Рунич. Превращение фрирайдера в гида
Какой же это чемпионат России, если не было Рунича? Эта реплика полностью характеризует Славу как фрирайдера. Из Рунича-фрирайдера вырос Рунич-гид. Об этом с ним поговорила Александра Валаева.
Журнал: «SKI Стайл» № 20, 2009 год
Текст: Александра Валаева
Фото: Наталья Лапина
В прошлом марте в Красной Поляне проходили соревнования по фрирайду. На них собрались многие хорошие лыжники и сноубордисты из разных российских городов. К заключительному дню все участники соревнований начали — незаметно для себя — называть их чемпионатом России. Когда мы спросили у Виталия Ильиных, приглашенного в качестве судьи, как на его взгляд все прошло, он ответил, что зашибись.
Но только какой же это чемпионат России, если не было Рунича? Эта реплика полностью характеризует Славу как фрирайдера. Добавить нечего. Из Рунича-фрирайдера вырос Рунич-гид. Об этом мы и решили с ним поговорить.
— Когда ты был мальчиком, мечтал о том, что станешь фрирайдовым гидом?
— Нет, конечно, я не предполагал, что так получится. Тогда и понятия такого не было. Хотел просто хорошо кататься. Мне нравилось это, я катался и не думал, что из этого что-то выйдет. Конечно, я мечтал стать спортсменом, выступать на Олимпийских играх. Такие были детские мечты. А что буду работать гидом, не предполагал.
— То есть на горных лыжах ты с детства?
— Да, я тренировался в терскольской спортивной школе. И вырос в терскольской лавинногляциологической атмосфере. Мой отец, Александр Рунич, работал в Высокогорном геофизическом институте в Нальчике, изучавшем проблемы высокогорья.
— Сколько лет занимался в спортшколе?
— Не так много — 5 лет. Когда мне исполнилось 12, мы переехали в Нальчик, и я уже не мог постоянно тренироваться, только в выходные и на каникулах, поэтому результаты пошли вниз. Но свободное время все равно проводил на лыжах. При этом меньше и меньше катался по трассе, чаще уходил куда-нибудь в сторону. Целина всегда привлекала. На лыжи меня поставила мама, мы примерно год занимались с ней перед спортшколой. Потому что было такое условие — в секцию не брали, пока ребенок самостоятельно не спустится с Чегета.
Маленькими детьми никто не занимался, с нуля не учил. Мама работала инструктором, и часто по весне, на 1 или 9 мая, когда снег уже плотный, спрессованный, менее лавиноопасный, мы с ней ездили в Северный цирк. Ночевали на метеостанции, а утром спускались — это была наша праздничная демонстрация. Тогда мало кто катался в цирке, это сейчас там проходной двор. А в нижний кулуар вообще никто никогда не ходил.
— Как ты пришел к идее стать гидом? Она сформировалась естественным путем, из твоей деятельности, или ты в какой-то момент принял решение?
— Эта идея появилась в одночасье, после первых в России соревнований по фрирайду 2000 года. Тогда в Приэльбрусье приехал Антон Летаги (Antonin Lieutaghi), чемпион мира по фрирайду, он консультировал организаторов. Из числа тех, кто хорошо катается и знает местные горы, выбрали двух человек, чтобы показать ему склоны. Этими двумя были Кирилл Анисимов и я. Нам уже тогда катание по трассам под канаткой надоело, мы разведывали нетрадиционные маршруты. При этом не имели никаких представлений о безопасности и никакого оборудования. О существовании лавинных датчиков даже не подозревали. Слово «фрирайд» слышали, но что это такое, не знали.
После пары спусков Антон спросил нас: «А вы тут гидами работаете?». Мы с Кириллом переглянулись, улыбнулись друг другу и поставили себе на заметку эту идею. По окончании того сезона подумали, а не организовать ли внетрассовое катание? Причем с элементами обучения, ведь если человек выезжает за трассу, то должен уметь кататься по разному рельефу, по снегу разной кондиции, уметь выбирать маршрут. До этого у меня был опыт работы в хелиски с «Вертикальным миром», я несколько раз летал с ними, мне это помогло. Кроме того, я долго катался в горах и умел распознавать потенциально лавиноопасные склоны. Я тогда сказал, что если не мы — я, Кирилл Анисимов, Саша Байдаев, Лиза Паль (мы все начинали в одно время) — то кто? На следующий сезон мы начали.
— Сколько времени до 2000 года ты сознательно катался вне трасс?
— После окончания в 1995 году Московского геологоразведочного института я не смог найти работу по специальности и вернулся в горы. Пять лет, с 1995-го по 2000-й приобретал опыт внетрассового катания.
— Когда вы начали работать гидами, у вас каждый своим путем шел или вы обменивались наработками, идеями, методиками?
— Основные базовые вещи — как надо работать с людьми, как их учить — я знал благодаря «Вертикальному миру». Обмен информацией происходил непосредственно при катании, на практике. Писались какие-то статьи, например, как спускаться по кулуарам. К сожалению, у нас до сих пор нет школы или хотя бы семинара для гидов, но я надеюсь, мы к этому придем. Во всем мире рано или поздно приходили к школе гидов — серьезному учебному заведению, даже университету. И в России такой будет.
