Цейский дневник. Лавинная школа МЧС

Старые херцы в Цее: «В 8 вечера из вагонов поезда Санкт-Петербург — Владикавказ начали вылезать люди с широкими лыжами и опухшими лицами: курсанты лавинной школы МЧС»...

Журнал: «SKI Стайл» № 17, 2008 год
Текст: Виталий Инге-Вечтомов

Цей долгое время оставался для меня одним из символов недавнего советского прошлого. Таким, как, например, лыжи Polsport Compact, подъемник-дергунок с крючками, сапоги-«дутики» или автомат с газировкой по 3 коп. Названия горнолыжных центров, которые произносили взрослые у нас на горе, звучали, как магические заклинания: Домбай, Цахкадзор, Гудаури, Цей... Наверное, Цей так и остался бы для меня легендой, если бы не приглашение наших друзей из российского Красного креста пройти курсы по программе «Лавинная подготовка» в МЧС Северной Осетии. Учебно-тренировочный центр МЧС так и назывался — «Цей».

Зиму я проводил в Приэльбрусье, поэтому поездка во Владикавказ — столицу Осетии — заняла каких-нибудь четыре часа. В тот же день мне предстояло встретить остальных участников курсов, которые прибывали вечерним поездом. После морозного и снежного Терскола весенний солнечный Владик казался почти параллельным миром. Оживший образ из старой бардовской песенки — «маленький, асфальтовый, южный». Видимо, я порядком одичал за два месяца, проведенных на Кавказе, — было очень непривычно сидеть в итальянском ресторане, есть свиную (заметьте) котлету, смотреть на, оживленную воскресную улицу.

Несколько часов ожидания пролетели быстро. В 8 вечера из вагонов поезда Санкт-Петербург — Владикавказ начали вылезать люди с широкими лыжами и опухшими лицами: курсанты. Все вместе мы погрузились в огромный «Урал» с буквами «МЧС» на борту и двинулись в горы. Ехали весело, с песнями и остановками у придорожных магазинчиков и кафе. Как оно бывает по пути в горы, вы и сами знаете.

Вечером в Цее из-за темноты мы почти ничего не смогли разглядеть. Но зато приятно порадовал теплый прием организаторов. Разместили нас на недавно построенной базе МЧС, которая больше напоминала не тренировочный центр спасателей, а уютное альпийское шале. Две большие спальни, столовая, комната отдыха с «плазмой» во всю стену, класс для занятий, два компьютера, интернет, сауна, сушилка, стиральная машина, удобная стойка для снаряги при входе... Хозяева предложили поужинать. Невинное предложение обернулось вопиющим чревоугодием. Едва добравшись до кроватей, заснули. Завтра предстоял первый урок.

Наутро Цейское ущелье было залито солнцем, и мы смогли по достоинству оценить один из красивейших уголков Кавказа. Взгляд невольно задержался на юго-восточной стене ущелья: вид на узкие и крутые кулуары в предвершинной части Кальперского хребта разжигал воображение и вызывал легкий прилив адреналина. Впоследствии, правда, оказалось, что Цей все же уступает по крутизне и протяженности трасс Чегету и Домбаю. Основная трасса в Цее расположена на склонах Зеленого холма и в нижней своей части переходит в пологий, длинный, просто нескончаемый выкат (постарайтесь не заснуть за рулем!)

Сказанное, впрочем, не умаляет значение Цея как альпинистского центра. Здесь находится один из старейших в нашей стране альплагерей — «Цей», основанный в 1934 году.

В Цее есть неплохие возможности для бэккантри. Однако необходимо помнить, что в ущелье часто бывает лавиноопасно. В свободное от учебы время мы регулярно поднимались пешком на окрестные горы, чем вызывали легкую весеннюю паранойю у наших инструкторов из МЧС. Время от времени из рации доносился озабоченный голос Стаса Журавского — неформального старосты нашей группы: «Парни просили дальше не ходить! Спускайтесь оттуда нафиг и как можно скорее!».

Программа лавинной подготовки включала ежедневные теоретические и практические занятия. Для тех, кто регулярно катается в больших горах, практическая часть была, пожалуй, наиболее ценной. Спасение человека, засыпанного снегом, в первую очередь, зависит от умения каждого из спасателей пользоваться лавинным оборудованием, а также от организованной работы членов группы. У вас есть от 15 до 30 минут, чтобы откопать пострадавшего живым. Он неотвратимо задыхается, пока люди на поверхности думают, что им делать.

