Пик Ворошилова

Виталий Абалаков, Герман Аграновский, Петр Буданов — в 1959 году команда с участием основоположников горнолыжного спорта СССР совершила золотое восхождение на пик Ворошилова на Памире.

Журнал: «Физкультура и спорт» № 3, 1960 год
Автор: Виталий Абалаков

Над гребнем морены с каждым нашим шагом все выше поднимался стройный серебристый пик, такой близкий сквозь толщу прозрачного горного воздуха и так мало похожий на ту единственную серенькую фотографию, которую мы имеем. Так вот он какой!

Еще вчера мы с громадным напряжением прокладывали последние километры экспедиционной тропки вдоль ледника Бивачного, три дня под дождем и снегом врубались в дерн, разворачивали глыбы морен и осыпей — сейчас еще ноет спина, с трудом гнутся израненные пальцы...

Также под дождем сюда, к месту будущего базового лагеря, пришел первый караван. На берегу горного озера, где засохший ил хранил лишь отпечатки следов сурков, архаров да медведей, мгновенно вырос ряд палаток. В вечернее небо взметнулась мачта-антенна с вымпелом «Спартака». Так и не увидав того, зачем шли сюда, мы уснули как убитые.

Звонкий свист уларов (горных индеек) заставил улыбнуться сквозь чуткую дремоту.
— Доброе утро!

В самом деле, через вход палатки светило бирюзовое небо, белесый иней лежал на лужайке вокруг палаток и на затуманенных нежных венчиках эдельвейсов, а выше по склону солнышко уже сверкало мириадами искр в росистой изумрудной траве.

И всех потянуло вверх, туда, откуда нам должен был, наконец, открыться пик.

И вот мы, видевшие много путей к высотам, стоим плечом к плечу в глубоком раздумье, вполголоса обмениваясь обрывками впечатлений. Конечно, читателю уже надоело это безликое «мы», ему хочется увидеть живых героев развертывающейся эпопеи.

И для меня это интересно: за много лет совместных восхождений на сложнейшие вершины характеры друзей не только раскрылись, но во многом изменились, окрепли и обогатились настолько, что начинаешь задумываться, удастся ли втиснуть их в книгу об истории команды. А уж здесь, в очерке, я так и оставлю «мы», прибавив деловую справку.

Состав экспедиции — 14 человек: спортсменов —11. Ветеранов — 4; все вместе регулярно ходят с 1946 года, прожили почти два века, из них 100 сезонов — в горах.

Больше всех пробыл в горах Николай Гусак, один из первых зимовщиков на Эльбрусе. Николай всегда вспоминается мне полуголым, прожаренным на горном солнце, легким на подъем, готовым лезть в самые опасные места, тащить самый большой груз; Николай всегда, в самых невероятных условиях, удачно острит на радость всем.

Владимир Кизель — кандидат физико-математических наук. Издали этот высокий сухощавый спортсмен кажется степенным. Но вот он среди друзей — озорно сверкнули глаза, и все увлечены очередной серией россказней и анекдотов, в фантастическом количестве накопленных его цепкой памятью за трудную и содержательную жизнь, или лекцией, как-то по-новому раскрывающей мир. Приятно сознавать, что он будет партнером по связке или по палатке.

Яков Аркин — инженер, но без страсти к сухой технике. Остроумный, живой, веселый музыкальный (наш запевала!), он хорошо знает и любит спорт. Яков не терпит однообразной работы, чуть не доглядишь — вмиг его выпуклые очки поблескивают где-нибудь в укромном уголке над книжкой или шахматами.

И я, Виталий Абалаков, старший по возрасту и положению, инженер-конструктор, научный работник, а для души — с детства альпинист.

Четыре альпиниста «послевоенного производства», вместе им 160 лет. Лев Филимонов, по происхождению рязанский крестьянин, ныне кандидат технических наук. Мрачноватый белоголовый гигант, умный и начитанный, с громадной работоспособностью, излишней разговорчивостью не страдает (прозвище: «Белое безмолвие»). Лицо его, как пасмурный склон под солнцем, иногда освещается мягкой, застенчивой улыбкой. Спокойный и сдержанный, исключительно добрый, он становится страшен взрывной реакцией, когда сталкивается с лодырем или трусом.

Иосиф Кахеани — сван, с детства в горах, избытком цивилизации не избалован, закаленный, выносливый и цепкий, простой, готовый помочь каждому. Иосиф — гвардеец, прошедший тяжелый путь войны, поэтому он ценит дисциплину и в горах.