— Есть ли среди твоих учеников те, кто сам стал гидом?
— Многие хотят, но чтобы стать гидом, надо пробыть в этой среде долго, не один год, заработать известность и авторитет. У нынешних гидов пять лет подготовки, плюс восемь практики. Нас знают. Пока мои ученики групп не водят. Хотя если фрирайд у нас в стране будет развиваться, гидов потребуется больше. Есть и оборотная сторона: интерес существует, но не все готовы платить за услуги гида. Это российская особенность — экономить деньги. Чтобы изменить ситуацию, администрации курортов должны грамотно продвигать эту услугу, тогда выиграют и сами курорты, и гиды, и фрирайдеры.
— У нас в принципе отсутствует подход, при котором если ты идешь кататься в незнакомое место, то нужно брать гида.
— Да. И в последние годы эта проблема обостряется. Наблюдается массовый выход людей в дикие горы, из-за этого чрезвычайных ситуаций происходит больше. В отличие от альпийских стран, где не один век существует понятие гида и культуры поведения в горах. Это прививается с детства, на уровне школ и институтов, на уровне государства. Там есть закон о горах, в котором прописаны все аспекты этой деятельности. Мы же только в начале пути, нам всего 10 лет, надо учиться. Хотелось бы понимания со стороны людей, которые могут подготовить такой же закон у нас, продвинуть его.
Именно законодательно все должно быть прописано, потому что есть препятствия, блокирующие такие, например, вопросы, как спасение в горах. У нас спасением занимаются отряды МЧС — это структуры, которые располагают кадрами, снаряжением. На всех горных курортах они есть. По российским законам, если человек попадает в чрезвычайную ситуацию в горах, его спасает МЧС за бюджетные деньги. На Западе платит либо сам человек, либо страховая компания, если он застрахован. Тут два момента. Первый касается спасателей: чем оперативнее и четче они сработают и получат вознаграждение, тем лучше будет для всех. Второй касается спасаемого: когда перед человеком встает необходимость оплачивать последствия своих поступков, он начинает задумываться об ответственности.
— Рассмотрим типичную ситуацию: человек встал на лыжи. Ездит в горы год, второй, третий. Наконец трассы освоил и начинает смотреть по сторонам. Видит, что за пределами трассы тоже есть следы, значит, там кто-то катается...
— Конечно, внетрассовое катание интереснее, там снег разнообразный и рельеф тоже. Это людей влечет. Но из-за недостатка информации люди не знают, что вне трасс помимо прелестей могут быть и опасности. Поехавший по чужим следам человек не отдает себе отчета, что может попасть в лавиноопасное место или на склон, который оканчивается ледовым сбросом. Да он может попросту заблудиться, как это часто бывает на Чегете. И начинаются ночные звонки родственникам или в МЧС: мы куда-то попали и даже не представляем, где находимся. Странно, что даже если есть возможность получить информацию, люди не делают этого. Это несложно — проконсультироваться у профессионалов: лавинщиков, спасателей, гидов, даже просто поговорить с местными.
— Несколько лет назад в Погремушке погибли 7 сноубордистов — об этом громко говорили по телевидению. После этого что-то изменилось? Люди стали больше задумываться о безопасности? Или все равно в лавиноопасных кулуарах строят трамплины?
— Часть аудитории впитала эту информацию. Но количество вставших на лыжи и сноуборд после того случая, очень велико, они уже не в курсе. Каждый год, проезжая по кулуарам, мы видим, что кто-то опять построил трамплин и прыгает. Кроме того, когда мы прыгаем в каком-то кулуаре, нас видят люди. Они делают вывод, что здесь безопасно, и приезжают в это место через месяц или в следующем году. При этом не подозревают, что лавинная обстановка, состояние и количество снега уже другие, и аттракцион может быть очень опасен.
— А у тебя есть мысли, как в массовом порядке это объяснять людям?
— На мой взгляд, это забота администрации курорта. На кассе, где скипасы продают, должны быть брошюрки с информацией, как на всех западных курортах. Схемы трасс с обозначением опасных участков (на местности их необходимо провешивать лентами с табличками). А также телефоны информационной и спасательной служб. У человека всегда в кармане эта брошюрка, если что-то на горе случается, он знает, куда звонить. У нас этого нигде нет. Люди приезжают на курорт и если что, даже не знают, к кому обратиться. Однажды, когда я был в Шамони, начался сильный снегопад. Я своими глазами увидел, насколько четко работает администрация курорта для обеспечения безопасности. В этот момент она даже регулирует движение автотранспорта. Участки на дороге, которые во время снегопада подвергаются опасности схода лавин, перекрываются.
На западных курортах понимают, что безопасность и безаварийность на склоне способствуют увеличению прибыли. А что происходит у нас? Крупные инвесторы вкладывают деньги в горный курорт, при этом на руководящую должность ставят человека, который до этого управлял сталелитейным заводом или другим производством и не имеет системных знаний о лыжах, горах, а ведь инфраструктура лыжного курорта достаточно специфична. Другой вопрос — проектирование и строительство трасс. Правильный порядок: сначала размечают трассу, а уже потом решают, где ставить канатку. Я очень удивился, узнав, что на одном из комплексов в Красной Поляне все сделано с точностью до наоборот. И теперь опоры стоят прямо посреди трассы.
