Валерий Цыганов, один из четырех мушкетеров
История Валерия Цыганова, одного из знаменитой четверки лыжников, которую до сих пор называют «русским чудом».
Журнал: «Русская зима» № 1/13, 2012 год
Текст: Георгий Настенко
В конце 1970-х и начале 1980-х годов Валерий Цыганов стабильно входил в десятку лучших на этапах Кубка мира. А количество его побед на всесоюзных чемпионатах и вовсе не поддается точному подсчету. На Олимпиаде 1980 года Цыганов показал восьмой результат в скоростном спуске, что оказалось самым высоким местом для советских горнолыжников-мужчин в какой-либо дисциплине.
Самым успешным в карьере стал 1981 год. Сначала Валерий выиграл в Венгене комбинацию — скоростной спуск + слалом. Потом стал лучшим в скоростном спуске на всемирной Универсиаде, проходившей в Испании с участием звезд мирового уровня. И вот 5 марта в американском Аспене Цыганов стал первым горнолыжником СССР, выигравшим этап Кубка мира.
После ухода из спорта Валерий Цыганов возглавлял Комитет по физической культуре, спорту и туризму Мурманской области. Был вице-президентом Федерации горнолыжного спорта и сноуборда России, а в 2010 году был назначен первым заместителем руководителя Департамента по физической культуре и спорту Москвы.
МОНЧЕГОРСК. НАЧАЛО
Валерий Цыганов родился 14 октября 1956 в Мончегорске Мурманской области. Его родители к спорту никакого отношения не имели. Отец работал плавильщиком на «Североникеле», мать тоже была занята на промышленном производстве, во вредном цеху. Валерий сначала участвовал в лыжных гонках, играл в баскетбол, прыгал в высоту, и какое-то время совмещал эти виды спорта с горными лыжами. Горнолыжная школа в Мончегорске уже тогда была успешной — за сборную СССР на Олимпиаде выступала Светлана Исакова-Лебедева. Валерий Борисов становился чемпионом СССР по слалому и неоднократно попадал в призеры.
— К нам в школу пришел тренер-общественник Кирилл Алексеевич Латышев, к нему записалась половина класса, — вспоминает Цыганов. — Всю осень тренировались на свежем воздухе — со спортзалами тогда ситуация была еще хуже, чем сейчас. Постепенно многие отсеялись. Зимой нам выдали новые лыжи «Чемпион» венгерского производства. Мне было 11 лет. Катастрофически поздно, по нынешним временам, я занялся спортом.
Через 3 года Латышев объявил: он нас научил всему, что сам знает, и предложил перейти к другим тренерам. Я попал к Владимиру Геоогиевичу Крылову. Считаю, мне повезло. Поначалу я даже в Мончегорске в своем возрасте проигрывал лидерам, но наша совместная с Крыловым работа постепенно дала результаты и я попал в молодежный состав сборной профсоюзов и продолжил прогрессировать. В 1974 году принял участие в юношеском чемпионате Европы, проходившем в Чехословакии. Там занял четвертое место в слаломе. За год до того я стабильно начал попадать в призы на всесоюзных первенствах. А первый большой старт был у меня на чемпионате мира в Гармиш-Партенкирхене в 1978 году.
Владимир Георгиевич на протяжении всей моей спортивной карьеры считался моим личным тренером. Начиная с 1975 года я все больше времени проводил в составе сборной, которой руководил Владимир Алексеевич Зырянов, туда Крылова не привлекали. Но, приезжая домой, я обсуждал с ним тренировочный процесс, мы вместе планировали, он предлагал какие-то идеи.
Специализация у меня определилась не сразу — я долгое время выступал как универсал, но в 1975 году выиграл чемпионат СССР в скоростном спуске, хотя к этой дисциплине до тех пор не тяготел.
В 1976 году я пошел на срочную службу в армию и попал в ЦСКА к Виктору Ивановичу Тальянову, с которым работал 2 года — пока служил. Он — выдающаяся личность в спорте. Армейский спорт тогда, по советским меркам, был хорошо обеспечен базами и инвентарем, немало усилий к этому прикладывал Тальянов.
ОЛИМПИАДА-1980
— На Игры в Лейк-Плэсид мы прилетели за неделю до стартов. Швейцарцы, австрийцы и другие ведущие европейцы наряду с американцами уже успели к этому времени потренироваться на искусственном снегу Лейк-Плэсида, а нам пришлось в Москве участвовать в мероприятиях, целью которых было вдохновление нас на победы.
