Алексей Водолазкин: каждый мой спуск — второе рождение
«Я считаю, что фрирайд не имеет границ в возрасте, — говорит Алексей Водолазкин. — Ты можешь катать фрирайд и в 70, и в 80, пока ты можешь, ты катаешь». И подтверждает свои слова действием!
Журнал: «SKI Стайл» № 6/14, 2007 год
Текст: Иван Mad Малахов
Фото: Наталья Лапина
— Никто не знает, как ты начал кататься — как давно, насколько серьезно занимался в секции…
— Достаточно серьезно занимался. Начал кататься в 6 лет. Через два года стал показывать результаты, выезжать на российские соревнования, выигрывать. Десять лет откатался в спортшколе.
Я пришел в спортшколу, записался в секцию, хотя родители были против. Кататься на лыжах вообще не умел. Мне дали новые лыжи «Сулов» — деревянные, с кантами. Крепления «Нева-2». Ботинки «Польспорт». Мой первый тренер — Марина Приватова.
— Как быстро ты смог сделать резаный поворот?
— Наверное, часа через два я сделал нормальный резаный поворот. На второй день катался с Чегета, с верхней станции, сам, без тренера.
— Ты еще в школе не учился?
— Не учился.
— Когда принял участие в первых соревнованиях?
— На следующий сезон, в 1987-м году. Первые мои соревнования были в слаломе. Позже я специализировался в скоростном спуске.
— На каких трассах?
— В те времена к нам приезжала тренироваться сборная СССР. Трассы ставились от Приюта и до Кругозора.
— Это же много — с 4200 до 3000, 1200 м перепад?
— Да. А летом, в конце июля, трасса стояла от Приюта 11 до Мира.
— А первый разряд, мастер спорта — когда это все было?
— Мастера спорта я получил в 16 лет.
— У меня тогда — 1996 год — как раз был первый сезон на горных лыжах. А на каких соревнованиях ты выполнил мастера?
— На чемпионате России в Кировске. У лыжников-трассовиков, я их так называю, есть рейтинг. Чтобы получить мастера спорта, не обязательно первые места занимать. Ты должен стабильно находиться в тройке.
— А соревнования где проходили? Где ты успел побывать?
— Много где — в Кировске, Красноярске, Челябинске, Домбае, Поляне. У нас раньше проводилось очень много всероссийских соревнований. В 16 я выполнил мастера и ушел из секции. Во-первых, потому что окончил школу, и надо было учиться — поступил заочно на спортфак в институт в Нальчике. Во-вторых, на работу устроился. В итоге я работал, учился, и просто не хватало времени, чтобы кататься.
Первый сезон нормально протянул — хотя и хотелось кататься. Но когда вторая зима наступила, не выдержал, забил на работу и стал кататься. Своих не было ни лыж, ни ботинок. У меня нога 41-го размера, а мне достались ботинки 38-го. Было адски больно.
— Подожди, на спортфаке, по идее, оценки ставят всем автоматом...
— Ставят. С учебой у меня не было проблем, а вот с работой… Работал я проводником на канатке, в вагоне ездил туда-сюда.
Примечание редактора: в этом месте диктофон отключается, и никто этого не замечает. 15 минут разговаривают в космос. Обсуждают работу канатчика. Ваня утверждает, что это козырная работа — и при горе, и при деньгах, но Леша говорит — нет, потом он пошел в спасатели, и это гораздо лучше. Намного больше возможностей кататься. Но тяжело психологически, потому что иногда приходится иметь дело с людьми, которые травмировались — это боль. А однажды у Леши, считай, на руках умер человек. Улетел в камни и весь переломался. Перешли к обсуждению собственных травм. Что считать травмой. Ваня сказал: самое серьезное, что у него было, это сотрясение мозга. Потеря сознания, получасовая амнезия, конвульсии. Леша сказал, что у него много раз было сотрясение мозга, и он даже не считает это за травму, хотя, конечно, получасовых амнезий избежал.
— Давай о ньюскуле. Я первый раз сделал 360 в 1999 году. А что ты знал в то время о могуле, ньюскуле?
— Ничего не знал. Знал, что есть такая дисциплина могул, потому что пересекался с ребятами, которые им занимались.
— А вот чувак, который прыгал через кафе «Ай» в фильме «Завтрак с видом на Эльбрус»…
— Это один из моих тренеров, Хусейн Битиров, очень крутой чувак. Он прыгал 360, сальто, но обычные, это не был ньюскул.
— Он был самым крутым хотдоггером?
— Не то чтобы самым. Он просто катался в свое удовольствие.
— В каком году он все это прыгал-крутил?
— В конце 80-х — начале 90-х.
— А сколько ему тогда лет было?
— 30 с чем-то.
— Ты у него научился делать 360?
— Не то чтобы научился, а просто увидел, мне стало интересно. Когда я ходил в спортшколу, было круто прыгать какую-нибудь разножку, «звездочку», еще был такой элемент, когда выносишь лыжи, сгибаешь колени. Потом я прыгал 360, но не на таком уровне, как сейчас. Вот у меня была травма — я сломал ребро и надорвал связки на голеностопе. И после этого реально не прыгал, боялся, все движения на скручивание меня пугали. И буквально в прошлом году я переборол страх и снова стал прыгать 360, но уже стабильно — с камней, скал, карнизов. То есть ничего не забыл, только поднялся уровень.
— А когда ты серьезно влился в ньюскул?
— Я считаю, что очень поздно — в 2000 году.
— Считаешь себя ньюскулером?
— Наверное, да, потому что не катаюсь по старой школе. У меня есть свой стайл…
— Ты имеешь в виду, что привносишь ньюскул во фрирайд?