— Но вернемся к фрирайду. Допустим, человек понял, что хочет этим заниматься, его дальнейшие действия?
— Он должен должным образом экипироваться, проконсультировавшись с профессионалами. Затем выбрать, куда поедет за фрирайдом, и собрать об этом курорте как можно больше информации: кто там работает, в какие структуры следует обратиться. Самый простой способ — интернет. Очень помогает и так называемое «сарафанное радио». Кто-то где-то был, рассказал друзьям.
— Если человек решил кататься с Руничем, у него должны быть какие-то базовые знания по снегу, по лавинам, или ты сам всему научишь?
— Если человек не подготовлен, ему полезно прослушать лекцию по лавинной обстановке в районе. В Приэльбрусье можно обратиться к Игорю Комарову, в Хибинах — к Максу Панкову. Я же в процессе катания, помимо техники самих спусков, даю также знания по горам: как выбрать маршрут, как оценить ситуацию, чтобы человек, даже катаясь с гидом, представлял возможные трудности и знал, что предпринять в экстренном случае. Я учу, как надо себя вести, куда смотреть, на что обращать внимание в первую очередь.
— Бывают такие моменты — ты выходишь с группой, смотришь, кто как едет, и говоришь человеку: нет, тебе сюда нельзя?
— Да, бывает. Для фрирайда необходим серьезный технический уровень. Если его нет, отправляю людей обратно на трассу, к инструктору. Вот, кстати, еще одна черта нашего менталитета. В последнее время я реже бываю в горах, иногда выезжаю на подмосковные склоны. И что я вижу? Только 10 процентов людей катается технически грамотно. Остальные кое-как спускаются с горки, но при этом не обращаются к инструктору. Их устраивает тот уровень катания, что они имеют. Западный новичок идет прямо к инструктору и с его помощью добивается очень хороших результатов.
Наши — не хотят платить за обучение. Они не понимают, что, научившись хорошо кататься, получишь совсем другие ощущения. И травматизма будет меньше. Много новичков травмируется в самый первый день. Но хочу отметить, что к нам в сегмент — внетрассового катания — зачастую попадают люди состоятельные. И вот они меня радуют. Они сами профессионалы в своем бизнесе и понимают, что если хочешь чему-то хорошо научиться, надо обращаться к профессионалу. С другой стороны, действует психологический момент: приятно рассказать друзьям, что катался с Кириллом Анисимовым — хорошим лыжником, призером соревнований.
— Кто твой идеальный клиент?
— Для меня важны две вещи: первая — чтобы он хотел учиться и прогрессировать, вторая — чтобы умел преодолевать трудности. Когда человек учится, не все получается, хорошо, если он не опускает из-за этого рук. И полностью доверяет учителю, беспрекословно слушается, не перечит. Техническая база — дело наживное.
— Много у тебя в практике было клиентов, которых можно было бы назвать идеальными?
— Основной костяк именно такой. Я не люблю слово «клиент». Оно западное. Мы говорим: участник программы, ученик. Это наши знакомые, друзья. Друзья-партнеры. Деньги не играют роли. В наших отношениях присутствуют дружба, взаимовыручка, честность, ответственность, эти качества помогают достижению цели. В Альпах, как мне кажется, это постепенно утрачивается из-за коммерциализации и глобализации, все скоро нивелируется и будет подчинено единому стандарту. Не остается национального колорита, люди забывают о своих истоках. А на Кавказе или в том же Узбекистане это все еще существует. Поэтому западные люди сюда тянутся. А не только потому, что Эльбрус самая высокая вершина Европы. Фрирайд — удивительная тема, начинаешь говорить о фрирайде и незаметно переходишь к разным философским проблемам.
— Команда у тебя постоянная?
— Есть костяк и есть люди, которые появляются и уходят, потом возвращаются.
— Костяк с тобой уже сколько времени?
— С самого начала, то есть 6 — 7 лет.
— Раз в год куда-то выезжают под твоим руководством?
— Кто раз в год, а кто и три раза в год. Во фрирайде можно условно выделить несколько каст. Есть гиды. Есть райдеры. Причем надо различать фрирайд райдерский и фрирайд гидский. Люди разные и занимаются разными вещами. Но есть еще одна каста — это не райдеры и не гиды, но те, кто поменял свою жизнь так, чтобы иметь возможность по нескольку раз в год приезжать в горы и просто кататься на хорошем уровне. В моей команде много таких.
— Как проходит твой сезон?
— У меня есть выездные программы и базовые. На начало сезона, как правило, планирую выезд куда-то в новое место. В этом году был Шерегеш. В Новый год тоже выезд — катались в Узбекистане. В конце сезона — уже по традиции, четвертый год подряд, — Камчатка. И месяц на базовом курорте, в Терсколе. Всегда в плане Красная Поляна. Выезжать с людьми на новое место для внетрассового катания стало моим как бы брендом. Я занял эту нишу. Но обычно люди боятся самостоятельных выходов в незнакомый район. Даже гиды в таких случаях берут себе гида.
— Как ты в новом месте организуешь катание?
