История московского сноубординга. Часть 1
Как делали первые сноуборды? Два ручных пресса для сдавливания бумажных отходов производства 1940 года были соединены засунутой внутрь формой для сноуборда, состоящей из найденных на свалке швеллеров, а функцию электроподогрева выполняли элементы, снятые с Миг-27…
Часть 2 читайте по ссылке.
Журнал: «Доски» № 1, 2001 год
Авторы: Адрей Лавров, Алексей Савичев.
Начинающий автор, экс-папа российского сноубординга, Алексей Остатнигрош.
Главный цензор, второй экс-папа российского сноубординга, Алексей Мельников.
Главный корректор, ныне действующий папа российского лыжного и сноубордического мира, Валерий Евсеев.
В редакцию пришла статья из Америки от Алексея Остатнигроша — одного из тех людей, которые стояли у истоков сноубординга у нас в стране. Мы подумали, что угол зрения, предложенный в ней, очень интересен и заслуживает публикации. Кроме того, нам захотелось зацепить информационный повод и раскрутить его дальше. Рассказ получился совсем не маленький (хотя все равно не удалось сказать всего, что хотелось). В нем также поучаствовали Алексей Савичев, в настоящем — дизайнер нашего журнала, и Андрей Лавров (Перестрелка) — лидер самого модного направления в сноубординге — фристайла.
История сумасшедшей мечты, которой суждено было сбыться...
Алексей Остатнигрош
В 1976 году, еще 12-летним шкетом, я катался на санках. Вдруг увидел нечто необычное. Этим необычным был 40-летний мужчина, который ехал вниз на широкой лыже из пластмассы и держался при этом за привязанную к носку лыжи веревку. Выглядел он как наездник на скакуне. Поворачивать не мог, но гордо тормозил в конце горки, отклоняясь назад и ставя лыжу на незагнутый хвост. Я, конечно, полез знакомиться и узнал, что зовут его дядя Боря, полное имя Борис Иванович Ковалев. Но так его никто не называл — просто дядя Боря или, позднее, Бор. Этот человек собирал вокруг себя дворовых ребятишек и делал для них эти «лыжи» (снерферы), а также лыжи с сиденьем (О-деск) и ездил кататься с ними в Крылатское или на Ленинские горы. Условием получения вожделенного снаряда было умение на нем кататься: научился — получи аппарат бесплатно.
Как выяснилось, он нашел идеи этих снарядов на страницах спортивных американских каталогов с выставки «Спорт и отдых в США» в Москве. Дядя Боря многое изменил и добавил. Его-то и можно считать родоначальником «кособокого» спорта в России.
Я сам получил О-деск в 1978 году, а снерфер в — 1980 году. Мой друг Леха Мельников получил О-деск на год раньше, а снерфер — на год позже. Мы с удовольствием катались со всей кодлой лет эдак пять. Но потом стало чего-то не хватать, а именно — возможности прыгать, поскольку ноги просто стояли на резиновом коврике. Тогда я придумал привязать к хвосту лыжи резинку от эспандера. Подъезжаешь к трамплину — и летишь! И что вы думаете, получилось — полетел! Мы с Лехой прыгали на снерферах по 10 метров, и это был фантастический рекорд. Именно это и было стартом.
К 1985 году, сменив много разных вариантов, я пришел к выводу, что надо крепить две ноги и отказываться от веревки. И тогда появился первый сноуборд, а два месяца спустя — первый сноуборд с вращающимися вокруг своей оси креплениями для левши и правши, а также для изменения угла постановки ног на доске. В мире это появилось гораздо позже, а сейчас любые крепления изготавливаются именно так. Так что этот немаловажный узел сноубордического снаряжения можно считать российским изобретением. А потом были журналы с фотками заграничных бордов и попытки усовершенствовать имеющиеся. У досок появилась талия, канты, крепления стали лучше. Мы с Мельниковым лили их для себя и друзей из резины. И наконец, в 1988 году, после Олимпиады в Калгари, Владимир Маслаченко (известный спортивный комментатор и большой фанат горных лыж) привез фирменный борд. Это был Barfoot 144, он предназначался для Глеба Секретте. Доску прислала его мама из Канады как подарок. Посмотрев борд и поняв, как мы отстали, я и Леха бросились искать кого-то, кто знает, как делаются лыжи, потому что фирменный борд был сделан почти по этой технологии.