— Да. Если речь идет о фрирайде… о фрирайдном ньюскуле, скажем так, то да, я считаю себя ньюскулером.
— Ты говоришь сейчас о трюках или об идеологии и технике катания?
— Об идеологии и технике катания. Я считаю, что если у тебя есть свой стайл, это и есть ньюскул. Если ты делаешь какие-то элементы на кочках, которые попадаются на твоем пути, грэбы, сальтешники, 360, это и есть ньюскул. Потому что старой школой это не назовешь.
— Насколько часто ты это делаешь — не для фото или видео, а для себя?
— Довольно часто.
— Я, например, стараюсь все это снимать, так просто не делаю.
— Ну-у-у… Если не практикуешь, то на фото или видео у тебя, может быть, получится из пяти раз два. А нужно, чтобы получалось из пяти пять. Для этого ты должен часто
практиковать. В 2001-м получил первое спонсорство, появились первые лыжи. Тогда всё начиналось. Мы тогда все только начинали кататься, катались по целине, и для нас это был фрирайд.
— Для меня Погремушка (кулуар на Чегете) — это было нечто запредельное…
— Конечно-конечно, в 2001–2002-м я не мог представить, что можно там кататься, где я катаюсь сейчас. Я реально чувствую, как с каждым годом во мне растет катальная сила.
— Есть такое чувство, когда стоишь и понимаешь, что можешь всё...
— Да, с каждым годом уверенности прибавляется. И опыт накатываешь за сезон.
— В Терсколе культура фрирайда развита сильнее и в правильном ключе. Туда иностранцы давно приезжают, сноуборд известен тоже давно. Хотя структура снега в Поляне лучше.
— Но не рельеф. Знаешь, в Приэльбрусье ты можешь поймать разный снег на одном и том же склоне. В верхней части он может быть пушистый, в середине — передутый с корочкой, а нижняя часть может быть жесткая или разбитая. Из Приэльбрусья приезжаешь в Поляну и чувствуешь себя гораздо комфортнее, потому что там мягкий снег и его много, не так, как у нас. Мы привыкли кататься по жесткому снегу, по корке. Такой снег, как в Поляне, у нас можно поймать, только когда он идет, только в процессе снегопада. А потом, поскольку это горы, где дуют ветра, где температура меняется каждые полчаса, и покрытие меняется.
— На Чегете во время снегопада мы катались с Ксавье Трубе и Батистом Бланком, я тогда поразился — они едут по кустам и не устают. Что отличает профи — он едет огромный цикл по высоте и не устает. Его стиль экономичный.
— Поскольку в Европе очень много подъемников, ты можешь проезжать нереальное количество километров в день, даже тупо по трассе. Можешь накатывать, накатывать и накатывать. А на Чегете или Эльбрусе, даже если ты катаешься весь день, все равно по сравнению с буржуями накат мизерный, половина того, что возможно за день в Европе.
— На Чегете, как ни крути, цикл занимает час. Его нереально убыстрить. За день съезжаешь 4, в лучшем случае 5–6 раз. А это всего лишь 5–6 км по вертикали.
— А в Европе десятки километров проезжаешь в день.
— По тусовке принципиальный вопрос: почему в Европе все друг друга поддерживают, а у нас всегда напряженная обстановка на соревнованиях?
— Все зависит от настроения, от человека. Я в последнее время, сколько бы ни участвовал в соревнованиях, у меня нет ощущения, что я соревнуюсь. Изначально настраиваю себя просто кататься. То есть я это понял и придерживаюсь, и не я один. Я никого не считаю соперником. Даже об этом не думаю, катаюсь вместе с тусовкой. Все люди, которых я знаю из нашей тусовки, милые и клевые. Нет агрессии, соперничества, у нас одно и то же дело. А соревнование — да.
— Давай поговорим о том, что ты псих.
— Я псих? Ха-ха. Да, все говорят, что стиль катания у меня стал агрессивным. Может быть, но я не считаю себя психом.
— То есть ты считаешь, что прыгнуть с высоты пятиэтажного дома, спустить лавину и поехать дальше — это нормально?
— Ну да, а что такого? Меня прет. Я получаю некую дозу адреналина, мне интересно. Все под контролем. Разве это называется безбашенностью? Если бы я не контролировал процесс, то, наверное, да, можно было бы назвать меня психом, но поскольку я все контролирую, то не считаю, что это сумасшедшие поступки.
Первое, второе, третье места, призы... Это все хорошо, но второстепенная часть дела. Я, например, не рвусь выиграть, мне достаточно того, что просто катаюсь и катаюсь. Это уже само приходит — первый, второй или пятый.
— То есть у тебя нет амбиций?
— Нет, для меня соревнования — это развлекуха. Фишка в том, что благодаря соревнованиям ты приобретаешь некий опыт. Смотришь, как люди катаются и по-любому, даже не осознавая, перенимаешь опыт — от каждого человека, кто
проехал, неважно, хорошо он катается или плохо, круче тебя или нет. Главное, он делает то, чего не делаешь ты. Зрительная память фиксирует, и когда-нибудь ты этим воспользуешься. Благодаря соревнованиям повышается твой уровень.
— То есть соревнования — это перенимание опыта?
— Да. Три-четыре года назад я был молодой и готов был на все, у меня было чувство соперничества. Я стоял на старте, и меня трясло от того, что я сейчас поеду и я должен быть лучшим. Но когда ты думаешь об этом, то забываешь о контроле, об осторожности. Они на втором плане. Начинаешь делать безбашенные поступки, которые могут привести к травме. Это дело такое — сегодня катаешься, завтра нет.
— Во фрирайдовой среде какие-то серьезные ситуации были за последние пять лет? Травмы, ЧП из-за фрирайда?