— Перед тем, как поехать в новое место, я связываюсь с людьми, которые там побывали, с местными гидами, изучаю описания, смотрю фотографии. Когда приезжаю на место, консультируюсь с местными, внимательно изучаю район, хорошо, если имеется справочник. Обычно веду группу на очевидные и доступные склоны. Их хватает на неделю катания. На маршруты, которые требуют конкретных знаний и не просматриваются с канатных дорог или с противоположных склонов, не иду.
— Камчатка — сложный район…
— Да. На Камчатке я летаю только с партнерами, которые работают там постоянно. Я имел дело с несколькими компаниями, в итоге остановился на «Вертикальным мире». Мне с ними удобнее, потому что они давно работают и финансовые условия, которые они предлагают, меня больше устраивают. Первым гидом на Камчатке я обычно не езжу.
— Чтобы поступить в школу гидов Шамони, нужно в первую очередь быть хорошим альпинистом и совершить 50 восхождений. Лыжи — тоже необходимый навык, но они на втором месте. Ты не альпинист…
— Я абсолютно согласен с тем, что альпинизм — это базовый навык в горах. От него зависит безопасность. Честно признаюсь, что освоил только лыжи, а в альпинизме плаваю.
— То есть, по-твоему, для гида умение работать с веревкой обязательно?
— Да, потому что в случае чрезвычайной ситуации именно веревка, карабины и другие средства помогают вызволить человека из беды. На сложные маршруты я беру второго гида, который всеми этими вещами владеет.
— Что надо, чтобы быть хорошим гидом?
— Во-первых, идеально кататься. И рассчитывать силы. Надо понимать, что самостоятельное катание и катание с группой — это принципиально две разные вещи. Когда ты с группой, то не должен зажигать. Надо ехать вполсилы, не показывая группе максимальных скоростей. Основное правило: гид не падает. Если упал — это ЧП. Тем более если повредился. Надо уметь адекватно оценивать риск. Если ведешь людей в сложный кулуар, то должен быть уверен, что они к этому готовы, ты за них отвечаешь. К сожалению, я сейчас не имею возможности кататься для себя, в полную силу.
— Насколько важно для гида быть устойчивым в психологическом плане?
— Очень важно. Когда водишь людей в горах, испытываешь очень высокую ответственность и напряженность. Все на нервах. Поэтому человек должен быть психологически устойчивым. Нужно уметь преодолевать свои переживания — а они есть, мы ведь не железные феликсы, — и выходить на склон. Второй момент: у гида должно быть тонкое чувство опасности — как чувство снега. Если у тебя есть какие-то сомнения, неуверенность, жилка в ногах трясется, тебя что-то смущает, не надо ехать. Это справедливо и в том случае, когда ты не ведешь группу. Ну а в целом, я общался с нашими гидами и западными и могу сказать, что все они люди особенные, своеобразные. Это некие учителя, гуру — не хочется так о себе говорить, но это правда. Люди тянутся к нам не только за знаниями. Общие интересы, общее понимание жизни, других вопросов, не связанных напрямую с горами. Не зря говорят, что фрирайд — это не только катание, но и некая философия. И кроме того, я никогда не слышал негативных отзывов о гидах.
— Какие необходимы условия, чтобы фрирайд свободно развивался в России?
— Прежде всего, администрации курортов, канатных дорог должны понять, что фрирайд — это не безбашенное катание вне трасс. При грамотной организации процесса фрирайд становится цивилизованным и безопасным занятием. Второе — необходимо создавать законодательную базу, особенно в части спасения людей, чтобы оно было оперативное и качественное. И не безвозмездное, как сейчас, а человек сам должен платить, в комплексе со страховыми компаниями. Третье — при популяризации фрирайда нужно не только заманивать людей, рассказывая, как это классно, но и объяснять, что горы требуют к себе уважительного и ответственного отношения, что каждый шаг в горах необходимо просчитывать, а также постоянно учиться. Нужно информационное обеспечение. И, конечно, пришла пора создавать систему гидов, которой у нас пока нет. Есть десяток энтузиастов, на которых держится это направление.
На данный момент существует противоречие — фрирайд становится все популярнее, но деньги в эту сферу практически не поступают. С одной стороны, люди, в силу менталитета, не хотят платить за услугу, с другой — администрации курортов пока не готовы рассматривать фрирайд как способ развития курорта, поэтому не рекламируют его. Нет денег — нет кадров. Гид ведь должен на что-то существовать. К примеру, мне 36. Я бы с удовольствием уехал в горы и занимался в сегменте управления курортом. Но кадровую лестницу либо не пробьешь, либо предлагают смешные условия. Приходится зарабатывать деньги в межсезонье, чтобы сезон проводить в горах, работать гидом. Вот и получается, что Юля Матвеева делает дизайн и верстку, Слава Рунич бурит грунты в Москве, Гоша продает снаряжение… Но я по натуре оптимист и верю, что когда-нибудь мы придем к системе, как на Западе: чтобы гиды в горах только и работали. В России есть три работоспособные структуры, на основе которых можно организовать систему сертификации гидов: МЧС, ФАР (Федерация альпинизма России) и учебный центр при ФГССР. Осталось их соединить. Кто-то просто должен взяться за это. Такая формула.