В Лейк-Плэсиде жили в помещении тюрьмы. В мужской части здания были общий душ и общая парная. Регламент проживания строго контролировался, так что никто после побед не орал пьяных песен, которые могли бы помешать отдыху остальных. Питание было разнообразным, круглосуточным, по системе шведского стола. Мы, горнолыжники, до того много поездили по Европе. И потому у нас не было такого комплекса: «без родного борща мы никак не можем».
Склоны в Лейк-Плэсиде усилиями международной бригады были подготовлены стандартно и согласно правилам, то есть очень хорошо. Причем искусственный снег на Олимпиаде впервые был применен именно в 1980-м году. Для россиян это также был первый опыт соревнований на искусственном снегу. Сразу понравилось. Такой снег лучше держит свою структуру, трасса меньше разбивается, и у стартовавшего сотым шансы на успех из-за внешних факторов не намного хуже, чем у лидеров, стартовавших в числе первых.
Трасса скоростного спуска в Лейк-Плэсиде была специфичная, но не очень сложная. В верхней ее части имелись крутые виражи, а нижняя представляла собой довольно прямой и пологий участок. Но чем проще трасса — тем сложнее бывает ее выиграть. Потому что она проще для всех, и тогда значение имеют микроскопические нюансы, которые влияют на малые доли секунды результата. Кроме того, прямо перед соревнованиями поверх искусственного выпал натуральный снег, и это добавило проблем сервисменам.
Об истории с моими лыжами для скоростного спуска, произошедшей в Лейк-Плэсиде, я узнал через несколько лет. Ее рассказал мой бывший сервисмен Ханс Мюллер. Были тестовые бригады, которые отбирали и испытывали инвентарь для ведущих спортсменов. Они определяли самые скользкие лыжи, чтобы дать их самому успешному на тот момент спортсмену. Сами участники зачастую и не знали, на каких лыжах они поедут. Это определял сервисмен. Так происходило на Кубке мира, но на Олимпиадах обычно возникает политическая составляющая, и тут, как говорится, возможны варианты. Я — русский, лыжи у меня — французские, а сервисмен — швейцарец. И мы в тот момент не обладали достаточным влиянием.
На Олимпиаде 1980 года в скоростном спуске на верху трассы у меня был третий результат, в середине — пятый, на финише — восьмой. На тренировках — вверху третий, на финише первый. Американец, который якобы ехал на лыжах, подготовленных для меня, наверху был 25-м, в середине 15-м, на финише 5-м. В гигантском слаломе в первой попытке я показал 6-й результат, во второй упал за 20 метров до финиша.
1981 ГОД. ПРОРЫВ!
Уже до Лейк-Плэсида советские горнолыжники постоянно попадали в десятку лучших на этапах Кубка мира. После Олимпиады продолжили неплохо выступать на международных соревнованиях. В начале сезона 1980/81 года Макеев был третьим в Шладминге, потом Андреев был вторым в Китцбюэле. Затем я занял первое место на всемирной Универсиаде в Испании.
Причин тому, что сразу нескольким тогда удалось войти в мировую элиту, было несколько.
1. Собрался коллектив талантливых тренеров и хороших организаторов во главе с Тягачевым.
2. На тот момент россияне уже приобрели хороший опыт выступлений на высшем уровне.
3. Подготовка к сезону 1980/81 года прошла очень удачно. Физического состояния все достигли оптимального, у всех было желание выступать, бороться за самые высокие места. Начало реализовываться то, чему мы долгие годы учились. Стали получать хороший инвентарь. Лыжи нам готовил прекрасный сервисмен Ханс Мюллер, а в скоростном спуске качество подготовки лыж составляет наибольший процент успеха — процентов 50.
4. Переход на две лыжные тренировки в день.
ОНИ И МЫ
Но тем не менее в техническим оснащении мы существенно отставали тогда от мировой элиты. Наш оператор снимал лишь маленькие куски скоростного спуска. А швейцарцы и австрийцы на этапах Кубка мира ставили своих операторов на всем протяжении трассы. Уже в начале 1980-х они использовали технологию накладывания изображения на пленку, чтобы сравнивать проход трассы своим спортсменом и победителем. Мы об этом и мечтать не могли. Австрийская сборная предметно работала в тренажерных залах над разными группами мышц, а у нас в Новогорске на базе сборной имелись лишь примитивные штанги. И самым передовым инвентарем зарубежные фирмы в первую очередь снабжали своих соотечественников, особенно перед Олимпийскими играми.