Петр Буданов — председатель ленинградской альпинистской секции, слесарь, шофер, разносторонний спортсмен и организатор, всю войну на фронтах. Этот своего добьется!

Вано Лапшенков — авиаинженер, весельчак с неуемной энергией. Ничего всерьез не принимает (кроме падающих камней).

И тройка ленинградцев, совсем еще молодых (когда я получал звание заслуженного мастера, они еще только нарождались). Костя Клецко — парень на все руки. Любое дело у него спорится. Костя — классный альпинист и лыжник, к тому же гитарист, певец и художник.

Гена Ильинский. Ровный веселый нрав и завидное здоровье. Его щеки продолжают лосниться даже после длительных полуголодных восхождений — запасы его объемистого тела неиссякаемы.

Гера Аграновский был часовых дел мастером, но тяга к науке заставила раздвоиться: стал студентом вечернего отделения географического факультета института им. Герцена и... трубочистом. Весьма практично: как один из лучших скалолазов, он в высоком твмпе выполняет дневную норму лазания по трубам (это и внесезонная тренировка альпиниста!) и может отдаваться любимой науке.

И, наконец, так называемый вспомогательный состав: Наджемеддин Гаджиев — врач команды в течение последних четырех лет. В экспедициях мы упорно не болеем и не расшибаемся. Что было делать бедному доктору? Пришлось заняться наукой — темным вопросом акклиматизации на больших высотах, а в результате к званию врача теперь с почтением добавляем титул — кандидат медицинских наук!

Начхоз экспедиции — мастер спорта Арий Поляков — ещё раньше меня начал памирские походы. Это его одиннадцатая экспедиция. Как и полагается хозяйственному деятелю, он грузноват, громкоголосен и напорист. По совместительству Арий — журналист, при необходимости и наблюдатель, и повар, и радист.

А собственно радист — Алеша Поличенко из Оша, молодой, веселый спортивный паренек, хорошо знает свое дело, а об альпинизме пока только мечтает.

До выезда мы знали, что один из гигантов центрального Памира еще на заре советского альпинизма был назван пиком Ворошилова — 6666 м. Почти отвесные склоны делали его недосягаемым, и ни один след не вел к его подножию. Мы знали его только по фото да по восторженным рассказам, знали, что будет очень трудно, но ведь за плечами команды, 13 лет работающей в одном составе, большая спортивная подготовка, десятки сложнейших восхождений.

Тревога зародилась только в предгорьях, на пути от Ворот Памира — города Оша— к базовому лагерю. Газетные сообщения о выезде экспедиции «Спартака» на пик Ворошилова опередили нас. Из нашей команды и раньше многих хорошо знали памирцы, и в самом различном качестве: то как с армией, то как спартаковцев, то как участников сборной СССР. Но в этот раз мы почувствовали особое тепло и заботу: машины нашей экспедиции мчались по «зеленой улице». И когда у въезда в один из кишлаков звонкий мальчишеский голос крикнул: «Ворошиловцы едут!» — мы почувствовали небывалую ответственность — имя, любимое народом, обязывало ко многому.

…Солнце поднималось все выше. На стене начали пылить лавины. С гребня рухнула целая скала, прометая черный след в серебристом покрове, дымя, как после взрыва; донесся далекий грохот...

Мы поднялись еще по склону — открылась вся стена и громадный ледник, весь покрытый остроконечными глыбами. Они шли от нас и до самой скалы, заполняя всю долину, словно армия, идущая в горы. Бесконечные ряды «ледовой гвардии» ослепительно сверкали на солнце.

От необычной картины, как на крыльях, поднималось настроение. Теперь я чувствовал, видел по лицам друзей, что сделано будет все, чтобы уверенно подняться на эту высоту.

Начались напряженные дни.

29 июля поздно вечером возвращалась в базовый лагерь с таким нетерпением ожидаемая пятерка разведчиков. Ребята, измотанные 15-часовым лазанием по ледопадам, мрачны: подступы по леднику Ворошилова для переброски грузов не пригодны, подъем по стене пика слишком опасен. Остался необследованным только никому еще неизвестный ледничок, который своими верховьями подходит к пику с востока.

31 июля с утра все одиннадцать уходим в разведку на ледник Безымянный (отныне ледник Одиннадцати). После утомительного и опасного подъема по крутым осыпям от ледника Бивачного выходим на плоский, сплошь засыпанный желтовато-серым щебнем ледник. По центру его, как гребень дракона, тянется белая рваная гряда, а за ней шумит в глубоких извилистых промоинах мощный поток. Еще час — и мы в верховьях этого маленького ледника, зажатого крутыми склонами.