— Да. Постоянно бывают. Вспомни последние чемпионат России и Кубок России, когда Колеснов убрался, Щитов, еще кто-то, вот тебе ситуация.
— Ну а просто, не на соревнованиях…
— Человек в трещину падал, и не один. Фишка в том, что когда катается тусовка, каждый из нее отвечает на склоне за друга. Если что случается, никто никого не оставляет. От тебя зависит чужая жизнь, и ты свою жизнь отдаешь в чужие руки, полагаешься.
— Мы начали с темы спонсирования… В 2000 году ты был на соревнованиях, но не смог принять участия, в 2001 ты уже занял 4-е место. Там был еще как бы Кубок Европы, иностранцы вообще не приехали?
— Кто-то был. Выиграл Кирилл. Второе место в чемпионате России и третье на Европе — у Петрухи Иванова. После этого я стал жечь.
— После этого ты в Триал-спорте получил бюджет?
— Ну да. Получил бюджет, в Европу съездили, в Ля Грав, — просто покататься, снять материал для Триал-спорта. Но было мало снега. Мы катались в Ле Дез-Альпе, в парке. Я тогда первый раз попал в такой большой парк, где куча фигур, первый раз катался в пайпе. К сожалению, у нас нет парков, мне очень бы хотелось кататься в настоящих хороших парках.
— От Триал-спорта сколько ты ездил?
— Три сезона. 2001–2004. Катался на К2 — год на Кахуне, год на Энеми. И год на Династаре. Фишка в том, что в середине сезона 2004 года чувак оставил Сане Байдаеву убитые лыжи Volkl Gotama с иероглифами, с Буддой, 183 ростовка. А у меня не было подходящих лыж. Я взял у Сани эти лыжи. Парился — старт в 10 часов, а я только в полдевятого беру эти лыжи с Кругозора и встегиваюсь. Ни разу не прокатился, не прикатал. Но когда я поехал, было чувство, что катаюсь на них всю жизнь.
— Я считаю, что если я профессионал, то должен кататься на тех лыжах, что мне дадут, и эти лыжи мне будут нравиться.
— Да-да-да. Но лыжи разные, структура лыжи разная. Для меня идеально подходит Готама. Я занял тогда третье место, был безумно рад и сказал себе, что сделаю всё, чтобы получить это спонсорство. Я заморочился, ходил, просил, мне было обидно, что Спортмастер отказывает. Но все получилось круто. Сначала они мне дали одну пару лыж, ботинки, и я просто катался за них, потом стал показывать результат и получил спонсорство. Уровень поднялся, я стал занимать вторые, первые места, это было круто.
— Мы с тобой познакомились в SPC, в 2004-м. Катались в парке, ты прыгал фронтфлип и 360 и очень парился, что 360 не получается, как хотелось. Что ты помнишь, о чем тогда думал?
— Помню, спрашивал у тебя совета, как мне прыгать 360. Я удивился, что человек подошел ко мне, ни с того ни с сего познакомился. А ты спрашивал, как мне удалось занять 3-е место на чемпионате России, ведь это сложно, судьи неадекватны.
— С самого большого трамплина в SPC — 25-метрового роллера — ты прыгал?
— Со всех прыгал. И с этого прыгал три раза. Все три раза фронтфлип. Два из них уехал чисто. Почему-то с того большого трамплина мне проще было прыгать фронтфлип, чем по прямой. Вот ты разминочный прыгаешь по прямой, а я, если мне страшно, прыгаю фронтфлип. Трамплин тоже открываю фронтфлипом — без всяких понтов. Дело в том, что когда делаешь фронтфлип, какую-то часть пространства
не видишь.
— А почему бэкфлип не делаешь?
— Делаю. Могу сделать с места. Могу на батуте. Где угодно, на лыжах. Но он мне не нравится, потому что бэкфлип прыгают все. Это самый легкий трюк, который можно сделать из всех вращений.
— Но реально все эти трюки мало влияют на оценку, и если в следующий раз я буду участвовать во фрирайде, тысячу раз подумаю и не стану прыгать.
— Лучше сделать большой стабильный прыжок. Я последнее время думаю, что лучше прыгнуть большой дроп, нежели средний дроп с трюком и при этом ушататься. Но когда делаешь большой дроп, фронтфлип и уезжаешь, это ни с чем не сравнить. По ощущениям.
— Ты работаешь на промальпе?
— Да.
— Промальп — это только из-за денег? Это ведь тяжелая работа.
— Зато быстрый способ заработать деньги. Мне, во-первых, нравится эта работа. Во-вторых, зарабатываешь стабильно. Я профессиональный мойщик окон. И в месяц получаю нормальную сумму. Мне хватает и поесть, и попить, и погулять, и одеться, и обуться. В этом году я работал на таких крутых объектах как Москва-сити. Это 260 м высоты. 36 этажей. То есть когда ты вывешиваешься, под тобой 260 м.
Вывешиваешься сверху и едешь вниз. Малейший ветерок внизу — это очень сильный ветер наверху. И когда ты висишь, порыв ветра относит тебя метров на 15. На Москва-Сити висишь целый день, за один спуск намываешь почти 400 кв. м.
— Насколько тебе важно, чтобы у тебя были спонсоры? Ты же зарабатываешь деньги, а спонсоры не так много дают.
— Спонсоры дают достаточно, чтобы ездить. Хотелось бы получать от спонсоров больший бюджет, чтобы не работать. Чтобы кататься круглый год и не париться, чтобы хватало и на семью. А вообще меня устраивает, спасибо компании Volkl за предоставленный инвентарь, благодаря которому я могу кататься и показывать результаты.
— Что делать молодому фрирайдеру, как ему себя показать?