В СССР на Кавказе, в Средней Азии были склоны гор с хорошим рельефом для скоростного спуска, но в Европе уже тогда трассы строили, профилировали, а мы ездили по естественному рельефу. И меры безопасности у нас в 1980-х соответствовали европейскому уровню 1930-х годов — не было заборов, улавливающих сеток.
СКОРОСТНОЙ СПУСК И ЧУВСТВО СТРАХА
Страх — нормальное чувство для любого человека. Приходится бояться если не за свою шкуру, то уж точно — за плохое выступление. И если падение в слаломе — обычно небольшой ушиб, то в скоростном спуске часто заканчивается серьезными травмами. Те люди, которые заявляли, что не боятся на скоростном спуске, хороших результатов не добивались. Этот страх позволяет реально оценивать ситуацию.
По моим наблюдениям, новички этапов Кубка мира часто проходили дистанции скоростного спуска рискованно, на грани фола. Но случалось первое серьезное падение, и, если после него спортсмен возвращался, то, как правило, задерживался в мировой элите ненадолго. У меня после серьезной травмы было пять операций на коленном суставе, и это накладывало отпечаток на мои выступления.
Я не любил стартовать первым. Ведь трасса может быть разной каждый день. Вчера ты по ней проехал, но это не значит, что она точно такая же и сегодня. Меняется погода, меняется покрытие. А когда на трассе даже небольшой туман — едешь как в первый раз, причем на скорости 120 километров в час.
ОКОНЧАНИЕ СПОРТИВНОЙ КАРЬЕРЫ
Цыганову и его друзьям по той «золотой сборной» часто задают вопрос: почему после 1981 года так и не удалось развить успех? Ведь ничего кардинально не изменилось. Сборная продолжала выполнять колоссальный объем тренировочной работы — на территории СССР, во Франции, в Австрии. Но создалось впечатление, что спортсмены «накушались». И вышли к началу сезона 1981/82 не в лучшем состоянии. А начальство интересовалось только победами. В 1982 году чемпионат мира проходил в Шладминге. В тренировочных заездах советские горнолыжники выступали неплохо, а в основных — ничего не получалось. Возможно, у Цыганова тогда из-за переутомления снизилась реакция, скорость. Работал много, занимал места в «десятке» или близко к ней. Но, видимо, был нарушен баланс между интенсивностью и объемом нагрузок. Тогда казалось: прибавь в работе — прибавишь и в результатах. Эти надежды не оправдались.
Соревнования 1982/83 года у Валерия выпали из-за травмы. Осенью сделали операцию, до декабря включительно он ходил на костылях. Потом на сборах делал комплексы упражнений на восстановление. После Нового года его возили по этапам Кубка мира, но нигде он не стартовал. Участвовал только в тренировочных заездах. Непосредственно перед играми 1984 года провел хорошую подготовку, но уверенность в своих силах потерял. Тогда произошла смена тренерского состава. Без Леонида Васильевича организационные вопросы решались гораздо хуже, и до самой Олимпиады продолжалась тренерская чехарда.
В Сараево Цыганов ехал только скоростной спуск. На официальных тренировках он и Макеев попали в десятку сильнейших, хотя в них стартовало по 6 и больше представителей Австрии и Швейцарии. Но, в отличие от Лейк-Плэсида, сервисмены «Россиньоля» уже не рассматривали русских как лучших в своей команде, так что и внимания к ним было меньше. В итоге в Сараево Валерий занял 23-е место.
Закончил сезон 1985 года Спартакиадой народов РСФСР и чемпионатом СССР. За границу его не брали, так как стал уступать мировой элите. Установка сверху была такая: «Медалей на мировом уровне не завоевал — никому не нужен, освободи дорогу молодым». Хотя молодежь не подпирала.
По возможности катается с гор до сих пор — за границей и в России, иногда на своей малой родине — в Мончегорске. Комбинат «Североникель» построил неплохие трассы, поставили искусственное оснежение. Там работает школа имени Цыганова. Есть хорошая молодежь, входящая в сборную России. Проходят хорошие (для детского уровня) соревнования. Готовятся новые трассы.