К примеру, почти все теоретически знают, как пользоваться лавинным зондом (зонд — это длинный стержень наподобие удочки или стойки для палатки, им тычут в снег, когда ищут человека, засыпанного лавиной). Но, боюсь, что немногие смогут отличить при помощи зонда тело пострадавшего от любого другого предмета. Кроме того, если вы все же нащупаете под снегом «клиента», хорошо бы его при этом не заколоть! Еще больше вопросов возникает при попытках использовать на практике лавинные датчики — биперы. И даже работа таким незатейливым инструментом, как лопата, требует от спасателя определенной квалификации.

Каждый день мы сидели по пояс в снегу: копали шурфы, проводили тесты для определения стабильности склона, практиковались в поиске пострадавших при помощи биперов, возили акью и волокуши, учились тактике спасательных работ в лавинах. Нашими инструкторами были профессиональные спасатели МЧС, знакомые с лавинами не понаслышке. У каждого из них — огромный опыт спасработ по всему Кавказу. Им и ходить далеко не надо: в 12 км от Цея проходит Транскам (Транскавказская автомагистраль). Есть участки, где на трассу сходят очень мощные лавины, гибнут люди. Так что инструктора обучали нас на реальных примерах из своей практики, щедро украшая рассказы профессиональным юмором. Сами спасатели не придают своей службе пафоса трагедии и героизма. Они просто научились сосуществовать с опасностью. Как писал родоначальник противолавинной службы США, Монтгомери Отуотер: «Я думаю, мы просто не могли бы оставаться психически нормальными в этом мире, полном разнообразных опасностей, если бы не верили в собственную неуязвимость».

Для того, чтобы проникнуться состоянием человека, попавшего в лавину, все участники программы под руководством инструктора прошли через несложный опыт с закапыванием в снег. Расскажу о своих впечатлениях. «Пострадавшего», меня то есть, укладывают в неглубокую яму глубиной приблизительно сантиметров семьдесят. Вокруг лица устраивается воздушная полость, в которой нет снега и какое-то время можно дышать. В руку суют тангенту радиостанции. Процесс закапывания дает коллегам неисчерпаемую тему для богохульства и черного юмора.

Очень скоро становится темно и тихо. Надо мной каких-то полметра легкого сыпучего снега, но грудную клетку изрядно сдавливает, дышать становится тяжело. Кто-то тыкает меня в бок лавинным зондом, поясняя в эфире, что это — осиновый кол. Прошу, чтобы сразу не откапывали, хочу попробовать выбраться сам. «Ну, удачи тебе, — говорят наверху, — тогда мы пошли обедать». Ладно-ладно, шутники хреновы! Дойдет и до вас очередь ложиться в яму. После нескольких минут отчаянных попыток откопаться, понимаю, что это просто невозможно: движения ограничены, копать почти не удается, очень быстро сбивается дыхание. Клаустрофобией я никогда не страдал, но испытываю состояние, близкое к панике. Перед глазами круги. Кажется, что сердце стучит где-то в горле. Стараюсь, чтобы мой голос звучал непринужденно: «Джашла, если вы еще здесь, откапывайте...». А теперь представьте не учебную, а «боевую» ситуацию, в которой человек попадает в лавину. Перед этим он едет на лыжах или сноуборде, затем борется за жизнь, ныряет с головой в снег, пытается выплыть, возможно, получает травму, почти наверняка оказывается в неудобной позе, с запутанным снаряжением. Вокруг — плотный снег лавинного выброса. Много ли у него шансов выбраться без посторонней помощи? Вопрос риторический.

В наш заключительный вечер в Цее инструктора устроили нам оригинальный экзамен. Было часов восемь, мы уже начали собирать вещи и думали о том, куда бы отправиться, чтобы отметить успешное окончание курсов. В этот момент на базе прозвучала учебная тревога. Участок леса позади здания был объявлен местом схода лавины. Общий сбор назначен у крыльца с лавинным снаряжением и акьей. Уже через несколько минут, падая и проваливаясь, мы бежим по сугробам. В неестественно желтом свете фальшфейера начальник МЧС Северной Осетии Сергей Щетинин ставит задачу: указывает направление схода «лавины», границы ее зоны отложения, количество пострадавших. Время пошло.

