первого года тренировок у Васильевой я не выделялся среди своих сверстников. А вот уже в пятом классе начал выигрывать разные соревнования в своей возрастной группе. Но только в обществе «Труд». А на финальном всесоюзном турнире, куда собрались представители всех спортивных обществ, я не только не смог выиграть, но даже в призовую тройку не попал. Тот же Сергей Назаров выступал за «Трудовые резервы», так что мы, хотя жили и тренировались по соседству, пересекались с ним на соревнованиях нечасто. Потом я начал побеждать на первенствах СССР. Помню, однажды я один из трех видов выиграл, Назаров — другой.
В те годы и не делили подготовку по специализациям, равноценно готовились и к слалому, и к скоростному спуску. Кстати, горнолыжный спорт был общедоступным в буквальном смысле слова. Лично у меня так сложилось, что родителям в мои занятия спортом не пришлось вложить ни копейки.
В сборной В 1974 году я выиграл юношеские всесоюзные соревнования, а в 1975 году — взрослый чемпионат СССР, который проходил в Терсколе, и попал в сборную. В ее составе были Сергей Грищенко — участник Олимпиады 1972 года, Янис Циагунс — чемпион СССР в слаломе, Александр Голубков — чемпион в скоростном спуске. Все они были лет на 10 старше меня, но отношения у нас сразу установились прекрасные, никакой «дедовщины». Они довольно быстро ушли из большого спорта. К сожалению, с годами мы все реже виделись друг с другом. Грищенко давно умер от диабета. А Янис Циагунс — в Риге, до сих пор работает и в горных лыжах, и в бизнесе.
В 1974–1975 годах сборную СССР возглавлял Владимир Зырянов. При нем сборная начала ездить за рубеж, причем не только на соревнования, но и на длительные тренировочные сборы. Первый мой выезд за границу состоялся в конце лета 1974 года — на сборы в Альп д’Юэз. Прилетали в Париж — это был мой первый заграничный город. Помню, нам выдали суточные, и мы, едва приземлившись в аэропорту, тут же отправились и купили себе джинсы. А на курорте все отличалось от того, что было у нас: поражала хорошо развитая инфраструктура, ультрасовременные канатки. Кроме Зырянова, с нами работал французский тренер, причем он и хозяйственные функции выполнял — организовывал машину, подъемник, и тренировал нас на склоне. С французскими коллегами общаться мне было трудно: я знал немецкий, но ведь французы, даже зная английский или немецкий, никогда не признаются в этом!
Начиная с 1975 года я с Аллой Васильевой виделся очень мало. Пока учился в школе, она еще работала со мной между моими выездами на турниры, но с каждым годом все меньше. А в юношеской сборной, пока я не попал к Зырянову, со мной работал то один тренер, то другой — текучка большая была. Но в те годы тренеры играли в росте мастерства меньшую роль, нежели сейчас. Они просто не поспевали за нашим уровнем. Порой так и говорили: ребята, сами думайте, как вам тренироваться. И не вина тренеров в том, что советские спортсмены на каком-то этапе достигли мирового уровня, а тренеры — нет.
Вообще, я заметил такую тенденцию: чем ниже уровень спортсмена, тем выше роль тренера. Зырянов все-таки был больше организатором, нежели тренером, но, надо отдать ему должное, организатором прекрасным. И тем не менее всем, что требовалось, обеспечить он не мог: на выездах у нас при команде ни сервисменов не было, ни врачей. В случае крайней необходимости приходилось обращаться к местному врачу.
Осенью 1975 года к руководству сборной СССР пришел молодой тогда Леонид Тягачев. А познакомился я с ним чуть раньше. Мне надо было поступать в институт, и Тягачев, будучи тренером сборной Московской области, сразу предложил помощь. В конце 1975 года мне довелось участвовать в четырех этапах Кубка мира. Занимал места, далекие от призовых, в лучшем случае в первой тридцатке. Сейчас, правда, когда это удается сделать Хорошилову, у нас сразу трубят о громком успехе. Но тогда иначе расценивали, хотя на тот момент мне было лишь 17 лет.