Журнал: «Русская зима» № 1/13, 2012 год
Текст: Георгий Настенко
В конце 1970-х и начале 1980-х годов Валерий Цыганов стабильно входил в десятку лучших на этапах Кубка мира. А количество его побед на всесоюзных чемпионатах и вовсе не поддается точному подсчету. На Олимпиаде 1980 года Цыганов показал восьмой результат в скоростном спуске, что оказалось самым высоким местом для советских горнолыжников-мужчин в какой-либо дисциплине.
Самым успешным в карьере стал 1981 год. Сначала Валерий выиграл в Венгене комбинацию — скоростной спуск + слалом. Потом стал лучшим в скоростном спуске на всемирной Универсиаде, проходившей в Испании с участием звезд мирового уровня. И вот 5 марта в американском Аспене Цыганов стал первым горнолыжником СССР, выигравшим этап Кубка мира.
После ухода из спорта Валерий Цыганов возглавлял Комитет по физической культуре, спорту и туризму Мурманской области. Был вице-президентом Федерации горнолыжного спорта и сноуборда России, а в 2010 году был назначен первым заместителем руководителя Департамента по физической культуре и спорту Москвы.
МОНЧЕГОРСК. НАЧАЛО
Валерий Цыганов родился 14 октября 1956 в Мончегорске Мурманской области. Его родители к спорту никакого отношения не имели. Отец работал плавильщиком на «Североникеле», мать тоже была занята на промышленном производстве, во вредном цеху. Валерий сначала участвовал в лыжных гонках, играл в баскетбол, прыгал в высоту, и какое-то время совмещал эти виды спорта с горными лыжами. Горнолыжная школа в Мончегорске уже тогда была успешной — за сборную СССР на Олимпиаде выступала Светлана Исакова-Лебедева. Валерий Борисов становился чемпионом СССР по слалому и неоднократно попадал в призеры.
— К нам в школу пришел тренер-общественник Кирилл Алексеевич Латышев, к нему записалась половина класса, — вспоминает Цыганов. — Всю осень тренировались на свежем воздухе — со спортзалами тогда ситуация была еще хуже, чем сейчас. Постепенно многие отсеялись. Зимой нам выдали новые лыжи «Чемпион» венгерского производства. Мне было 11 лет. Катастрофически поздно, по нынешним временам, я занялся спортом.
Через 3 года Латышев объявил: он нас научил всему, что сам знает, и предложил перейти к другим тренерам. Я попал к Владимиру Геоогиевичу Крылову. Считаю, мне повезло. Поначалу я даже в Мончегорске в своем возрасте проигрывал лидерам, но наша совместная с Крыловым работа постепенно дала результаты и я попал в молодежный состав сборной профсоюзов и продолжил прогрессировать. В 1974 году принял участие в юношеском чемпионате Европы, проходившем в Чехословакии. Там занял четвертое место в слаломе. За год до того я стабильно начал попадать в призы на всесоюзных первенствах. А первый большой старт был у меня на чемпионате мира в Гармиш-Партенкирхене в 1978 году.
Владимир Георгиевич на протяжении всей моей спортивной карьеры считался моим личным тренером. Начиная с 1975 года я все больше времени проводил в составе сборной, которой руководил Владимир Алексеевич Зырянов, туда Крылова не привлекали. Но, приезжая домой, я обсуждал с ним тренировочный процесс, мы вместе планировали, он предлагал какие-то идеи.
Специализация у меня определилась не сразу — я долгое время выступал как универсал, но в 1975 году выиграл чемпионат СССР в скоростном спуске, хотя к этой дисциплине до тех пор не тяготел.
В 1976 году я пошел на срочную службу в армию и попал в ЦСКА к Виктору Ивановичу Тальянову, с которым работал 2 года — пока служил. Он — выдающаяся личность в спорте. Армейский спорт тогда, по советским меркам, был хорошо обеспечен базами и инвентарем, немало усилий к этому прикладывал Тальянов.
ОЛИМПИАДА-1980
— На Игры в Лейк-Плэсид мы прилетели за неделю до стартов. Швейцарцы, австрийцы и другие ведущие европейцы наряду с американцами уже успели к этому времени потренироваться на искусственном снегу Лейк-Плэсида, а нам пришлось в Москве участвовать в мероприятиях, целью которых было вдохновление нас на победы.