Журнал: «SKI Стайл» № 20, 2009 год
Текст: Александра Валаева
Фото: Наталья Лапина
В прошлом марте в Красной Поляне проходили соревнования по фрирайду. На них собрались многие хорошие лыжники и сноубордисты из разных российских городов. К заключительному дню все участники соревнований начали — незаметно для себя — называть их чемпионатом России. Когда мы спросили у Виталия Ильиных, приглашенного в качестве судьи, как на его взгляд все прошло, он ответил, что зашибись.
Но только какой же это чемпионат России, если не было Рунича? Эта реплика полностью характеризует Славу как фрирайдера. Добавить нечего. Из Рунича-фрирайдера вырос Рунич-гид. Об этом мы и решили с ним поговорить.
— Когда ты был мальчиком, мечтал о том, что станешь фрирайдовым гидом?
— Нет, конечно, я не предполагал, что так получится. Тогда и понятия такого не было. Хотел просто хорошо кататься. Мне нравилось это, я катался и не думал, что из этого что-то выйдет. Конечно, я мечтал стать спортсменом, выступать на Олимпийских играх. Такие были детские мечты. А что буду работать гидом, не предполагал.
— То есть на горных лыжах ты с детства?
— Да, я тренировался в терскольской спортивной школе. И вырос в терскольской лавинногляциологической атмосфере. Мой отец, Александр Рунич, работал в Высокогорном геофизическом институте в Нальчике, изучавшем проблемы высокогорья.
— Сколько лет занимался в спортшколе?
— Не так много — 5 лет. Когда мне исполнилось 12, мы переехали в Нальчик, и я уже не мог постоянно тренироваться, только в выходные и на каникулах, поэтому результаты пошли вниз. Но свободное время все равно проводил на лыжах. При этом меньше и меньше катался по трассе, чаще уходил куда-нибудь в сторону. Целина всегда привлекала. На лыжи меня поставила мама, мы примерно год занимались с ней перед спортшколой. Потому что было такое условие — в секцию не брали, пока ребенок самостоятельно не спустится с Чегета.
Маленькими детьми никто не занимался, с нуля не учил. Мама работала инструктором, и часто по весне, на 1 или 9 мая, когда снег уже плотный, спрессованный, менее лавиноопасный, мы с ней ездили в Северный цирк. Ночевали на метеостанции, а утром спускались — это была наша праздничная демонстрация. Тогда мало кто катался в цирке, это сейчас там проходной двор. А в нижний кулуар вообще никто никогда не ходил.
— Как ты пришел к идее стать гидом? Она сформировалась естественным путем, из твоей деятельности, или ты в какой-то момент принял решение?
— Эта идея появилась в одночасье, после первых в России соревнований по фрирайду 2000 года. Тогда в Приэльбрусье приехал Антон Летаги (Antonin Lieutaghi), чемпион мира по фрирайду, он консультировал организаторов. Из числа тех, кто хорошо катается и знает местные горы, выбрали двух человек, чтобы показать ему склоны. Этими двумя были Кирилл Анисимов и я. Нам уже тогда катание по трассам под канаткой надоело, мы разведывали нетрадиционные маршруты. При этом не имели никаких представлений о безопасности и никакого оборудования. О существовании лавинных датчиков даже не подозревали. Слово «фрирайд» слышали, но что это такое, не знали.
После пары спусков Антон спросил нас: «А вы тут гидами работаете?». Мы с Кириллом переглянулись, улыбнулись друг другу и поставили себе на заметку эту идею. По окончании того сезона подумали, а не организовать ли внетрассовое катание? Причем с элементами обучения, ведь если человек выезжает за трассу, то должен уметь кататься по разному рельефу, по снегу разной кондиции, уметь выбирать маршрут. До этого у меня был опыт работы в хелиски с «Вертикальным миром», я несколько раз летал с ними, мне это помогло. Кроме того, я долго катался в горах и умел распознавать потенциально лавиноопасные склоны. Я тогда сказал, что если не мы — я, Кирилл Анисимов, Саша Байдаев, Лиза Паль (мы все начинали в одно время) — то кто? На следующий сезон мы начали.
— Сколько времени до 2000 года ты сознательно катался вне трасс?
— После окончания в 1995 году Московского геологоразведочного института я не смог найти работу по специальности и вернулся в горы. Пять лет, с 1995-го по 2000-й приобретал опыт внетрассового катания.
— Когда вы начали работать гидами, у вас каждый своим путем шел или вы обменивались наработками, идеями, методиками?
— Основные базовые вещи — как надо работать с людьми, как их учить — я знал благодаря «Вертикальному миру». Обмен информацией происходил непосредственно при катании, на практике. Писались какие-то статьи, например, как спускаться по кулуарам. К сожалению, у нас до сих пор нет школы или хотя бы семинара для гидов, но я надеюсь, мы к этому придем. Во всем мире рано или поздно приходили к школе гидов — серьезному учебному заведению, даже университету. И в России такой будет.
— Есть ли среди твоих учеников те, кто сам стал гидом?