Сам себе олимпиец
На Олимпиаду 1976 года сначала никого из горнолыжников не хотели посылать. Но в декабре 1975 года я выиграл чемпионат СССР в Алма-Ате, причем уже не в первый раз. И в январе вопрос о моем участии в Олимпийских играх решился положительно. Мы поехали вдвоем — я и Алла Аскарова из Кемеровской области. С нами даже тренера не было. Прилетели в Инсбрук, нас встретил незнакомый российский чиновник, отвез в олимпийскую деревню, которая представляла собой комплекс из многоэтажных домов. Все в Инсбруке было компактно: из гостиницы были видны горнолыжные склоны, ледовый дворец для хоккея и фигурного катания тоже находился рядом. Меня поселили в одной квартире с советскими саночниками. В соседней квартире жили наши хоккеисты — многократные чемпионы мира. Я сам получал информацию о том, когда мне стартовать, сам готовил лыжи, сам анализировал выступления.
Что касается соревнований, то трассы во всех трех дисциплинах мне показались непривычно сложными. Особенно в скоростном спуске, хотя именно в этой дисциплине я выступил успешнее всего. Падений удалось избежать, но в некоторых местах я почти останавливался.А в 1976 году в сборной ко мне присоединились другие горнолыжники моего поколения: сначала Володя Макеев, и мы выступали с ним вдвоем, потом Цыганов с Жировым. Когда мы достигли высокого уровня, нам выделили сервисменов. У меня был Михаил Верезгов, потом его сменил Валентин Широков. Жирову лыжи готовил Андрей Белокрынкин. В большинстве случаев сервисмены выполняли и роль тренеров.
Педагогическая поэма
После Олимпиады 1984 года в Сараево Макеева, Цыганова и меня пригласили в Спорткомитет и предложили завершить спортивную карьеру. Партийный комитет решил, что мы старые и плохо выступаем. Это выглядело странно хотя бы потому, что молодых ребят, которые могли бы нас заменить и показывать на международном уровне хорошие результаты, на тот момент в стране не было. А у меня еще и травма колена требовала годовой паузы в выступлениях. Поэтому я воспользовался приглашением поработать с женской сборной страны, которую возглавил тогда Широков. Надо сказать, Валентин Михайлович не особенно командовал, работал на пару со мной, функции мы с ним практически не делили. Через год меня назначили старшим тренером женской сборной. А общее руководство сборной все время менялось.
Тягачева отправили «в ссылку» в Ташкент, вместо него поставили саночника Алексеева. К тренерской работе я привык без труда — тогда хорошо уже осознавал, в каком компоненте сам не доработал, и старался эти знания применить в работе с подопечными. В сборную тогда приходили спортсменки талантливые, но с большими упущениями в физической и технической подготовке. Мы целенаправленно исправляли эти недостатки. В сборной я проработал с 1984 по 1996 годы. Кроме Широкова в нашу тренерскую бригаду входили также Николай Скрябин — личный тренер Гладышевой, и Сергей Чаадаев. Оба исполняли также функции сервисменов.
Успехи Зеленской, Гладышевой и других сильных наших горнолыжниц обусловлены были тем, что мы набрали довольно многочисленную команду. У девушек была очень острая конкуренция, которая и привела к высоким результатам. На сборы вызывали до 20 спортсменок, давали большие нагрузки и проводили отбор. Наш вид спорта, казалось бы, индивидуальный. Но для успеха приходится работать большой группой. Естественным отбором создавали сильную команду. Часто сборы проводили на Камчатке, где бытовые условия бывали очень суровыми — как в концлагере. Пахали с пяти утра до ночи. Преимущество Камчатки в том, что в теплое время года там можно было тренироваться не высоко в горах, то есть не на леднике, а на обычном «зимнем» снегу.
Из зарубежных сборных в то время наилучшие отношения у нас сложились с австрийцами. Так что много методик мы у них «выкрали», в том смысле, что они нам досталась бесплатно, благодаря хорошим личным взаимоотношением тренеров. Причем в нашей сборной хорошо на немецком говорили только Тягачев и я.
Пока я был спортсменом, у меня и Саши Жирова сложилась дружба со шведом Ингемаром Стенмарком и австрийцем Хансом Энном. Уже когда был тренером, подружился с легендарным Чарли Каром. С ним в хороших отношениях был Тягачев, а я познакомился уже через Леонида Васильевича. Кар многих знаменитых чемпионов подготовил — Франца Кламмера, например. Из разговоров с ним много чего интересного и полезного удалось узнать.