В Лейк-Плэсиде жили в помещении тюрьмы. В мужской части здания были общий душ и общая парная. Регламент проживания строго контролировался, так что никто после побед не орал пьяных песен, которые могли бы помешать отдыху остальных. Питание было разнообразным, круглосуточным, по системе шведского стола. Мы, горнолыжники, до того много поездили по Европе. И потому у нас не было такого комплекса: «без родного борща мы никак не можем».
Склоны в Лейк-Плэсиде усилиями международной бригады были подготовлены стандартно и согласно правилам, то есть очень хорошо. Причем искусственный снег на Олимпиаде впервые был применен именно в 1980-м году. Для россиян это также был первый опыт соревнований на искусственном снегу. Сразу понравилось. Такой снег лучше держит свою структуру, трасса меньше разбивается, и у стартовавшего сотым шансы на успех из-за внешних факторов не намного хуже, чем у лидеров, стартовавших в числе первых.
Трасса скоростного спуска в Лейк-Плэсиде была специфичная, но не очень сложная. В верхней ее части имелись крутые виражи, а нижняя представляла собой довольно прямой и пологий участок. Но чем проще трасса — тем сложнее бывает ее выиграть. Потому что она проще для всех, и тогда значение имеют микроскопические нюансы, которые влияют на малые доли секунды результата. Кроме того, прямо перед соревнованиями поверх искусственного выпал натуральный снег, и это добавило проблем сервисменам.
Об истории с моими лыжами для скоростного спуска, произошедшей в Лейк-Плэсиде, я узнал через несколько лет. Ее рассказал мой бывший сервисмен Ханс Мюллер. Были тестовые бригады, которые отбирали и испытывали инвентарь для ведущих спортсменов. Они определяли самые скользкие лыжи, чтобы дать их самому успешному на тот момент спортсмену. Сами участники зачастую и не знали, на каких лыжах они поедут. Это определял сервисмен. Так происходило на Кубке мира, но на Олимпиадах обычно возникает политическая составляющая, и тут, как говорится, возможны варианты. Я — русский, лыжи у меня — французские, а сервисмен — швейцарец. И мы в тот момент не обладали достаточным влиянием.
На Олимпиаде 1980 года в скоростном спуске на верху трассы у меня был третий результат, в середине — пятый, на финише — восьмой. На тренировках — вверху третий, на финише первый. Американец, который якобы ехал на лыжах, подготовленных для меня, наверху был 25-м, в середине 15-м, на финише 5-м. В гигантском слаломе в первой попытке я показал 6-й результат, во второй упал за 20 метров до финиша.
1981 ГОД. ПРОРЫВ!
Уже до Лейк-Плэсида советские горнолыжники постоянно попадали в десятку лучших на этапах Кубка мира. После Олимпиады продолжили неплохо выступать на международных соревнованиях. В начале сезона 1980/81 года Макеев был третьим в Шладминге, потом Андреев был вторым в Китцбюэле. Затем я занял первое место на всемирной Универсиаде в Испании.
Причин тому, что сразу нескольким тогда удалось войти в мировую элиту, было несколько.
1. Собрался коллектив талантливых тренеров и хороших организаторов во главе с Тягачевым.
2. На тот момент россияне уже приобрели хороший опыт выступлений на высшем уровне.
3. Подготовка к сезону 1980/81 года прошла очень удачно. Физического состояния все достигли оптимального, у всех было желание выступать, бороться за самые высокие места. Начало реализовываться то, чему мы долгие годы учились. Стали получать хороший инвентарь. Лыжи нам готовил прекрасный сервисмен Ханс Мюллер, а в скоростном спуске качество подготовки лыж составляет наибольший процент успеха — процентов 50.
4. Переход на две лыжные тренировки в день.
ОНИ И МЫ
Но тем не менее в техническим оснащении мы существенно отставали тогда от мировой элиты. Наш оператор снимал лишь маленькие куски скоростного спуска. А швейцарцы и австрийцы на этапах Кубка мира ставили своих операторов на всем протяжении трассы. Уже в начале 1980-х они использовали технологию накладывания изображения на пленку, чтобы сравнивать проход трассы своим спортсменом и победителем. Мы об этом и мечтать не могли. Австрийская сборная предметно работала в тренажерных залах над разными группами мышц, а у нас в Новогорске на базе сборной имелись лишь примитивные штанги. И самым передовым инвентарем зарубежные фирмы в первую очередь снабжали своих соотечественников, особенно перед Олимпийскими играми.