Далее я бы сказал, что нам очень повезло с людьми, которые абсолютно бескорыстно помогали нам чем могли, за что им огромное СПАСИБО!
Владимир Никитич Маслаченко позвонил мне домой и сказал, кому он привез борд и дал телефон Глеба Секретте. Глеб Секретте дал нам борд и сноуборд-журналы месяца на четыре, при том что знал он нас только по рекомендации Маслаченко.
Господин Гусев ссужал нас иностранными журналами, которые в 1988 году достать было практически невозможно из-за «железного занавеса». Наши матери и отцы терпели дома нас вместе с нашей эпоксидкой и стеклотканью в течение нескольких лет, господин Старцев (зам. председателя Федерации горнолыжного спорта и фристайла) помогал с рекомендательными письмами и познакомил нас с Валерой Евсеевым.
Валера Евсеев работал в то время в лаборатории по разработке и производству горных лыж. Увидев наши горящие глаза и фирменный борд, понял, что надо помочь, и помог, добыв на заводе необходимое: образцы кантов и скользящей поверхности. Рассказал приблизительно технологию лыжного производства и благословил двух сумасшедших. Цитирую: «Я подумал, что люди однозначно долбанутые (что скорее хорошо, чем плохо). Посмотрим, что у них выйдет».
Другой Валера (Валера Новиков, известный в те времена как скейтер, горнолыжник и опытный столяр по основному занятию) по обводам фирменного борда сделал из дерева матрицу и первый деревянный клин (основу доски). А ровно через месяц, 1 апреля 1988 года, в деревне Муханки первый отечественный сноуборд с деревянной сердцевиной, стеклопластиком, скользяком и кантами коснулся остатков весеннего снега и, как ни странно, он поехал и даже гнулся. В этих испытаниях участвовали Алексей Остатнигрош и Глеб Секретте, который дико радовался, что из этой сумасшедшей затеи что-то получилось. Мельников первую доску почти не делал, а смотрел на мои потуги с хихиканьем постороннего наблюдателя. Но поняв, что это не бред, торжественно помог приклеить скользячку. И с этого момента все доски — это наше с ним общее произведение. Именно 1 апреля 1988 года можно считать днем рождения GROMEL (ОстатниГРОш и МЕЛьников). В начале мы назывались А2 — два Алексея. Но это было недолго.
Первый год доски делались в моей квартире, и, доложу я вам, технология производства была неповторима в своем варварстве. Евсеева в холодный пот бросало при виде деревянного болвана, струбцин, ржавых напильников и большого количества Нi-Тесh материалов среди стеклопластиковой пыли, летающей по квартире вперемежку с собачьей шерстью моего любимого колли Скейлика.
Такие материалы как кевлар, карбон, титан и т. д. доставать по-тихому, в обмен на огненную воду, было проще, чем оформлять через бухгалтерию — кто-нибудь мог не разрешить покупку: «это же подрыв обороноспособности страны». Оборудования даже для лыжного производства было мало, а то немногое, что годилось для сноуборд-производства, приобрести было просто невозможно. Поэтому выкручивались, как могли, — посредством выдумки, своих рук и такой-то матери.