В сборной я ближе всего дружил с Сашей Жировым. Но познакомились мы с ним не на горнолыжном склоне, а в малаховском институте физкультуры, он тогда еще не был в команде. И меня неприятно удивила и расстроила статья в «Советской энциклопедии», где говорится о том, что Жиров злостно нарушал спортивный режим. Во-первых, такого не было. Во-вторых, наша сборная была столь закрытой, столь мало общалась с журналистами, с представителями других видов спорта, что, даже если бы «что-то такое» и было, все равно узнать об этом — так, чтобы утверждать уверенно, — было невозможно.
До 1996 года я проработал старшим тренером женской сборной, а с 1996 по 1998 годы был главным. Но должность главного уже предполагала большое количество кабинетной работы, а не ежедневное непосредственное общение со спортсменами сборной и разъезды по сборам и соревнованиям. Поэтому моя отставка никак не связана со спортивными результатами, которые показывала команда. Сейчас не хочется говорить об этом. С тех пор я работаю на телевидении комментатором.
В комментаторской
Попал в комментаторы я довольно неожиданно. Был на тот момент одним из руководителей Федерации горнолыжного спорта. С телевидения позвонили, предложили поработать, сетуя на то, что специалистов в этом виде спорта мало. Первый, кто у нас эту тему вел, — Владимир Маслаченко. Он сам катался с гор — довольно неплохо для любителя. Пока я выступал и работал тренером, мы с ним довольно часто общались. Первые трансляции на нашу страну вел именно он, и во многом именно благодаря Владимиру Никитовичу наш вид спорта вообще попал на советское и российское телевидение.
Но потом, когда я работал комментатором, мы с ним почти не пересекались. На чемпионаты мира я выезжал для того, чтобы комментировать соревнования. А этапы Кубка мира веду из Москвы. Во многом это связано с тем, что технически так проще делать репортаж. Мы — филиал «Евроспорта» в России, так что все решения принимает не российское, а международное руководство. Специфика моей работы такова, что мне доводилось комментировать также лыжные гонки, биатлон, прыжки с трамплина. Из представителей других видов спорта мало с кем удалось познакомиться настолько близко, чтобы подружиться. Правда, на трех Олимпиадах — в 1976-м, 1980-м и 1984-м — я жил рядом с нашими хоккеистами, так что с некоторыми представителями того великолепного поколения 1970–80-х довелось пообщаться. Но потом я с ними почти не встречался, так как «пересечься» просто негде было.
Когда я вел репортажи из Гармиш-Партенкирхена, мои беседы с чемпионами в телесюжеты, как правило, не попадали. Но довелось мне пообщаться практически со всеми главными спортивными знаменитостями, несмотря на то, что мой английский оставляет желать лучшего. Но горные лыжи — особая сфера. Даже многие представители США, Канады знают немецкий. Например, Линдси Вонн говорит по-немецки свободно, без акцента. У нее даже свой дом есть в Австрии. Заклятые конкуренты, австрийцы, так ее высоко оценили, что подарили землю, на которой она построила дом. Так что и с ней я довольно хорошо беседовал. А с теми людьми, которые сейчас работают тренерами сборных, крупными спортивными чиновниками, я сам в свое время соревновался, так что по старой дружбе постоянно общаемся. В виде интервью все эти беседы на телевидение не попадают, но в своих репортажах многие интересные вещи, которые от них услышал, стараюсь при возможности пересказать телезрителям.
Работать, работать и работать
Меня, как и многих, волнует вопрос, как нам поднять горнолыжный спорт — в смысле успехов на международной арене. Ведь деньги решают не так уже много. В свое время Леонид Тягачев взял курс на то, чтобы при помощи страшно тяжелой и объемной работы ликвидировать отставание, которое у нас было относительно мировых лидеров. Мы тренировались намного больше, чем австрийцы и швейцарцы, и намного больше, чем нынешняя сборная России. И сейчас можно догнать мировых лидеров только таким путем.
Издание: «Русская зима»
Люди: Владимир Андреев
Фото: Роман Денисов
Фото: Георгий Дубенецкий
Курорт: Хибины
Годы: 2012