В СССР на Кавказе, в Средней Азии были склоны гор с хорошим рельефом для скоростного спуска, но в Европе уже тогда трассы строили, профилировали, а мы ездили по естественному рельефу. И меры безопасности у нас в 1980-х соответствовали европейскому уровню 1930-х годов — не было заборов, улавливающих сеток.
СКОРОСТНОЙ СПУСК И ЧУВСТВО СТРАХА
Страх — нормальное чувство для любого человека. Приходится бояться если не за свою шкуру, то уж точно — за плохое выступление. И если падение в слаломе — обычно небольшой ушиб, то в скоростном спуске часто заканчивается серьезными травмами. Те люди, которые заявляли, что не боятся на скоростном спуске, хороших результатов не добивались. Этот страх позволяет реально оценивать ситуацию.
По моим наблюдениям, новички этапов Кубка мира часто проходили дистанции скоростного спуска рискованно, на грани фола. Но случалось первое серьезное падение, и, если после него спортсмен возвращался, то, как правило, задерживался в мировой элите ненадолго. У меня после серьезной травмы было пять операций на коленном суставе, и это накладывало отпечаток на мои выступления.
Я не любил стартовать первым. Ведь трасса может быть разной каждый день. Вчера ты по ней проехал, но это не значит, что она точно такая же и сегодня. Меняется погода, меняется покрытие. А когда на трассе даже небольшой туман — едешь как в первый раз, причем на скорости 120 километров в час.
ОКОНЧАНИЕ СПОРТИВНОЙ КАРЬЕРЫ
Цыганову и его друзьям по той «золотой сборной» часто задают вопрос: почему после 1981 года так и не удалось развить успех? Ведь ничего кардинально не изменилось. Сборная продолжала выполнять колоссальный объем тренировочной работы — на территории СССР, во Франции, в Австрии. Но создалось впечатление, что спортсмены «накушались». И вышли к началу сезона 1981/82 не в лучшем состоянии. А начальство интересовалось только победами. В 1982 году чемпионат мира проходил в Шладминге. В тренировочных заездах советские горнолыжники выступали неплохо, а в основных — ничего не получалось. Возможно, у Цыганова тогда из-за переутомления снизилась реакция, скорость. Работал много, занимал места в «десятке» или близко к ней. Но, видимо, был нарушен баланс между интенсивностью и объемом нагрузок. Тогда казалось: прибавь в работе — прибавишь и в результатах. Эти надежды не оправдались.
Соревнования 1982/83 года у Валерия выпали из-за травмы. Осенью сделали операцию, до декабря включительно он ходил на костылях. Потом на сборах делал комплексы упражнений на восстановление. После Нового года его возили по этапам Кубка мира, но нигде он не стартовал. Участвовал только в тренировочных заездах. Непосредственно перед играми 1984 года провел хорошую подготовку, но уверенность в своих силах потерял. Тогда произошла смена тренерского состава. Без Леонида Васильевича организационные вопросы решались гораздо хуже, и до самой Олимпиады продолжалась тренерская чехарда.
В Сараево Цыганов ехал только скоростной спуск. На официальных тренировках он и Макеев попали в десятку сильнейших, хотя в них стартовало по 6 и больше представителей Австрии и Швейцарии. Но, в отличие от Лейк-Плэсида, сервисмены «Россиньоля» уже не рассматривали русских как лучших в своей команде, так что и внимания к ним было меньше. В итоге в Сараево Валерий занял 23-е место.
Закончил сезон 1985 года Спартакиадой народов РСФСР и чемпионатом СССР. За границу его не брали, так как стал уступать мировой элите. Установка сверху была такая: «Медалей на мировом уровне не завоевал — никому не нужен, освободи дорогу молодым». Хотя молодежь не подпирала.
По возможности катается с гор до сих пор — за границей и в России, иногда на своей малой родине — в Мончегорске. Комбинат «Североникель» построил неплохие трассы, поставили искусственное оснежение. Там работает школа имени Цыганова. Есть хорошая молодежь, входящая в сборную России. Проходят хорошие (для детского уровня) соревнования. Готовятся новые трассы.
Годы: 2012
Издание: «Русская зима»
Люди: Леонид Тягачев
Люди: Валерий Цыганов