— Как-то пропихивать фото, видеоматериалы, давать интервью, профайлы. Но насколько я понимаю, для спонсоров твои результаты, спортивные достижения не на первом месте, будь хоть чемпионом мира, но если у тебя не будет публикаций…
— Все в комплексе работает…
— Да, в комплексе. Но есть люди, которые в принципе имеют публикации, но при этом не участвуют в соревнованиях, не занимают никаких мест и чувствуют себя нормально.
— Если говорить про работу гида, ты с кем работаешь?
— Сам по себе. И то я работаю, когда нуждаюсь в деньгах, в основном я катаюсь.
— Почему ты на доске не катаешься?
— Не знаю, пробовал, катался целый сезон, когда у меня не было ни лыж, ни ботинок. Это было в 2000 году, брал у Саши Байдаева в прокат борд и катался. Нормально, но лыжи больше прут, у лыж больше возможностей. Даже такой момент — чтобы пройти, нужно снять сноуборд, а на лыжах я могу это делать, не снимая их. На лыжах я могу и вверх ехать, и вниз ехать. Особенно когда катаешься по плоскому и на леднике, сноуборд неудобен. Тем что его — нет-нет — надо снимать, а на леднике, где трещины, это не очень кайфово.
— Сколько раз ты был на Эльбрусе?
— Один.
— Почему так мало?
— Я ж не альпинист. Для себя сходил разочек. Прошлым летом, в 2006-м. Мы поднялись круто, с самого Терскола. Без всяких ратраков и канаток.
— А чем ты летом заменяешь адреналин? Например, мне это настолько нужно, что я катаюсь на велике.
— Я катаю на велосипеде даунхилл, сейчас это стало развиваться, можно кататься по ледникам, камням, снегу, можно вниз съезжать на бешеной скорости.
— Мы говорим сейчас не про велики, а про зависимость от адреналина.
— Я бы не сказал, что у меня зависимость. Это активность — я катаюсь на велосипеде. Промальп — это тоже своего рода экстрим. Ощущения здоровские и необычные.
— А есть у тебя такие моменты, которые ты считаешь своим вторым рождением?
— Да. Каждый мой спуск — второе рождение. Потому что если спустился где-нибудь в стремном месте, а в таких местах катаешься практически каждый день, то и здорово, что остался жив, что сегодня вечером идешь домой. Маза попасть в какую-нибудь задницу, извиняюсь за выражение, 90%.
— Есть такая точка зрения, популярная у подростков и взрослых тоже. Можно жить, как растение, 70 лет, а можно жечь не так долго, но прожить яркую жизнь и увидеть больше, чем люди видят за 70.
— Я не согласен.
— Допустим, если мне завтра умирать, то я скажу, что клево пожил, не о чем жалеть.
— Мне тоже не о чем жалеть, и поэтому я живу — сколько надо, сколько предначертано. За 70 лет я по-любому больше увижу, чем за 40.
— Нет, я имею в виду — можно жить экстремально, а можно жить, как растение.
— А, тогда да, я тоже считаю, что лучше жить 40 лет, но хотелось бы и в 70 лет активно жечь. Я считаю, что фрирайд не имеет границ в возрасте. Ты можешь катать фрирайд и в 70, и в 80, пока ты можешь, ты катаешь.
— Я вообще не понимаю, как это произошло, для меня все эти люди — боги: Кирилл Анисимов, Саня Байдаев. Как я оказался среди вас — парадокс. Как в кино попал, последний герой боевика.
— Да ладно, я не знаю, почему так думают, мы обычные ребята. Ничем не отличаемся от всех.
— Для многих ты реально бог, потому что делаешь невозможное.
— Но я же делаю. Нет ничего невозможного. Про невозможное, наверное, думают люди, которые не понимают.
— Нет, как раз те, кто понимает, потому что катаются хорошо. И поэтому они удивляются — знают, как это трудно.
— Да не вопрос, просто каждый занимается своим и в своем деле он профи. Я, например, не умею круто пользоваться интернетом, я не программист, не умею быстро печатать. Но катаюсь — да, хорошо, не круто, но хорошо. Есть люди, покруче катаются.
— Ты видел когда-нибудь людей, которые лучше тебя катаются?
— Полно.
— И кто эти люди?
— Это Саша Байдаев, Кирилл Анисимов. Из иностранцев Себ Мишо — это первый человек в мире, который прыгнул фронтфлип. Мы катались с ним в 2002-м, я был безумно рад, у меня есть его автограф. Не то чтобы кумир, но уважаю. Я только учусь кататься на самом деле.
— Научиться жизни не хватит.
— Но все равно прогрессируешь потихоньку.
— Мне нравится это ощущение, осознание того, что ты каждый год учишь что-то новое, понять не могу людей, которые на трассах ничего не достигают.
— Я жалею о том, что 10 лет отдал секции. В принципе, ничему не научился. Не, как это... Я соврал. Спортшкола меня научила дисциплине — раз, уверенности на лыжах — два, физической форме — три, но вот это однообразие: трасса, трасса, трасса, ничего кроме трассы, все время хотелось куда-нибудь срулить, покататься произвольно. Но не было возможности. И если бы в то время я знал, что такое фрирайд, что такое ньюскул, я бы с радостью занимался этим.
К сожалению, у нас в России это появилось очень поздно. И видишь, мы стали уже отцами российского фрирайдинга. Сколько подростков сейчас появилось в Терсколе — я катаюсь с ними каждый день и вижу, что они творят. Думаю, через пару-тройку лет начнут зажигать. И в ближайшем будущем соревнования будут выигрывать сто процентов. С таким накатом и силой воли.
Журнал: «SKI Стайл» № 6/14, 2007 год
Текст: Иван Mad Малахов
Фото: Наталья Лапина
- 2003/04, чемпионат России по фрирайду — 3-е место .