— Многие хотят, но чтобы стать гидом, надо пробыть в этой среде долго, не один год, заработать известность и авторитет. У нынешних гидов пять лет подготовки, плюс восемь практики. Нас знают. Пока мои ученики групп не водят. Хотя если фрирайд у нас в стране будет развиваться, гидов потребуется больше. Есть и оборотная сторона: интерес существует, но не все готовы платить за услуги гида. Это российская особенность — экономить деньги. Чтобы изменить ситуацию, администрации курортов должны грамотно продвигать эту услугу, тогда выиграют и сами курорты, и гиды, и фрирайдеры.
— У нас в принципе отсутствует подход, при котором если ты идешь кататься в незнакомое место, то нужно брать гида.
— Да. И в последние годы эта проблема обостряется. Наблюдается массовый выход людей в дикие горы, из-за этого чрезвычайных ситуаций происходит больше. В отличие от альпийских стран, где не один век существует понятие гида и культуры поведения в горах. Это прививается с детства, на уровне школ и институтов, на уровне государства. Там есть закон о горах, в котором прописаны все аспекты этой деятельности. Мы же только в начале пути, нам всего 10 лет, надо учиться. Хотелось бы понимания со стороны людей, которые могут подготовить такой же закон у нас, продвинуть его.
Именно законодательно все должно быть прописано, потому что есть препятствия, блокирующие такие, например, вопросы, как спасение в горах. У нас спасением занимаются отряды МЧС — это структуры, которые располагают кадрами, снаряжением. На всех горных курортах они есть. По российским законам, если человек попадает в чрезвычайную ситуацию в горах, его спасает МЧС за бюджетные деньги. На Западе платит либо сам человек, либо страховая компания, если он застрахован. Тут два момента. Первый касается спасателей: чем оперативнее и четче они сработают и получат вознаграждение, тем лучше будет для всех. Второй касается спасаемого: когда перед человеком встает необходимость оплачивать последствия своих поступков, он начинает задумываться об ответственности.
— Рассмотрим типичную ситуацию: человек встал на лыжи. Ездит в горы год, второй, третий. Наконец трассы освоил и начинает смотреть по сторонам. Видит, что за пределами трассы тоже есть следы, значит, там кто-то катается...
— Конечно, внетрассовое катание интереснее, там снег разнообразный и рельеф тоже. Это людей влечет. Но из-за недостатка информации люди не знают, что вне трасс помимо прелестей могут быть и опасности. Поехавший по чужим следам человек не отдает себе отчета, что может попасть в лавиноопасное место или на склон, который оканчивается ледовым сбросом. Да он может попросту заблудиться, как это часто бывает на Чегете. И начинаются ночные звонки родственникам или в МЧС: мы куда-то попали и даже не представляем, где находимся. Странно, что даже если есть возможность получить информацию, люди не делают этого. Это несложно — проконсультироваться у профессионалов: лавинщиков, спасателей, гидов, даже просто поговорить с местными.
— Несколько лет назад в Погремушке погибли 7 сноубордистов — об этом громко говорили по телевидению. После этого что-то изменилось? Люди стали больше задумываться о безопасности? Или все равно в лавиноопасных кулуарах строят трамплины?
— Часть аудитории впитала эту информацию. Но количество вставших на лыжи и сноуборд после того случая, очень велико, они уже не в курсе. Каждый год, проезжая по кулуарам, мы видим, что кто-то опять построил трамплин и прыгает. Кроме того, когда мы прыгаем в каком-то кулуаре, нас видят люди. Они делают вывод, что здесь безопасно, и приезжают в это место через месяц или в следующем году. При этом не подозревают, что лавинная обстановка, состояние и количество снега уже другие, и аттракцион может быть очень опасен.
— А у тебя есть мысли, как в массовом порядке это объяснять людям?
— На мой взгляд, это забота администрации курорта. На кассе, где скипасы продают, должны быть брошюрки с информацией, как на всех западных курортах. Схемы трасс с обозначением опасных участков (на местности их необходимо провешивать лентами с табличками). А также телефоны информационной и спасательной служб. У человека всегда в кармане эта брошюрка, если что-то на горе случается, он знает, куда звонить. У нас этого нигде нет. Люди приезжают на курорт и если что, даже не знают, к кому обратиться. Однажды, когда я был в Шамони, начался сильный снегопад. Я своими глазами увидел, насколько четко работает администрация курорта для обеспечения безопасности. В этот момент она даже регулирует движение автотранспорта. Участки на дороге, которые во время снегопада подвергаются опасности схода лавин, перекрываются.
На западных курортах понимают, что безопасность и безаварийность на склоне способствуют увеличению прибыли. А что происходит у нас? Крупные инвесторы вкладывают деньги в горный курорт, при этом на руководящую должность ставят человека, который до этого управлял сталелитейным заводом или другим производством и не имеет системных знаний о лыжах, горах, а ведь инфраструктура лыжного курорта достаточно специфична. Другой вопрос — проектирование и строительство трасс. Правильный порядок: сначала размечают трассу, а уже потом решают, где ставить канатку. Я очень удивился, узнав, что на одном из комплексов в Красной Поляне все сделано с точностью до наоборот. И теперь опоры стоят прямо посреди трассы.
— Но вернемся к фрирайду. Допустим, человек понял, что хочет этим заниматься, его дальнейшие действия?