После двух лет скитаний по квартирам отцов-прародителей производство, неуклонно совершенствуясь, перестало в них (квартиры) влезать. Да и санитарная обстановка оставляла желать лучшего. В комнате, где я спал, стоял болван (матрица), сохли доски, лежал инструмент. Пару раз я ложился спать на диван, забыв стряхнуть с него стеклопластиковую пыль. Поутру — незабываемое чувство, скажу я вам! Ангельское терпение родителей наконец истощилось, нужно было переезжать. И тогда мы переехали в мастерские школы номер 875, где работал Бор, и замаскировались под «индивидуальных трудовых деятелей». Это была эпоха кооперативного движения, этакий НЭП номер два. К тому моменту мы выпускали единственную модель 152 см с фанерной сердцевиной и иногда делали модель 175 см с вертикальным набором деревянных реек. Они ездили ничего себе, народ хвалил. Покупали Питер, Москва, Кавказ, Красноярск, Эстония и даже иногда югославы.
Все было хорошо — доски неплохие, сезон на Кавказе отхаживали без поломок, только дизайн был нулевой. И тогда в нашей жизни появился одаренный от бога художник, редкой души человек в смысле разгильдяйства (ценнейшее качество сноубордиста), профессиональный лентяй и красавец мужчина Савичев Алексей Владимирович, двадцати трех лет (далее проходит по делу как «Дизайнер»), который, по его словам, «начал красить нашу помойку». Говоря серьезно, он очень хорошо уловил сноубордический стиль дизайна. Часто придумывал новый дизайн и нестандартные приемы его нанесения (пиво особенно способствовало творческому процессу). Бизнес пошел значительно веселее. К нам потянулись пижоны, их жены, новые русские и даже действительно богатые люди. Пришлось расширяться, и тогда встал вопрос об оборудовании. Решено было сделать настояний сноуборд-пресс Валера Евсеев нарисовал нам принципиальную схему финского пресса Makron, сказал, что нас любит, и обязательно принесет нам в психушку передачу. Работа кипела около месяца и, в конце концов, родилось нечто неописуемое. Два ручных пресса для сдавливания бумажных отходов производства 1940 года были соединены вместе засунутой внутрь формой для сноуборда, состоящей из найденных на свалке швеллеров, каленого высококачественного алюминия, феноловых прокладок для полиграфической печатной машины, а функцию электроподогрева выполняли специальные элементы, снятые с Миг-27. В общем, натуральный сноуборд-пресс — «дитя конверсии».
Несмотря на опасения, первая доска получилась на удивление хорошая, и, главное, процесс изготовления сократился в несколько раз. Революция свершилась: GROMEL стал настоящей сноуборд-фабрикой. Кончились времена квартирно-гаражных экспериментов.
Далее появились новые люди: Миша Студенков (бессменный супервайзер), рабочие — Князев и Андрей Волчков (Кирпич), ныне звезда российского сноубординга. Миша сам работал и руководил ими мастерски, да и ребята были смышленые — работу знали. Дела зимой шли «ничего себе» (т. е. деньги были), да и летом тоже «ничего» (т. е. вообще ничего не зарабатывали). Но в целом фирма жила, производила товар на радость покупателям и нам самим. Вопрос с креплениями мы решили, найдя ученых, которые разработали специальную марку полиуретана и отлили их в лаборатории одного НИИ. Жесткие крепления мы заказали за «живые деньги» в институте им. Курчатова. Их точили на станках, на которых обычно делали детали для «.........» (аж подумать страшно). Потом мы решили стать спонсорами и дали денег на открытое первенство Москвы по сноубордингу (слалом на Ленгорах). Анатолий Мацукевич из Питера (чемпион России по скейт-слалому) занял первое место. Я занял второе. Мельников занял третье место. Дизайнер занял место в карете скорой помощи (он упал на трассе и вывихнул плечо).
Далее мы совсем обнаглели и замахнулись на святое — улицу Горького. Можете не верить, но это действительно было. Между станциями метро «Маяковская» и «Белорусская» в спортивном магазине появилась витрина GROMEL или сокращенно GM Snowboards, отлично оформленная Дизайнером и великолепно освещенная системой, любезно предоставленной начинающим коммерсантам музеем В. И. Ленина. Она была единственной витриной русской фирмы на улице Горького на протяжении двух лет и вообще одним из немногих лучей света в темном царстве ночной Москвы начала 1990-х.