Распределяем роли: командир, его зам по безопасности, группа зондирования, группа поиска биперами, врач, хронометрист, кинолог. В ближайшие 2 часа группа работает так, как будто под снегом действительно лежат люди, а не закопанные рюкзаки. Воображаемую лавину мы размечаем разноцветными флагами; на одних участках, построившись в шеренгу, ведем зондирование, на других — поиск с помощью биперов. При обнаружении каждого «пострадавшего» проводим сердечно-легочную реанимацию (жертву изображает спасатель), укладываем его в акью, вытаскиваем в безопасное место. Посчитав, видимо, что недостаточно поглумились над нами, инструктора объявляют повторный сход лавины, на этот раз засыпанной оказывается часть группы: все начинается сначала. Миссия спасателя-лавинщика перестает казаться нам романтическим приключением, остается лишь тяжелая работа в глубоком снегу. Но вот и последний рюкзак найден.

Промокшие и усталые, мы все же решили напоследок окунуться в светскую жизнь Цея. Местное apre-ski оказалось весьма колоритным, оно хранило явный отзвук эпохи развитого социализма. Вначале мы шли по пустой ночной дороге, по сторонам стоял густой зимний лес, где-то в темноте тихо бормотала речка Цейдон. Неожиданно дорога вывела к освещенному строению: альплагерь «Цей». Несмотря на то, что время было еще детское, нас явно не ждали. Официантка вытирала столы, музыка уже не играла. Те из посетителей, кто еще не ушел, и ходить-то были не в состоянии. Однако нам удалось выяснить, что в трех километрах от альплагеря находится гостиница «Вертикаль», именно там сосредоточена ночная жизнь. Оказалось, что нас могут отвезти туда на машине, причем совершенно бесплатно. Услышав милое сердцу слово «бесплатно», мы доверчиво втиснулись вшестером в белую «Ниву». Когда поехали, я решил, что наш водитель — шахид, который ценой собственной жизни решил поквитаться с иноверцами. Но все обошлось. «Вертикаль» действительно порадовала: камерный бар, кухня, большой выбор напитков, домашнее пиво и даже шест для стриптиза, вокруг которого мы все по очереди покрутились. Такой вот цейский life-style: в темном осетинском лесу, как костры, горят огни двух или трех кабаков, а между ними на бешеной скорости курсирует переполненная клиентами «Нива».

Старые херцы изменили бы сами себе, если бы не совершили небольшой экскурс в сферу местных излишеств. В первую очередь заслуживают упоминания знаменитые осетинские пироги, которые не только являются традиционной пищей местных жителей, но и несут в себе сакральный смысл, символизируя солнце, воду и землю. Пироги выпекаются из дрожжевого теста с разными начинками: сыр, капуста, мясо, грибы, свекольный лист. В Цее можно купить неплохое молодое домашнее вино. С легкой руки одного из курсантов оно получило название «божоле». Уменьшительно-ласкательно — «божолешечка». Обед без бутылки-другой «божолешечки» у нас никогда не обходился. Для сильных духом в Цее предлагается напиток наподобие водки, с названием, жутковатым для русского уха — «Ирон Арах». Его отличительными особенностями является низкая крепость и запредельное содержание сивушных компонентов. Если ваше генеалогическое древо не восходит к древним нартам или, на худой конец, к Венечке Ерофееву, лучше вам не пробовать. Эти и другие напитки вы можете приобрести в здании администрации, там есть маленький магазинчик. Если магазин закрыт, не спешите уходить, загляните в медпункт: продавщица и медработник символично едина в двух лицах.

Цей обладает ярко выраженной индивидуальностью, которую невозможно не ощутить даже при кратком свидании с ним. Можно произносить модные слова об «особой энергетике» этого места, но, судите сами, на территории ущелья находятся около десятка святилищ, воздвигнутых древними осетинами для поклонения арийским божествам. Несмотря на то, что современные осетины приняли ту или иную мировую религию, в них и до наших дней сильны традиционные языческие верования. Совсем недалеко от базы МЧС находится святилище Реком, посвященное Уастырджи — наиболее почитаемому богу осетин. Уастырджи — покровитель мужчин, путников, защитник слабых и обездоленных. Бог-воин, он обычно изображается бородатым всадником на белом коне. Ему приносят жертвы, поэтому стены Рекома украшают черепа и рога животных.

Наступило утро нашего расставания с Цеем. Перед тем как сесть в машину я еще раз оглядел залитое солнцем ущелье. Опять вспомнился Визбор: «Здесь на рассвет золотые взирают вершины, и ледники, как замерзшее небо, лежат». Города и страны, горы способны покорять наши сердца так, как это не снилось ни одной женщине. Мы уезжаем из полюбившихся мест и увозим в душе тоску. У этой тоски разные имена, а теперь появилось еще одно — Цей.

До новых встреч, и да пребудет с вами горный Уастырджи!