— Он должен должным образом экипироваться, проконсультировавшись с профессионалами. Затем выбрать, куда поедет за фрирайдом, и собрать об этом курорте как можно больше информации: кто там работает, в какие структуры следует обратиться. Самый простой способ — интернет. Очень помогает и так называемое «сарафанное радио». Кто-то где-то был, рассказал друзьям.
— Если человек решил кататься с Руничем, у него должны быть какие-то базовые знания по снегу, по лавинам, или ты сам всему научишь?
— Если человек не подготовлен, ему полезно прослушать лекцию по лавинной обстановке в районе. В Приэльбрусье можно обратиться к Игорю Комарову, в Хибинах — к Максу Панкову. Я же в процессе катания, помимо техники самих спусков, даю также знания по горам: как выбрать маршрут, как оценить ситуацию, чтобы человек, даже катаясь с гидом, представлял возможные трудности и знал, что предпринять в экстренном случае. Я учу, как надо себя вести, куда смотреть, на что обращать внимание в первую очередь.
— Бывают такие моменты — ты выходишь с группой, смотришь, кто как едет, и говоришь человеку: нет, тебе сюда нельзя?
— Да, бывает. Для фрирайда необходим серьезный технический уровень. Если его нет, отправляю людей обратно на трассу, к инструктору. Вот, кстати, еще одна черта нашего менталитета. В последнее время я реже бываю в горах, иногда выезжаю на подмосковные склоны. И что я вижу? Только 10 процентов людей катается технически грамотно. Остальные кое-как спускаются с горки, но при этом не обращаются к инструктору. Их устраивает тот уровень катания, что они имеют. Западный новичок идет прямо к инструктору и с его помощью добивается очень хороших результатов.
Наши — не хотят платить за обучение. Они не понимают, что, научившись хорошо кататься, получишь совсем другие ощущения. И травматизма будет меньше. Много новичков травмируется в самый первый день. Но хочу отметить, что к нам в сегмент — внетрассового катания — зачастую попадают люди состоятельные. И вот они меня радуют. Они сами профессионалы в своем бизнесе и понимают, что если хочешь чему-то хорошо научиться, надо обращаться к профессионалу. С другой стороны, действует психологический момент: приятно рассказать друзьям, что катался с Кириллом Анисимовым — хорошим лыжником, призером соревнований.
— Кто твой идеальный клиент?
— Для меня важны две вещи: первая — чтобы он хотел учиться и прогрессировать, вторая — чтобы умел преодолевать трудности. Когда человек учится, не все получается, хорошо, если он не опускает из-за этого рук. И полностью доверяет учителю, беспрекословно слушается, не перечит. Техническая база — дело наживное.
— Много у тебя в практике было клиентов, которых можно было бы назвать идеальными?
— Основной костяк именно такой. Я не люблю слово «клиент». Оно западное. Мы говорим: участник программы, ученик. Это наши знакомые, друзья. Друзья-партнеры. Деньги не играют роли. В наших отношениях присутствуют дружба, взаимовыручка, честность, ответственность, эти качества помогают достижению цели. В Альпах, как мне кажется, это постепенно утрачивается из-за коммерциализации и глобализации, все скоро нивелируется и будет подчинено единому стандарту. Не остается национального колорита, люди забывают о своих истоках. А на Кавказе или в том же Узбекистане это все еще существует. Поэтому западные люди сюда тянутся. А не только потому, что Эльбрус самая высокая вершина Европы. Фрирайд — удивительная тема, начинаешь говорить о фрирайде и незаметно переходишь к разным философским проблемам.
— Команда у тебя постоянная?
— Есть костяк и есть люди, которые появляются и уходят, потом возвращаются.
— Костяк с тобой уже сколько времени?
— С самого начала, то есть 6 — 7 лет.
— Раз в год куда-то выезжают под твоим руководством?
— Кто раз в год, а кто и три раза в год. Во фрирайде можно условно выделить несколько каст. Есть гиды. Есть райдеры. Причем надо различать фрирайд райдерский и фрирайд гидский. Люди разные и занимаются разными вещами. Но есть еще одна каста — это не райдеры и не гиды, но те, кто поменял свою жизнь так, чтобы иметь возможность по нескольку раз в год приезжать в горы и просто кататься на хорошем уровне. В моей команде много таких.
— Как проходит твой сезон?
— У меня есть выездные программы и базовые. На начало сезона, как правило, планирую выезд куда-то в новое место. В этом году был Шерегеш. В Новый год тоже выезд — катались в Узбекистане. В конце сезона — уже по традиции, четвертый год подряд, — Камчатка. И месяц на базовом курорте, в Терсколе. Всегда в плане Красная Поляна. Выезжать с людьми на новое место для внетрассового катания стало моим как бы брендом. Я занял эту нишу. Но обычно люди боятся самостоятельных выходов в незнакомый район. Даже гиды в таких случаях берут себе гида.
— Как ты в новом месте организуешь катание?