Первые самодельные ботинки: строительный башмак + внутренник от горнолыжных ботинок.
Что было потом?
В 1993 году ситуация в стране оказалась такова, что потребовалась «крыша», а мы ее не могли оплатить. Дело было продано более богатой и гораздо более защищенной фирме за солидную, по тем временам, сумму в валюте. Эта фирма умела делать деньги, но не умела их зарабатывать, и живое дело превратилось в груду железа. Мой друг Леха Мельников летом 1993 года уехал с женой в Австралию. Там он проработал год на сноубордической фирме Planet Snowboards, потом ушел в компьютеры за деньгами. Я пытался воссоздать дело на новом уровне. Мы с Михой Студенковым сделали вторую фирму в подвале собственного дома. Назвали ее GROSTU. Имеющийся опыт, изменения в технологии, привезенные из Австрии лучшие в мире материалы и комплектующие, а также Мишкины руки и трудолюбие позволили создавать действительно качественный товар. Но далее мелких серий дело не пошло.
В 1994 году я эмигрировал с родителями в США, пытался работать в мире сноуборда, но тоже стал веб-девелопером. До сих пор мы (сначала я четыре года, а сейчас мой друг Вадик) пугаем местное население уже старым, но еще здравствующим асимметриком фирмы GROSTU, который классно режет повороты пятый год и не ломается даже под 90-килограммовыми мужиками на «черном» склоне. Когда местные узнают, что этот монстр сделан в России, то у них глаза быстро выпадают на пол. Они надуваются, как индюки, но делать нечего — глотают, при этом становясь заметно холоднее и вежливее. Кстати, Мельников делает то же самое в Австралии.
Р.S. Желаю всем чокнутым хорошего снега круглый год, чтоб горы выросли поближе к Москве, а главное, — фана 26 часов в сутки и 400 дней в году!
Продолжение — по ссылке.
Часть 2 читайте по ссылке.
Журнал: «Доски» № 1, 2001 год
Авторы: Адрей Лавров, Алексей Савичев.
Начинающий автор, экс-папа российского сноубординга, Алексей Остатнигрош.
Главный цензор, второй экс-папа российского сноубординга, Алексей Мельников.
Главный корректор, ныне действующий папа российского лыжного и сноубордического мира, Валерий Евсеев.
В редакцию пришла статья из Америки от Алексея Остатнигроша — одного из тех людей, которые стояли у истоков сноубординга у нас в стране. Мы подумали, что угол зрения, предложенный в ней, очень интересен и заслуживает публикации. Кроме того, нам захотелось зацепить информационный повод и раскрутить его дальше. Рассказ получился совсем не маленький (хотя все равно не удалось сказать всего, что хотелось). В нем также поучаствовали Алексей Савичев, в настоящем — дизайнер нашего журнала, и Андрей Лавров (Перестрелка) — лидер самого модного направления в сноубординге — фристайла.
История сумасшедшей мечты, которой суждено было сбыться...
Алексей Остатнигрош
В 1976 году, еще 12-летним шкетом, я катался на санках. Вдруг увидел нечто необычное. Этим необычным был 40-летний мужчина, который ехал вниз на широкой лыже из пластмассы и держался при этом за привязанную к носку лыжи веревку. Выглядел он как наездник на скакуне. Поворачивать не мог, но гордо тормозил в конце горки, отклоняясь назад и ставя лыжу на незагнутый хвост. Я, конечно, полез знакомиться и узнал, что зовут его дядя Боря, полное имя Борис Иванович Ковалев. Но так его никто не называл — просто дядя Боря или, позднее, Бор. Этот человек собирал вокруг себя дворовых ребятишек и делал для них эти «лыжи» (снерферы), а также лыжи с сиденьем (О-деск) и ездил кататься с ними в Крылатское или на Ленинские горы. Условием получения вожделенного снаряда было умение на нем кататься: научился — получи аппарат бесплатно.