- 2004/05, чемпионат России по фрирайду — 1-е место.
- Кубок России по фрирайду — 1-е место.
- 2005/06, чемпионат России по фрирайду — 4-е место.
- Признан лучшим райдером года по опросам участников соревнований.
- Спонсоры: Volkl, Nike ACG, Oakley.
— Никто не знает, как ты начал кататься — как давно, насколько серьезно занимался в секции…
— Достаточно серьезно занимался. Начал кататься в 6 лет. Через два года стал показывать результаты, выезжать на российские соревнования, выигрывать. Десять лет откатался в спортшколе.
Я пришел в спортшколу, записался в секцию, хотя родители были против. Кататься на лыжах вообще не умел. Мне дали новые лыжи «Сулов» — деревянные, с кантами. Крепления «Нева-2». Ботинки «Польспорт». Мой первый тренер — Марина Приватова.
— Как быстро ты смог сделать резаный поворот?
— Наверное, часа через два я сделал нормальный резаный поворот. На второй день катался с Чегета, с верхней станции, сам, без тренера.
— Ты еще в школе не учился?
— Не учился.
— Когда принял участие в первых соревнованиях?
— На следующий сезон, в 1987-м году. Первые мои соревнования были в слаломе. Позже я специализировался в скоростном спуске.
— На каких трассах?
— В те времена к нам приезжала тренироваться сборная СССР. Трассы ставились от Приюта и до Кругозора.
— Это же много — с 4200 до 3000, 1200 м перепад?
— Да. А летом, в конце июля, трасса стояла от Приюта 11 до Мира.
— А первый разряд, мастер спорта — когда это все было?
— Мастера спорта я получил в 16 лет.
— У меня тогда — 1996 год — как раз был первый сезон на горных лыжах. А на каких соревнованиях ты выполнил мастера?
— На чемпионате России в Кировске. У лыжников-трассовиков, я их так называю, есть рейтинг. Чтобы получить мастера спорта, не обязательно первые места занимать. Ты должен стабильно находиться в тройке.
— А соревнования где проходили? Где ты успел побывать?
— Много где — в Кировске, Красноярске, Челябинске, Домбае, Поляне. У нас раньше проводилось очень много всероссийских соревнований. В 16 я выполнил мастера и ушел из секции. Во-первых, потому что окончил школу, и надо было учиться — поступил заочно на спортфак в институт в Нальчике. Во-вторых, на работу устроился. В итоге я работал, учился, и просто не хватало времени, чтобы кататься.
Первый сезон нормально протянул — хотя и хотелось кататься. Но когда вторая зима наступила, не выдержал, забил на работу и стал кататься. Своих не было ни лыж, ни ботинок. У меня нога 41-го размера, а мне достались ботинки 38-го. Было адски больно.
— Подожди, на спортфаке, по идее, оценки ставят всем автоматом...
— Ставят. С учебой у меня не было проблем, а вот с работой… Работал я проводником на канатке, в вагоне ездил туда-сюда.
Примечание редактора: в этом месте диктофон отключается, и никто этого не замечает. 15 минут разговаривают в космос. Обсуждают работу канатчика. Ваня утверждает, что это козырная работа — и при горе, и при деньгах, но Леша говорит — нет, потом он пошел в спасатели, и это гораздо лучше. Намного больше возможностей кататься. Но тяжело психологически, потому что иногда приходится иметь дело с людьми, которые травмировались — это боль. А однажды у Леши, считай, на руках умер человек. Улетел в камни и весь переломался. Перешли к обсуждению собственных травм. Что считать травмой. Ваня сказал: самое серьезное, что у него было, это сотрясение мозга. Потеря сознания, получасовая амнезия, конвульсии. Леша сказал, что у него много раз было сотрясение мозга, и он даже не считает это за травму, хотя, конечно, получасовых амнезий избежал.
— Давай о ньюскуле. Я первый раз сделал 360 в 1999 году. А что ты знал в то время о могуле, ньюскуле?
— Ничего не знал. Знал, что есть такая дисциплина могул, потому что пересекался с ребятами, которые им занимались.
— А вот чувак, который прыгал через кафе «Ай» в фильме «Завтрак с видом на Эльбрус»…
— Это один из моих тренеров, Хусейн Битиров, очень крутой чувак. Он прыгал 360, сальто, но обычные, это не был ньюскул.
— Он был самым крутым хотдоггером?
— Не то чтобы самым. Он просто катался в свое удовольствие.
— В каком году он все это прыгал-крутил?
— В конце 80-х — начале 90-х.
— А сколько ему тогда лет было?
— 30 с чем-то.
— Ты у него научился делать 360?
— Не то чтобы научился, а просто увидел, мне стало интересно. Когда я ходил в спортшколу, было круто прыгать какую-нибудь разножку, «звездочку», еще был такой элемент, когда выносишь лыжи, сгибаешь колени. Потом я прыгал 360, но не на таком уровне, как сейчас. Вот у меня была травма — я сломал ребро и надорвал связки на голеностопе. И после этого реально не прыгал, боялся, все движения на скручивание меня пугали. И буквально в прошлом году я переборол страх и снова стал прыгать 360, но уже стабильно — с камней, скал, карнизов. То есть ничего не забыл, только поднялся уровень.
— А когда ты серьезно влился в ньюскул?
— Я считаю, что очень поздно — в 2000 году.
— Считаешь себя ньюскулером?
— Наверное, да, потому что не катаюсь по старой школе. У меня есть свой стайл…
— Ты имеешь в виду, что привносишь ньюскул во фрирайд?
— Да. Если речь идет о фрирайде… о фрирайдном ньюскуле, скажем так, то да, я считаю себя ньюскулером.