В глубине — громадный двухъярусный ледопад, грохочущий частыми обвалами, слева — склоны юго-восточного гребня, по которому мы наметили восхождение. Справа — снежные склоны мика Реввоенсовета. По ним, как по расписанию, пылят лавины.

1 августа. Еще солнышко не коснулось вершин, а мы, хватив для сугреву горячего чайку, торопимся к склону. Чуть задержишься — попадешь под камнепады. Счастье идти без рюкзаков выпадает не так часто: поднимались быстро и весело, со смехом и шутками, и через три часа уже сидели на скалах гребня. Целый день мы могли спокойно изучать близкий гребень, по которому наметили путь к вершине. Ближайшие скалы казались не очень крутыми, снежники и карнизы первой половины пути мало чем отличались от кавказских. Только курчавый «жандарм» на середине гребня привлекал внимание снежными вихрами.

В бинокли по многу раз осмотрели весь гребень до самой вершины. Вроде все в порядке — геометрия не так уж сложна. Справимся…

5 августа. 6 часов 30 минут. Выход для заброски продуктов на 1500. Ночуем всем составом на 4700. Вечером — «ремонт» пути на гребень, сильно пообтаявший за 4 дня.

6 августа. Холодным утром по четким ступеням знакомого пути быстро набираем высоту. Набитые продуктами и снаряжением рюкзаки тяжело давят на плечи. По гребню, пока снег подмерзший, идти легко, но скоро начинаются скалы, землистые, сыпучие. На Кавказе проверяешь надежность отдельных зацепок, а здесь пробуешь целые глыбы…

К 16:00 мы — под «пальцем», одинокой скалой. Под ней будет склад продуктов и лагерь 5100. Дальшей гребень, в основном, снежный, с пятнами крутых скальных вылетов.

Быстро разгружаем рюкзаки на малюсенькой неустойчивой площадке. На всякий случай прикрепляем грузы к забитым в скалу крюкам, и — вниз.

9 августа. Решающий медосмотр. По данным Гаджиева, у большинства — личные рекорды. Сказалась напряженная зимняя тренировка и удачная схема акклиматизации. На завтра назначен выходной. Каждому найдется дело: кто будет дежурить на кухне, кто пойдет купаться в ледниковом озере, кто ознакомится с соседнем ущельем. А вечером, собравшись у рации, будем переживать спартаковский футбол.

11 августа. Сегодня вспомогательный состав поднялся до рассвета, чтобы приготовить прощальный завтрак команде, выходящей на штурм. Теплые речи, крепкие рукопожатия, и вот брошены за плечи полупустые рюкзаки. Цепочка из 11-ти звеньев быстро исчезает за мореной: до жары надо пройти основной подъем.

Как ни задерживал нас у фотогеничных планов наш «кино-Кизель», все же к 13:00 мы были на 4100 у палаток. Над ними лениво поднимается десяток горных воронов. Вот тебе и на! Часть продуктовых мешочков продрана их железными клювами: даже сало, придавленное в ледовой трещине тяжелыми камнями, выклевано наполовину. Как ни тяжело, приходим на 5100 почти на два часа раньше — к 14:00. Через час уже лежим в палатках, врубленных на острие гребня. А еще через час мы с Николаем, обвешанные крюками, уходим на подготовку острого, рваного гребня — уж очень он подозрительно выглядит, а завтра по нему нести тяжелые грузы.

Как мы торопились! И не напрасно: до отвесной стенки подъема к Курчавому мы успели дойти уже затемно. при неверном свете молодого месяца, бережно страхуя друг друга и тщательно ощупывая подмерзшие ступени, спускались вниз. Только к полуночи мы сползли к палаткам. Быстро проглотили вкуснейший суп, который уже трижды разогревали ребята, и — спать!

13 августа. Обходы карнизов, взлеты, прокопы, такие трудные вчера, по мокрому снегу, сегодня всей группой пройдены за два часа. Но вот следы кончаются, подходим к белой стене, которая закрывает вид вверх по гребню. Все еще не верится, что так может удерживаться снег, хочется думать, что это припудренный лед, с которым разговор проще: в ход пойдут крюки — и через полчаса стена останется позади. Но нет — рукоятка ледоруба до самой головки уходит в белую толщу. Справа — опасный лавинный склон, слева — отвесная скала. Обхода нет…
Сбросив рюкзак и прихватив еще десяток крюков, медленно продвигаюсь вверх. Скалы здесь довольно прочные, но отдельные камни часто вылетают из-под ног даже от ударов по крюку. Срываются сверху небольшие мокрые лавинки и шурша проползают рядом. Иногда тяжело давят на голову и плечи. Стараешься целиком отдаться работе, но нет-нет, а взглянешь вверх, где нависли внушительные глыбы тающего снега.