Как выяснилось, он нашел идеи этих снарядов на страницах спортивных американских каталогов с выставки «Спорт и отдых в США» в Москве. Дядя Боря многое изменил и добавил. Его-то и можно считать родоначальником «кособокого» спорта в России.
Я сам получил О-деск в 1978 году, а снерфер в — 1980 году. Мой друг Леха Мельников получил О-деск на год раньше, а снерфер — на год позже. Мы с удовольствием катались со всей кодлой лет эдак пять. Но потом стало чего-то не хватать, а именно — возможности прыгать, поскольку ноги просто стояли на резиновом коврике. Тогда я придумал привязать к хвосту лыжи резинку от эспандера. Подъезжаешь к трамплину — и летишь! И что вы думаете, получилось — полетел! Мы с Лехой прыгали на снерферах по 10 метров, и это был фантастический рекорд. Именно это и было стартом.
К 1985 году, сменив много разных вариантов, я пришел к выводу, что надо крепить две ноги и отказываться от веревки. И тогда появился первый сноуборд, а два месяца спустя — первый сноуборд с вращающимися вокруг своей оси креплениями для левши и правши, а также для изменения угла постановки ног на доске. В мире это появилось гораздо позже, а сейчас любые крепления изготавливаются именно так. Так что этот немаловажный узел сноубордического снаряжения можно считать российским изобретением. А потом были журналы с фотками заграничных бордов и попытки усовершенствовать имеющиеся. У досок появилась талия, канты, крепления стали лучше. Мы с Мельниковым лили их для себя и друзей из резины. И наконец, в 1988 году, после Олимпиады в Калгари, Владимир Маслаченко (известный спортивный комментатор и большой фанат горных лыж) привез фирменный борд. Это был Barfoot 144, он предназначался для Глеба Секретте. Доску прислала его мама из Канады как подарок. Посмотрев борд и поняв, как мы отстали, я и Леха бросились искать кого-то, кто знает, как делаются лыжи, потому что фирменный борд был сделан почти по этой технологии.
Далее я бы сказал, что нам очень повезло с людьми, которые абсолютно бескорыстно помогали нам чем могли, за что им огромное СПАСИБО!
Владимир Никитич Маслаченко позвонил мне домой и сказал, кому он привез борд и дал телефон Глеба Секретте. Глеб Секретте дал нам борд и сноуборд-журналы месяца на четыре, при том что знал он нас только по рекомендации Маслаченко.
Господин Гусев ссужал нас иностранными журналами, которые в 1988 году достать было практически невозможно из-за «железного занавеса». Наши матери и отцы терпели дома нас вместе с нашей эпоксидкой и стеклотканью в течение нескольких лет, господин Старцев (зам. председателя Федерации горнолыжного спорта и фристайла) помогал с рекомендательными письмами и познакомил нас с Валерой Евсеевым.
Валера Евсеев работал в то время в лаборатории по разработке и производству горных лыж. Увидев наши горящие глаза и фирменный борд, понял, что надо помочь, и помог, добыв на заводе необходимое: образцы кантов и скользящей поверхности. Рассказал приблизительно технологию лыжного производства и благословил двух сумасшедших. Цитирую: «Я подумал, что люди однозначно долбанутые (что скорее хорошо, чем плохо). Посмотрим, что у них выйдет».