— Ты говоришь сейчас о трюках или об идеологии и технике катания?
— Об идеологии и технике катания. Я считаю, что если у тебя есть свой стайл, это и есть ньюскул. Если ты делаешь какие-то элементы на кочках, которые попадаются на твоем пути, грэбы, сальтешники, 360, это и есть ньюскул. Потому что старой школой это не назовешь.
— Насколько часто ты это делаешь — не для фото или видео, а для себя?
— Довольно часто.
— Я, например, стараюсь все это снимать, так просто не делаю.
— Ну-у-у… Если не практикуешь, то на фото или видео у тебя, может быть, получится из пяти раз два. А нужно, чтобы получалось из пяти пять. Для этого ты должен часто
практиковать. В 2001-м получил первое спонсорство, появились первые лыжи. Тогда всё начиналось. Мы тогда все только начинали кататься, катались по целине, и для нас это был фрирайд.
— Для меня Погремушка (кулуар на Чегете) — это было нечто запредельное…
— Конечно-конечно, в 2001–2002-м я не мог представить, что можно там кататься, где я катаюсь сейчас. Я реально чувствую, как с каждым годом во мне растет катальная сила.
— Есть такое чувство, когда стоишь и понимаешь, что можешь всё...
— Да, с каждым годом уверенности прибавляется. И опыт накатываешь за сезон.
— В Терсколе культура фрирайда развита сильнее и в правильном ключе. Туда иностранцы давно приезжают, сноуборд известен тоже давно. Хотя структура снега в Поляне лучше.
— Но не рельеф. Знаешь, в Приэльбрусье ты можешь поймать разный снег на одном и том же склоне. В верхней части он может быть пушистый, в середине — передутый с корочкой, а нижняя часть может быть жесткая или разбитая. Из Приэльбрусья приезжаешь в Поляну и чувствуешь себя гораздо комфортнее, потому что там мягкий снег и его много, не так, как у нас. Мы привыкли кататься по жесткому снегу, по корке. Такой снег, как в Поляне, у нас можно поймать, только когда он идет, только в процессе снегопада. А потом, поскольку это горы, где дуют ветра, где температура меняется каждые полчаса, и покрытие меняется.
— На Чегете во время снегопада мы катались с Ксавье Трубе и Батистом Бланком, я тогда поразился — они едут по кустам и не устают. Что отличает профи — он едет огромный цикл по высоте и не устает. Его стиль экономичный.
— Поскольку в Европе очень много подъемников, ты можешь проезжать нереальное количество километров в день, даже тупо по трассе. Можешь накатывать, накатывать и накатывать. А на Чегете или Эльбрусе, даже если ты катаешься весь день, все равно по сравнению с буржуями накат мизерный, половина того, что возможно за день в Европе.
— На Чегете, как ни крути, цикл занимает час. Его нереально убыстрить. За день съезжаешь 4, в лучшем случае 5–6 раз. А это всего лишь 5–6 км по вертикали.
— А в Европе десятки километров проезжаешь в день.
— По тусовке принципиальный вопрос: почему в Европе все друг друга поддерживают, а у нас всегда напряженная обстановка на соревнованиях?
— Все зависит от настроения, от человека. Я в последнее время, сколько бы ни участвовал в соревнованиях, у меня нет ощущения, что я соревнуюсь. Изначально настраиваю себя просто кататься. То есть я это понял и придерживаюсь, и не я один. Я никого не считаю соперником. Даже об этом не думаю, катаюсь вместе с тусовкой. Все люди, которых я знаю из нашей тусовки, милые и клевые. Нет агрессии, соперничества, у нас одно и то же дело. А соревнование — да.
— Давай поговорим о том, что ты псих.
— Я псих? Ха-ха. Да, все говорят, что стиль катания у меня стал агрессивным. Может быть, но я не считаю себя психом.
— То есть ты считаешь, что прыгнуть с высоты пятиэтажного дома, спустить лавину и поехать дальше — это нормально?
— Ну да, а что такого? Меня прет. Я получаю некую дозу адреналина, мне интересно. Все под контролем. Разве это называется безбашенностью? Если бы я не контролировал процесс, то, наверное, да, можно было бы назвать меня психом, но поскольку я все контролирую, то не считаю, что это сумасшедшие поступки.
Первое, второе, третье места, призы... Это все хорошо, но второстепенная часть дела. Я, например, не рвусь выиграть, мне достаточно того, что просто катаюсь и катаюсь. Это уже само приходит — первый, второй или пятый.
— То есть у тебя нет амбиций?
— Нет, для меня соревнования — это развлекуха. Фишка в том, что благодаря соревнованиям ты приобретаешь некий опыт. Смотришь, как люди катаются и по-любому, даже не осознавая, перенимаешь опыт — от каждого человека, кто
проехал, неважно, хорошо он катается или плохо, круче тебя или нет. Главное, он делает то, чего не делаешь ты. Зрительная память фиксирует, и когда-нибудь ты этим воспользуешься. Благодаря соревнованиям повышается твой уровень.
— То есть соревнования — это перенимание опыта?
— Да. Три-четыре года назад я был молодой и готов был на все, у меня было чувство соперничества. Я стоял на старте, и меня трясло от того, что я сейчас поеду и я должен быть лучшим. Но когда ты думаешь об этом, то забываешь о контроле, об осторожности. Они на втором плане. Начинаешь делать безбашенные поступки, которые могут привести к травме. Это дело такое — сегодня катаешься, завтра нет.
— Во фрирайдовой среде какие-то серьезные ситуации были за последние пять лет? Травмы, ЧП из-за фрирайда?