На 15 метров отвесной стены уходит почти два часа! Но вот стенка положе, глубже снег — наверное, гребень. Заглядываю через край и холодею: моя голова свешивается над бездной, а весь я распластался на ажурном карнизе, прилепившимся на остром боковом гербешке. Отползаю на полметра — дальше некуда. Машу Коле, чтобы подобрал веревку, и ползу вправо, к основному массиву. От изменения направления намокшая веревка с трудом протягивается через несколько карабинов, а принять Николая е себе было бы безумием… Нужно ползти, но веревка тянется с трудом, а упереться не во что. Снизу штормовка давно промокла, лежу на снегу как голый. Осторожно уминаю мокрый снег ногами и руками, чтобы не подрезать основание карниза, и ползу к основному гребню.

Но вот ледоруб не проваливается, а туго входит в снежную массу. Я сел. С удовольствием бросил комочек снега в пересохший рот и подставил солнышку промерзшие колени. Осмотрелся: вверх крутыми зигзагами поднимался гребню. Теперь стало понятно, почему снежные карнизы, как вихры, торчали в разные стороны и снег мог набиться в почти отвесные желоба: ветер во время снегопадов дул по гребню. Отсюда стало видно, что Курчавый — это не один «жандарм», а добрый десяток. Они растянулись метров на двести по гребню. Работа будет!

Длиннейший день, начатый до рассвета, кончается, и кажется, что уже много дней ползешь по карнизам, прорубаешь траншем, лепишься к мокрым стенкам. День кончается, но даже не мелькнуло желания поесть — так велико нервное напряжение. А когда оно спадает, уже ничего не хочется. Впереди, над черной гладкой стеной, красиво свисает большой снежный карниз, под ним — забитая снегом полка размером в два стола. Дальше гребень острей и уже. Ночевать придется здесь. «Ночевать на карнизе?» — с сомнением спрашивает Вано.

Но зондирование успокаивает: основание плотное, а когда солнце зайдет, снег станет еще прочней. Площадка мала, на ней с трудом поместились две палатки. Замыкающие связки решили обосноваться ниже, на полке.

14 августа. Утро я встретил спокойно. Впереди гребень был хотя и круче, но проще, и мы можем выйти попозже — уже при солнце. Ночевали на высоте, перевалившей за 5500 метров. И вот загадка: снег к полудню стал еще мокрей, чем вчера. По движению обрывков тумана я догадался, в чем дело: 2-километровая южная стена быстро прогревалась, восходящие токи теплого воздуха западным ветерком отклонялись к нашему гребню и плавили его снежные пласты. А снега в этом году было много. Не раз я проваливался выше колена.

Новый день походил на вчерашний, но лишь иной была цель: подняться до висячего ледничка на 6000. Уже близко его стены, увешанные тысячами громадных сосулек. Наш гребень крутым взлетом выводит на его поле слева. Все тщательней приходится прессовать ступени, чаще забивать ледовые крючья; крутые склоны гребня «отряхиваем» ледорубом от налипшего снега, и он с шипением сползает вниз, разрастаясь в лавинные реки. Развешанные по гребню четыре связки альпинистов с напряженным вниманием работают или смотрят за нашим продвижением. И вот моя голова — над перегибом гребня, ледоруб вонзился в глубокий плотный снег. Несколько метров пологого склона, и перед нами — ровная снежная площадка, на которой можно разбить палаточный городок.

Вечер тих и чудесен. Каждая связка, выныривая из-за перегиба, будила торжественную тишину восторженными воплями. Левее пика опускалось красное солнце. В его еще горячих лучах разнежились ребята. Но вот солнце зашло, потянул холодный ветерок, и все скрылись в теплые спальные мешки. Недолго звучала тихая многоголосая песня…

16 августа. До полудня ветер, туман, временами снег. Постепенно ветер стихал, по леднику скользили пятна солнца.

Из палатки выполз Петр, он в одних трусах. По колено в снегу он бредет куда-то в сторону. Через несколько секунд донесся его изумленный возглас: оказывается, на гребне — не одного следа. Начались дебаты о возможностях спуска, а я думал о другом: если, несмотря на такой ветер, следы исчезли, значит снег был мокрым, и, не теряя времени, нужно «прошить» лавинный склон над палатками.