Другой Валера (Валера Новиков, известный в те времена как скейтер, горнолыжник и опытный столяр по основному занятию) по обводам фирменного борда сделал из дерева матрицу и первый деревянный клин (основу доски). А ровно через месяц, 1 апреля 1988 года, в деревне Муханки первый отечественный сноуборд с деревянной сердцевиной, стеклопластиком, скользяком и кантами коснулся остатков весеннего снега и, как ни странно, он поехал и даже гнулся. В этих испытаниях участвовали Алексей Остатнигрош и Глеб Секретте, который дико радовался, что из этой сумасшедшей затеи что-то получилось. Мельников первую доску почти не делал, а смотрел на мои потуги с хихиканьем постороннего наблюдателя. Но поняв, что это не бред, торжественно помог приклеить скользячку. И с этого момента все доски — это наше с ним общее произведение. Именно 1 апреля 1988 года можно считать днем рождения GROMEL (ОстатниГРОш и МЕЛьников). В начале мы назывались А2 — два Алексея. Но это было недолго.
Первый год доски делались в моей квартире, и, доложу я вам, технология производства была неповторима в своем варварстве. Евсеева в холодный пот бросало при виде деревянного болвана, струбцин, ржавых напильников и большого количества Нi-Тесh материалов среди стеклопластиковой пыли, летающей по квартире вперемежку с собачьей шерстью моего любимого колли Скейлика.
Такие материалы как кевлар, карбон, титан и т. д. доставать по-тихому, в обмен на огненную воду, было проще, чем оформлять через бухгалтерию — кто-нибудь мог не разрешить покупку: «это же подрыв обороноспособности страны». Оборудования даже для лыжного производства было мало, а то немногое, что годилось для сноуборд-производства, приобрести было просто невозможно. Поэтому выкручивались, как могли, — посредством выдумки, своих рук и такой-то матери.
После двух лет скитаний по квартирам отцов-прародителей производство, неуклонно совершенствуясь, перестало в них (квартиры) влезать. Да и санитарная обстановка оставляла желать лучшего. В комнате, где я спал, стоял болван (матрица), сохли доски, лежал инструмент. Пару раз я ложился спать на диван, забыв стряхнуть с него стеклопластиковую пыль. Поутру — незабываемое чувство, скажу я вам! Ангельское терпение родителей наконец истощилось, нужно было переезжать. И тогда мы переехали в мастерские школы номер 875, где работал Бор, и замаскировались под «индивидуальных трудовых деятелей». Это была эпоха кооперативного движения, этакий НЭП номер два. К тому моменту мы выпускали единственную модель 152 см с фанерной сердцевиной и иногда делали модель 175 см с вертикальным набором деревянных реек. Они ездили ничего себе, народ хвалил. Покупали Питер, Москва, Кавказ, Красноярск, Эстония и даже иногда югославы.
Все было хорошо — доски неплохие, сезон на Кавказе отхаживали без поломок, только дизайн был нулевой. И тогда в нашей жизни появился одаренный от бога художник, редкой души человек в смысле разгильдяйства (ценнейшее качество сноубордиста), профессиональный лентяй и красавец мужчина Савичев Алексей Владимирович, двадцати трех лет (далее проходит по делу как «Дизайнер»), который, по его словам, «начал красить нашу помойку». Говоря серьезно, он очень хорошо уловил сноубордический стиль дизайна. Часто придумывал новый дизайн и нестандартные приемы его нанесения (пиво особенно способствовало творческому процессу). Бизнес пошел значительно веселее. К нам потянулись пижоны, их жены, новые русские и даже действительно богатые люди. Пришлось расширяться, и тогда встал вопрос об оборудовании. Решено было сделать настояний сноуборд-пресс Валера Евсеев нарисовал нам принципиальную схему финского пресса Makron, сказал, что нас любит, и обязательно принесет нам в психушку передачу. Работа кипела около месяца и, в конце концов, родилось нечто неописуемое. Два ручных пресса для сдавливания бумажных отходов производства 1940 года были соединены вместе засунутой внутрь формой для сноуборда, состоящей из найденных на свалке швеллеров, каленого высококачественного алюминия, феноловых прокладок для полиграфической печатной машины, а функцию электроподогрева выполняли специальные элементы, снятые с Миг-27. В общем, натуральный сноуборд-пресс — «дитя конверсии».