— Да. Постоянно бывают. Вспомни последние чемпионат России и Кубок России, когда Колеснов убрался, Щитов, еще кто-то, вот тебе ситуация.
— Ну а просто, не на соревнованиях…
— Человек в трещину падал, и не один. Фишка в том, что когда катается тусовка, каждый из нее отвечает на склоне за друга. Если что случается, никто никого не оставляет. От тебя зависит чужая жизнь, и ты свою жизнь отдаешь в чужие руки, полагаешься.
— Мы начали с темы спонсирования… В 2000 году ты был на соревнованиях, но не смог принять участия, в 2001 ты уже занял 4-е место. Там был еще как бы Кубок Европы, иностранцы вообще не приехали?
— Кто-то был. Выиграл Кирилл. Второе место в чемпионате России и третье на Европе — у Петрухи Иванова. После этого я стал жечь.
— После этого ты в Триал-спорте получил бюджет?
— Ну да. Получил бюджет, в Европу съездили, в Ля Грав, — просто покататься, снять материал для Триал-спорта. Но было мало снега. Мы катались в Ле Дез-Альпе, в парке. Я тогда первый раз попал в такой большой парк, где куча фигур, первый раз катался в пайпе. К сожалению, у нас нет парков, мне очень бы хотелось кататься в настоящих хороших парках.
— От Триал-спорта сколько ты ездил?
— Три сезона. 2001–2004. Катался на К2 — год на Кахуне, год на Энеми. И год на Династаре. Фишка в том, что в середине сезона 2004 года чувак оставил Сане Байдаеву убитые лыжи Volkl Gotama с иероглифами, с Буддой, 183 ростовка. А у меня не было подходящих лыж. Я взял у Сани эти лыжи. Парился — старт в 10 часов, а я только в полдевятого беру эти лыжи с Кругозора и встегиваюсь. Ни разу не прокатился, не прикатал. Но когда я поехал, было чувство, что катаюсь на них всю жизнь.
— Я считаю, что если я профессионал, то должен кататься на тех лыжах, что мне дадут, и эти лыжи мне будут нравиться.
— Да-да-да. Но лыжи разные, структура лыжи разная. Для меня идеально подходит Готама. Я занял тогда третье место, был безумно рад и сказал себе, что сделаю всё, чтобы получить это спонсорство. Я заморочился, ходил, просил, мне было обидно, что Спортмастер отказывает. Но все получилось круто. Сначала они мне дали одну пару лыж, ботинки, и я просто катался за них, потом стал показывать результат и получил спонсорство. Уровень поднялся, я стал занимать вторые, первые места, это было круто.
— Мы с тобой познакомились в SPC, в 2004-м. Катались в парке, ты прыгал фронтфлип и 360 и очень парился, что 360 не получается, как хотелось. Что ты помнишь, о чем тогда думал?
— Помню, спрашивал у тебя совета, как мне прыгать 360. Я удивился, что человек подошел ко мне, ни с того ни с сего познакомился. А ты спрашивал, как мне удалось занять 3-е место на чемпионате России, ведь это сложно, судьи неадекватны.
— С самого большого трамплина в SPC — 25-метрового роллера — ты прыгал?
— Со всех прыгал. И с этого прыгал три раза. Все три раза фронтфлип. Два из них уехал чисто. Почему-то с того большого трамплина мне проще было прыгать фронтфлип, чем по прямой. Вот ты разминочный прыгаешь по прямой, а я, если мне страшно, прыгаю фронтфлип. Трамплин тоже открываю фронтфлипом — без всяких понтов. Дело в том, что когда делаешь фронтфлип, какую-то часть пространства
не видишь.
— А почему бэкфлип не делаешь?
— Делаю. Могу сделать с места. Могу на батуте. Где угодно, на лыжах. Но он мне не нравится, потому что бэкфлип прыгают все. Это самый легкий трюк, который можно сделать из всех вращений.
— Но реально все эти трюки мало влияют на оценку, и если в следующий раз я буду участвовать во фрирайде, тысячу раз подумаю и не стану прыгать.
— Лучше сделать большой стабильный прыжок. Я последнее время думаю, что лучше прыгнуть большой дроп, нежели средний дроп с трюком и при этом ушататься. Но когда делаешь большой дроп, фронтфлип и уезжаешь, это ни с чем не сравнить. По ощущениям.
— Ты работаешь на промальпе?
— Да.
— Промальп — это только из-за денег? Это ведь тяжелая работа.
— Зато быстрый способ заработать деньги. Мне, во-первых, нравится эта работа. Во-вторых, зарабатываешь стабильно. Я профессиональный мойщик окон. И в месяц получаю нормальную сумму. Мне хватает и поесть, и попить, и погулять, и одеться, и обуться. В этом году я работал на таких крутых объектах как Москва-сити. Это 260 м высоты. 36 этажей. То есть когда ты вывешиваешься, под тобой 260 м.
Вывешиваешься сверху и едешь вниз. Малейший ветерок внизу — это очень сильный ветер наверху. И когда ты висишь, порыв ветра относит тебя метров на 15. На Москва-Сити висишь целый день, за один спуск намываешь почти 400 кв. м.
— Насколько тебе важно, чтобы у тебя были спонсоры? Ты же зарабатываешь деньги, а спонсоры не так много дают.
— Спонсоры дают достаточно, чтобы ездить. Хотелось бы получать от спонсоров больший бюджет, чтобы не работать. Чтобы кататься круглый год и не париться, чтобы хватало и на семью. А вообще меня устраивает, спасибо компании Volkl за предоставленный инвентарь, благодаря которому я могу кататься и показывать результаты.
— Что делать молодому фрирайдеру, как ему себя показать?