Минут 20 спустя, позвякивая крюками, я и Коля брели по пояс в снегу вверх по склону, по направлению к поседевшим скалам. За бергшрундом снегу стало 20-30 сантимеров, он хорошо прилипал к твердому подстилающему фирну. Хотя было ясно, что снег не должен сползти, все же мы невольно оглядывались назад, туда, где прямо под нами прилепились маленькие яркие палатки, откуда крошечные фигурки следят за каждым нашим шагом. Открылись и склоны базового лагеря — вероятно, вспомогатели видят нас в подзорную трубу. Сегодня можно будет обменяться световыми сигналами. Часам к 9-ти вечера мы и спустимся.

17 августа. Спали неважно — мешки отсырели, всю ночь палатки трепало ветром. Но утром прояснилось. Вчерашние следы быстро вывели нас под скалы, и началось лазание по оснеженным взлетам вершинного гребня. Иногда и ошибиться приятно: снег здесь оказался совсем другим — ветер нес сухую поземку с северо-западных склонов. Мы проработали весь день и к темноте спустились. Сигналов из базового лагеря не было видно: внизу тучи.

18 августа. Снова буран. Приходится сокращать не только пайки, но переходить с чая на холодную воду, побольше спать. Настроение неважное, в голове — Курчавый: неужели снова лезть через него на 5100 за продуктами и горючим?

19 августа. Легкая дрожь пробежала по телу. Догадываюсь, что «на улице» похолодало, значит… Подъем!

Через несколько минут в палатке зажглись свечи, зашипели примуса. Через час — выход!

Тройка Клецко — Филимонов — Лапшенков идет первой до скал, расчищая присыпанные позавчерашние следы. На первых, заветренных скалах крюков не видно, вьются только красные ленточки, которые мы привязали к ним. Молчаливое, слаженное движение, с полной уверенностью, что впереди — памятный день.

К 14:40 мы — на вершинном плато, последние 100 метров идем в темпе, сменяясь через каждые 20-30 шагов, быстро приближаясь к миниатюрному «двуглавому Эльбрусу», венчающему вершину. 15 часов — и мы на последних скалах, под самым вершинным куполом на большой площадке. Подтянулись остальные, взялись за руки, рявкнули — «Ура!». Мечта сбылась!

Почти полчаса ушло на сооружение каменной пирамиды — тура, который и на экране, и с ледника, на фоне белого купола вершины будет хорошо виден. Закончены кино-  и фотосъемки, спрятана в тур записка о восхождении, установлен в кассету портрет Климента Ефремовича Ворошилова.

С севера наползали тучи. Пора вниз. Спуск будет нелегким! Только наши фотографы еще мерзнут на снежной шапке вершины, настойчиво ожидая, не откроются ли дали.

Подождем и мы. В последние минуты перед спуском хорошо сосредоточиться, по русскому обычаю присесть, осмотреться. На востоке ясно. Над бесконечными, уходящими вдаль хребтами, как бы опираясь на строгий пик Дзержинского, высится и горит белоснежный гребень пика Ленина. Всем нам вспомнился 1958 год, советско-китайская экспедиция, флаги двух великих народов мира на вершине, над бюстом Владимира Ильича. На западе туман. Сквозь его космы темным контуром просвечивает усеченная пирамида пика Сталина.

Совсем рядом, как бы обступив нас, стоят пики Орджоникидзе, Калинина, Реввоенсовета, «Известий». И снова мои воспоминания уносятся к пику Ленина, к годам моей молодости. 1934 год. Памирский поход командиров РККА, которым руководит Николай Крыленко. Я — старший инструктор похода, вместе с командирами Чернухой и Лукиным суровой осенью поднимаюсь на пик Ленина. На заветной вершине коченеющими руками сооружаем маленький тур и устанавливаем бюст Владимира Ильича.

А нынче юбилей. Прошло ровно четверть века с тех пор, как одна из высочайших вершин нашей Родины стала величественным памятником гениальному человеку. И еще я вспомнил, что восхождение состоялось по инициативе Клима Ворошилова, чье имя носит покоренный ныне пик.

ОТ РЕДАКЦИИ. Описываемое восхождение признано Судейской коллегией Федерации альпинизма СССР лучшим достижением 1959 года по классу высотных восхождений. Всем одиннадцати участникам вручены дипломы 1 степени и золотые медали.