— Перед тем, как поехать в новое место, я связываюсь с людьми, которые там побывали, с местными гидами, изучаю описания, смотрю фотографии. Когда приезжаю на место, консультируюсь с местными, внимательно изучаю район, хорошо, если имеется справочник. Обычно веду группу на очевидные и доступные склоны. Их хватает на неделю катания. На маршруты, которые требуют конкретных знаний и не просматриваются с канатных дорог или с противоположных склонов, не иду.
— Камчатка — сложный район…
— Да. На Камчатке я летаю только с партнерами, которые работают там постоянно. Я имел дело с несколькими компаниями, в итоге остановился на «Вертикальным мире». Мне с ними удобнее, потому что они давно работают и финансовые условия, которые они предлагают, меня больше устраивают. Первым гидом на Камчатке я обычно не езжу.
— Чтобы поступить в школу гидов Шамони, нужно в первую очередь быть хорошим альпинистом и совершить 50 восхождений. Лыжи — тоже необходимый навык, но они на втором месте. Ты не альпинист…
— Я абсолютно согласен с тем, что альпинизм — это базовый навык в горах. От него зависит безопасность. Честно признаюсь, что освоил только лыжи, а в альпинизме плаваю.
— То есть, по-твоему, для гида умение работать с веревкой обязательно?
— Да, потому что в случае чрезвычайной ситуации именно веревка, карабины и другие средства помогают вызволить человека из беды. На сложные маршруты я беру второго гида, который всеми этими вещами владеет.
— Что надо, чтобы быть хорошим гидом?
— Во-первых, идеально кататься. И рассчитывать силы. Надо понимать, что самостоятельное катание и катание с группой — это принципиально две разные вещи. Когда ты с группой, то не должен зажигать. Надо ехать вполсилы, не показывая группе максимальных скоростей. Основное правило: гид не падает. Если упал — это ЧП. Тем более если повредился. Надо уметь адекватно оценивать риск. Если ведешь людей в сложный кулуар, то должен быть уверен, что они к этому готовы, ты за них отвечаешь. К сожалению, я сейчас не имею возможности кататься для себя, в полную силу.
— Насколько важно для гида быть устойчивым в психологическом плане?
— Очень важно. Когда водишь людей в горах, испытываешь очень высокую ответственность и напряженность. Все на нервах. Поэтому человек должен быть психологически устойчивым. Нужно уметь преодолевать свои переживания — а они есть, мы ведь не железные феликсы, — и выходить на склон. Второй момент: у гида должно быть тонкое чувство опасности — как чувство снега. Если у тебя есть какие-то сомнения, неуверенность, жилка в ногах трясется, тебя что-то смущает, не надо ехать. Это справедливо и в том случае, когда ты не ведешь группу. Ну а в целом, я общался с нашими гидами и западными и могу сказать, что все они люди особенные, своеобразные. Это некие учителя, гуру — не хочется так о себе говорить, но это правда. Люди тянутся к нам не только за знаниями. Общие интересы, общее понимание жизни, других вопросов, не связанных напрямую с горами. Не зря говорят, что фрирайд — это не только катание, но и некая философия. И кроме того, я никогда не слышал негативных отзывов о гидах.
— Какие необходимы условия, чтобы фрирайд свободно развивался в России?
— Прежде всего, администрации курортов, канатных дорог должны понять, что фрирайд — это не безбашенное катание вне трасс. При грамотной организации процесса фрирайд становится цивилизованным и безопасным занятием. Второе — необходимо создавать законодательную базу, особенно в части спасения людей, чтобы оно было оперативное и качественное. И не безвозмездное, как сейчас, а человек сам должен платить, в комплексе со страховыми компаниями. Третье — при популяризации фрирайда нужно не только заманивать людей, рассказывая, как это классно, но и объяснять, что горы требуют к себе уважительного и ответственного отношения, что каждый шаг в горах необходимо просчитывать, а также постоянно учиться. Нужно информационное обеспечение. И, конечно, пришла пора создавать систему гидов, которой у нас пока нет. Есть десяток энтузиастов, на которых держится это направление.
На данный момент существует противоречие — фрирайд становится все популярнее, но деньги в эту сферу практически не поступают. С одной стороны, люди, в силу менталитета, не хотят платить за услугу, с другой — администрации курортов пока не готовы рассматривать фрирайд как способ развития курорта, поэтому не рекламируют его. Нет денег — нет кадров. Гид ведь должен на что-то существовать. К примеру, мне 36. Я бы с удовольствием уехал в горы и занимался в сегменте управления курортом. Но кадровую лестницу либо не пробьешь, либо предлагают смешные условия. Приходится зарабатывать деньги в межсезонье, чтобы сезон проводить в горах, работать гидом. Вот и получается, что Юля Матвеева делает дизайн и верстку, Слава Рунич бурит грунты в Москве, Гоша продает снаряжение… Но я по натуре оптимист и верю, что когда-нибудь мы придем к системе, как на Западе: чтобы гиды в горах только и работали. В России есть три работоспособные структуры, на основе которых можно организовать систему сертификации гидов: МЧС, ФАР (Федерация альпинизма России) и учебный центр при ФГССР. Осталось их соединить. Кто-то просто должен взяться за это. Такая формула.
Люди: Станислав Рунич
Автор: Александра Валаева
Фото: Наталья Лапина
Издание: «SKI Стайл»
Годы: 2009