— Как-то пропихивать фото, видеоматериалы, давать интервью, профайлы. Но насколько я понимаю, для спонсоров твои результаты, спортивные достижения не на первом месте, будь хоть чемпионом мира, но если у тебя не будет публикаций…
— Все в комплексе работает…
— Да, в комплексе. Но есть люди, которые в принципе имеют публикации, но при этом не участвуют в соревнованиях, не занимают никаких мест и чувствуют себя нормально.
— Если говорить про работу гида, ты с кем работаешь?
— Сам по себе. И то я работаю, когда нуждаюсь в деньгах, в основном я катаюсь.
— Почему ты на доске не катаешься?
— Не знаю, пробовал, катался целый сезон, когда у меня не было ни лыж, ни ботинок. Это было в 2000 году, брал у Саши Байдаева в прокат борд и катался. Нормально, но лыжи больше прут, у лыж больше возможностей. Даже такой момент — чтобы пройти, нужно снять сноуборд, а на лыжах я могу это делать, не снимая их. На лыжах я могу и вверх ехать, и вниз ехать. Особенно когда катаешься по плоскому и на леднике, сноуборд неудобен. Тем что его — нет-нет — надо снимать, а на леднике, где трещины, это не очень кайфово.
— Сколько раз ты был на Эльбрусе?
— Один.
— Почему так мало?
— Я ж не альпинист. Для себя сходил разочек. Прошлым летом, в 2006-м. Мы поднялись круто, с самого Терскола. Без всяких ратраков и канаток.
— А чем ты летом заменяешь адреналин? Например, мне это настолько нужно, что я катаюсь на велике.
— Я катаю на велосипеде даунхилл, сейчас это стало развиваться, можно кататься по ледникам, камням, снегу, можно вниз съезжать на бешеной скорости.
— Мы говорим сейчас не про велики, а про зависимость от адреналина.
— Я бы не сказал, что у меня зависимость. Это активность — я катаюсь на велосипеде. Промальп — это тоже своего рода экстрим. Ощущения здоровские и необычные.
— А есть у тебя такие моменты, которые ты считаешь своим вторым рождением?
— Да. Каждый мой спуск — второе рождение. Потому что если спустился где-нибудь в стремном месте, а в таких местах катаешься практически каждый день, то и здорово, что остался жив, что сегодня вечером идешь домой. Маза попасть в какую-нибудь задницу, извиняюсь за выражение, 90%.
— Есть такая точка зрения, популярная у подростков и взрослых тоже. Можно жить, как растение, 70 лет, а можно жечь не так долго, но прожить яркую жизнь и увидеть больше, чем люди видят за 70.
— Я не согласен.
— Допустим, если мне завтра умирать, то я скажу, что клево пожил, не о чем жалеть.
— Мне тоже не о чем жалеть, и поэтому я живу — сколько надо, сколько предначертано. За 70 лет я по-любому больше увижу, чем за 40.
— Нет, я имею в виду — можно жить экстремально, а можно жить, как растение.
— А, тогда да, я тоже считаю, что лучше жить 40 лет, но хотелось бы и в 70 лет активно жечь. Я считаю, что фрирайд не имеет границ в возрасте. Ты можешь катать фрирайд и в 70, и в 80, пока ты можешь, ты катаешь.
— Я вообще не понимаю, как это произошло, для меня все эти люди — боги: Кирилл Анисимов, Саня Байдаев. Как я оказался среди вас — парадокс. Как в кино попал, последний герой боевика.
— Да ладно, я не знаю, почему так думают, мы обычные ребята. Ничем не отличаемся от всех.
— Для многих ты реально бог, потому что делаешь невозможное.
— Но я же делаю. Нет ничего невозможного. Про невозможное, наверное, думают люди, которые не понимают.
— Нет, как раз те, кто понимает, потому что катаются хорошо. И поэтому они удивляются — знают, как это трудно.
— Да не вопрос, просто каждый занимается своим и в своем деле он профи. Я, например, не умею круто пользоваться интернетом, я не программист, не умею быстро печатать. Но катаюсь — да, хорошо, не круто, но хорошо. Есть люди, покруче катаются.
— Ты видел когда-нибудь людей, которые лучше тебя катаются?
— Полно.
— И кто эти люди?
— Это Саша Байдаев, Кирилл Анисимов. Из иностранцев Себ Мишо — это первый человек в мире, который прыгнул фронтфлип. Мы катались с ним в 2002-м, я был безумно рад, у меня есть его автограф. Не то чтобы кумир, но уважаю. Я только учусь кататься на самом деле.
— Научиться жизни не хватит.
— Но все равно прогрессируешь потихоньку.
— Мне нравится это ощущение, осознание того, что ты каждый год учишь что-то новое, понять не могу людей, которые на трассах ничего не достигают.
— Я жалею о том, что 10 лет отдал секции. В принципе, ничему не научился. Не, как это... Я соврал. Спортшкола меня научила дисциплине — раз, уверенности на лыжах — два, физической форме — три, но вот это однообразие: трасса, трасса, трасса, ничего кроме трассы, все время хотелось куда-нибудь срулить, покататься произвольно. Но не было возможности. И если бы в то время я знал, что такое фрирайд, что такое ньюскул, я бы с радостью занимался этим.
К сожалению, у нас в России это появилось очень поздно. И видишь, мы стали уже отцами российского фрирайдинга. Сколько подростков сейчас появилось в Терсколе — я катаюсь с ними каждый день и вижу, что они творят. Думаю, через пару-тройку лет начнут зажигать. И в ближайшем будущем соревнования будут выигрывать сто процентов. С таким накатом и силой воли.
Автор: Иван Mad Малахов
Фото: Наталья Лапина
Люди: Алексей Водолазкин
Люди: Кирилл Анисимов
Люди: Александр Байдаев
Годы: 2007