Несмотря на опасения, первая доска получилась на удивление хорошая, и, главное, процесс изготовления сократился в несколько раз. Революция свершилась: GROMEL стал настоящей сноуборд-фабрикой. Кончились времена квартирно-гаражных экспериментов.
Далее появились новые люди: Миша Студенков (бессменный супервайзер), рабочие — Князев и Андрей Волчков (Кирпич), ныне звезда российского сноубординга. Миша сам работал и руководил ими мастерски, да и ребята были смышленые — работу знали. Дела зимой шли «ничего себе» (т. е. деньги были), да и летом тоже «ничего» (т. е. вообще ничего не зарабатывали). Но в целом фирма жила, производила товар на радость покупателям и нам самим. Вопрос с креплениями мы решили, найдя ученых, которые разработали специальную марку полиуретана и отлили их в лаборатории одного НИИ. Жесткие крепления мы заказали за «живые деньги» в институте им. Курчатова. Их точили на станках, на которых обычно делали детали для «.........» (аж подумать страшно). Потом мы решили стать спонсорами и дали денег на открытое первенство Москвы по сноубордингу (слалом на Ленгорах). Анатолий Мацукевич из Питера (чемпион России по скейт-слалому) занял первое место. Я занял второе. Мельников занял третье место. Дизайнер занял место в карете скорой помощи (он упал на трассе и вывихнул плечо).
Далее мы совсем обнаглели и замахнулись на святое — улицу Горького. Можете не верить, но это действительно было. Между станциями метро «Маяковская» и «Белорусская» в спортивном магазине появилась витрина GROMEL или сокращенно GM Snowboards, отлично оформленная Дизайнером и великолепно освещенная системой, любезно предоставленной начинающим коммерсантам музеем В. И. Ленина. Она была единственной витриной русской фирмы на улице Горького на протяжении двух лет и вообще одним из немногих лучей света в темном царстве ночной Москвы начала 1990-х.
Первые самодельные ботинки: строительный башмак + внутренник от горнолыжных ботинок.
Что было потом?
В 1993 году ситуация в стране оказалась такова, что потребовалась «крыша», а мы ее не могли оплатить. Дело было продано более богатой и гораздо более защищенной фирме за солидную, по тем временам, сумму в валюте. Эта фирма умела делать деньги, но не умела их зарабатывать, и живое дело превратилось в груду железа. Мой друг Леха Мельников летом 1993 года уехал с женой в Австралию. Там он проработал год на сноубордической фирме Planet Snowboards, потом ушел в компьютеры за деньгами. Я пытался воссоздать дело на новом уровне. Мы с Михой Студенковым сделали вторую фирму в подвале собственного дома. Назвали ее GROSTU. Имеющийся опыт, изменения в технологии, привезенные из Австрии лучшие в мире материалы и комплектующие, а также Мишкины руки и трудолюбие позволили создавать действительно качественный товар. Но далее мелких серий дело не пошло.
В 1994 году я эмигрировал с родителями в США, пытался работать в мире сноуборда, но тоже стал веб-девелопером. До сих пор мы (сначала я четыре года, а сейчас мой друг Вадик) пугаем местное население уже старым, но еще здравствующим асимметриком фирмы GROSTU, который классно режет повороты пятый год и не ломается даже под 90-килограммовыми мужиками на «черном» склоне. Когда местные узнают, что этот монстр сделан в России, то у них глаза быстро выпадают на пол. Они надуваются, как индюки, но делать нечего — глотают, при этом становясь заметно холоднее и вежливее. Кстати, Мельников делает то же самое в Австралии.
Р.S. Желаю всем чокнутым хорошего снега круглый год, чтоб горы выросли поближе к Москве, а главное, — фана 26 часов в сутки и 400 дней в году!
Продолжение — по ссылке.
Люди: Алексей Останигрош
Люди: Алексей Савичев
Люди: Алексей Мельников
Люди: Борис Ковалев
Люди: Андрей Волчков
Издание: «Доски»
Годы: 2001